Виноваты родители

Во всём были виноваты родители. Совершенно точно. И это даже не поддавалось обсуждению. Эта чертова нестандартная гейская парочка из двух альфа-самцов, вырастившая меня, как родного! А иначе почему я, Перси Ченингтон, по паспорту — омега, по запаху — омега, по всем половым признакам — омега, но по идиотскому мироощущению и в душе — грёбаный альфа?! Конечно, это всё родители! Кто им, вообще, меня доверил? Как вышло, что прекрасные работники приюта отдали мелкого меня паре без омеги? Это ж куда государство смотрит с его программой против геев? Но как бы то ни было, они меня вырастили таким, какой я есть сейчас, спасибо и всё такое, дальше справлюсь сам, до свидания. Я уронил голову на руки и застонал. Сидевший рядом Джек похлопал незадачливого меня по плечу, не до конца понимая, что, собственно, происходит. Ну вот и как ему это объяснить? Я, вообще-то, стоически терпел приближающуюся течку. Жжение в заднице и непередаваемое ощущение надвигающегося пиздеца накрывало не по-детски, но я не сдавался. В пыльной, душной аудитории разносился мой густой запах, но никто не обращал внимания, потому что прекрасные родители отдали меня в чисто омежье учебное заведение. Садисты! А то, что у мальчика на этих же самых омежек перманентно стоит, как-то никто и не вспомнил! — Слушай, может, тебе это… в медпункт? — предложил Джек, склоняясь к моему уху. От его вкрадчивого шёпота и близости член моментально встал колом и даже жжение прекратилось. Я сглотнул и голодным взглядом посмотрел на друга. Джек глядел участливо. Как пионер, он всегда был готов помочь ближнему своему, то есть мне, но вот медпункт с тощеньким медбратом-альфой, который отчего-то пользовался у долбаных омежек дикой популярностью, как-то не входил в мои планы. Мне бы сейчас зажать Джека где-нибудь в туалете… М-м-м! .. ЧЁРТ! Ну почему все нормальные омеги в течку хотят, чтобы их хорошенько оттрахали, и готовы лезть на любого, кто по гендерному признаку имеет хоть мало-мальское отношение к альфам, а мне, долбаному имбецилу, наоборот, хочется трахать всё, что движется, и желательно, конечно, омегу. Джек осторожно гладит меня по спине, вызывая волны удовольствия, и, сам того не зная, подписывает себе вполне такой приговор. Пусть он и друг, но течка — это течка. Надеюсь, я смогу его удержать хотя бы минут десять, до разрядки. — Давай, — соглашаюсь я на медпункт, и Джек радостно вскидывает руку, прерывая монотонный бубнёж старого преподавателя, подхватывает меня под белы рученьки и с молниеносной скоростью уволакивает за дверь. Не ожидал от него такой прыти, да! Еле-еле успеваю притормозить его энтузиазм и сворачиваю в туалет, бормоча что-то про прихвативший внезапно живот. Джек озабоченно заскакивает следом и… Зря он всё это. Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и буквально вжимаю его в стену. Он впечатывается затылком в бетон и недовольно морщится, явно не понимая, что это на меня нашло. — Ч-что ты делаешь? У него вспотели ладони и шея, а на лбу выступила испарина. Вдыхаю совершенно потрясающий запах смеси страха, удивления и чуть-чуть возбуждения. М-м-м, непередаваемая сладкая омежка! Джек всегда был для меня особенным! — Понятия не имею. У меня течка. Мне можно всё, — и жалобно смотрю на него, потираясь своим стояком о его бедро. Всё-таки от «хлопанья глазками» есть польза — омежки ведутся, как доверчивые котята, и их так просто завалить в койку… ЧЁРТ! Я же тоже омега! Но Джек просто потрясающе стонет, и я старательно запихиваю в небытие планы по моей гетеросексуальности и омежьему будущему. Я хочу Джека сейчас, вот прям здесь, полностью и без остатка. Джек весь как-то зажимается, пытается отстраниться, но я напорист. Я веду языком по его шее, руками, оглаживаю округлые ягодицы, прижимая его к себе. Его запах, усиленный моей течкой, просто сносит крышу. Я рычу и буквально вытряхиваю его из одежды и белья. Он уже не пытается сопротивляться, просто старается поменьше стонать и зажимает себе рот рукой, когда я начинаю в него входить. Джек что-то мычит в ладонь и подаётся назад. Милый, нежный мальчик, как хорошо ты будешь смотреться подо мной на кровати! Непременно приглашу его к себе домой, когда родителей не будет! Собственная смазка, текущая у меня по ногам, мне не мешала. Отчего-то её было даже меньше, чем обычно в течку. Толкаюсь последний раз и сразу чувствую приближение разрядки. Кончил я бурно, с полным ощущением великой победы. Джек, всё ещё стоящий ко мне задом и держащийся руками за унитаз, легонько вздрагивал. Я подался вперед, желая довести до оргазма и невольного любовника, но обнаружил, что тот давно кончил. Я смотрел на руку, покрытую его спермой и буквально чувствовал, как крутятся шестеренки у меня в голове. Я — омега! И я только что трахнул своего друга — омегу! Кабздец! И если не сейчас, то через пару минут, мне, очевидно, станет жутко неловко и некомфортно, и надо делать что-то уже сейчас, чтобы сгладить эту ситуацию. — Джек, эм… — что я хотел сказать в этот момент, я толком не знаю. Знаю, что лишь как завороженный наблюдал за тем, как моя сперма вытекала у него из ануса, как он поворачивал своё пунцовое от смущения лицо ко мне, помню это нечитаемое выражение такого мата в его глазах, и… …и пришёл в себя я уже в медпункте с завязанной бинтами башкой и накачанный таблетками по самую маковку. Я не сразу понял, где нахожусь. Помнил лишь страстные вздохи и крышесносный запах. В туалете с Джеком, это всё было взаправду или наваждение, на фоне гормональной перестройки в течку? Я застонал и огляделся: виноватое лицо лучшего друга, выглядывающего из-за ширмы, тут же покраснело и исчезло в глубине кабинета. Я так ничего и не понял, но во всём этом совершенно точно и определенно виноваты родители!