***
Встала я, едва потух огонь в фонарных столбах, и тут же поспешила приводить себя в порядок. Для долгих выходов на поверхность у меня имелся особый наряд — простое хлопковое серое платье и белый платок, будто я была обычной служанкой у одного из тех жирных богатых чиновников, которые никак не дают нам покоя. Одевшись, я еще раз вздохнула, ощущая в желудке пустоту, подвязала волосы платком и обула все те же черные рабочие сапоги, так как другой обуви у меня не имелось. Теперь предстояло самое трудное — выбраться из города. Каждый спуск охранялся полицейскими, и мне нужно было выбраться. На этот случай у меня имелось особое сокровище — устройство пространственного маневрирования, которое я научилась использовать сама. Закрепив УПМ, я взлетела в воздух и засмеялась, так как это было самым моим любимым занятием после времяпрепровождения с братьями. В воздухе я становилась свободной, словно жила на поверхности. И вот, я выбралась на склон. Солнце лилось вниз, и мне хотелось смеяться, смеяться без конца. Я вылетела наверх и выдохнула. Было так здорово. Сняв устройство, я спрятала его в кусты и для надежности прикрыла листьями, а потом пошла к рынку. Денег у меня не имелось совсем, и предстояло красть. Умела я это превосходно. Дойдя до лавки, я сделала вид, что заинтересована в продуктах, а сама пихнула руку в ближайший карман, тут же вытаскивая бумажки. Кладя его в свой собственный, я пошла дальше, будто бы рассматривая товар. С лавки мне удалось вытащить булок, и я тут же с удовольствием зажевала одну, потому что не ела ничего около трех дней. Почти в конце моего пути я наткнулась на мужчину, одетого в черный фрак, и тут же сообразила, что это — один из аристократов. На запястье у богача блестел широкий браслет, а из кармана так и выглядывал толстый кошель. Взвесив все за и против, я выхватила кошелек и ринулась со всех ног к своему убежищу. Богач обернулся и заорал: — Стой! Стой, кому говорю! Я продолжала бежать, тем самым привлекая к себе внимания. Тут же один из полицейских ринулся следом, крича: — Я знаю ее! Это воровка! Не дайте ей уйти! Мне почти удалось домчаться до тех самых кустов, но тут я почувствовала крепкую хватку на своей шее. Солдат схватил меня, крепко прижимая к себе. Дышать стало трудно, но я пыталась брыкаться, отчаянно вырываясь. Руки у полицейского были слишком сильными. — Ну, попалась, малолетка? — хмыкнул он. — Шел нахуй! — выразилась я, пытаясь освободиться. Дома меня ждали близнецы. Я обещала быть к вечеру. Я не могу пропасть. Не могу. — Вот же сучка, — присвистнул полицейский, зажимая мне рот рукой, а когда я попыталась укусить его, то и вовсе оглушил. Меня накрыло темнотой.***
Открыла глаза я уже в камере. Было трудно дышать, руки что-то крепко сжимало, а перед своим носом я увидела ложку с противной жижей на ней. — Ешь, — солдат настойчиво пихал мне еду в рот. Я, хоть и не хотела унижаться, с жадностью проглотила кашу. — Хорошая девочка. Из тебя вышла бы неплохая шлюшка. Раздался ржач. Я скривилась и укусила парня за палец. — Вот же сука! — тут же раздался крик, и меня повалили на холодный бетон. Сначала его руки сомкнулись на моей шее, а потом он вдруг передумал и переложил их на мою грудь. Я тут же завизжала, а полицейский просто сжал ладони. — А что, неплохо. Говорю же, неплохая шлюшка. Эй, Фил, не присоединишься к нам? Сама ведь нетронутая, я уверен. Или зарабатываешь этим, а? Второй рукой он грубо схватил меня за волосы, но я стиснула зубы, чтобы молчать. Нет, я не буду унижаться перед этими тварями. Я ни пискну от боли, ни разу. Мне нужно сделать все, чтобы выбраться отсюда, и как можно скорее. Фил продолжал наблюдать, сложив руки на груди, но и не вмешиваясь. Его дружок тем временем порвал мое платье, и я попыталась пнуть его, но тяжелая душа солдата мешала двигаться. — А фигурка неплохая. Кости торчат, правда, но это поправимо, девка-то сама симпотная. К шее прикоснулись холодные губы. Я вздрогнула, все так же пытаясь вырываться, но парень не пускал, продолжая оставлять на шее засосы. Теперь мне стало по-настоящему страшно. Ведь даже для такой жизни, как у меня, я все еще оставалась невинной, и первый свой раз представляла по настоящей любви, но никак не в грязной камере с двумя потными солдатами, уже успевшими нарастить второй подбородок. Прекратив терзать мою шею, насильник рывком содрал с меня белье и без предварительных ласк вошел внутрь, мигом разрывая девственную плеву. Я закричала от боли, не было сил думать о чем-то другом, кроме как об этих ощущениях. Размер у него был совсем не маленький, а сам насильник даже не дал мне времени привыкнуть к этому. Его друг просто продолжал наблюдать. Я смотрела на него, пока меня трахало самое отвратное существо на свете, и дрожащими губами выдала только: — По… мо… ги… Фил меня проигнорировал. Но зато насильник – нет. Снова схватив волосы, он потянул меня за них и рявкнул: — Молчи, шлюха! Иначе я сейчас заткну тебе рот своим членом! Я тут же предпочла замолчать, продолжая чувствовать боль внутри себя, но не желая ощутить ее снова. Этой твари хватило ненадолго — сдуру спустив внутрь, солдат отстранился и слез с меня. Я, как могла, отползла в угол, будучи больше не в силах соображать. Застегнувшись, полицейский хмыкнул и толкнул Фила. — И чего отказался? — Ну, я не такой больной ублюдок вроде тебя, да и девушка у меня есть, — отозвался парень. В горле встал комок, и захотелось разрыдаться, но этого сделать я не могла, то ли потому что находилась в состоянии шока, то ли от все-таки имевшегося внутри чувства собственного достоинства. Руки крепко сжимали кандалы, все внутри горело, между ног было невыносимо больно. Уложив голову на подвесную кровать, возле которой я как раз и оказалась, я прикрыла глаза. Мой насильник вышел, остался только Фил. — Эй, девчонка, через два часа трибунал. Будь добра уже успокоиться к этому времени. Он вышел, а вскоре вернулся с каким-то балахоном, напоминающим мешок картошки. Укутав меня в это, он снова ушел. Я прикрыла глаза и стала ждать суда. Но умирать нельзя. Меня ждут. Саймон и Стэнли. Они ждут. Ждут…***
Быть привязанной к столбу, со жгучей болью между ног было просто отвратительно и ужасно унизительно. В зале заседания стояла тишина, ее разрушал только голос судьи, оглашавшего приговор. Вдруг я услышала незнакомый голос, посмевший нарушить речь: - Я думаю, ее к себе может взять развед.отряд. Только не это. Нет! Это не может быть правдой! Только не в разведку! Я не хочу умирать! С каторги можно хотя бы сбежать, но с экспедиции не вернуться живой! Только не…