Перевертыш

      На пестром рынке, занявшем почти всю центральную городскую площадь, было по обыкновению шумно и людно. Каждый торговец азартно зазывал к себе посетителей и случайных прохожих, потому что только у него и только сегодня был самый лучший, свежий и на редкость ладный товар за умеренную плату — в целом Энроте такого счастья нельзя было найти, только тут и только сейчас. Юные девы с замиранием сердца медленно переходили от прилавка к прилавку, с восторгом поглаживали нежными ладонями изумительные ткани, набрасывали их на себя и заглядывали в зеркало, чтобы выбрать достойную парчу и не прогадать. Волшебник из далеких земель украдкой подмигивал им и безмолвно предлагал любовные зелья, духи с головокружительной композицией, эликсиры молодости и чудодейственные порошки. Низкорослый и коренастый гном, ловко протиснувшийся сквозь толпу, хвастал неподражаемыми кольцами и ожерельями с самоцветными камнями. Хлоп! — он звонко ударил по чьей-то руке: плати или проваливай! Торговец пирожками орал громче всех и передвигался с чудовищной скоростью, расталкивая народ локтями и внушительным задом. Тут же предлагали рыбу и мясо, овощи, фрукты и невиданные специи, доспехи, мечи и луки, выпить и погадать, помериться силой с достойными мужами и похихикать с завлекательными девицами, просадить целое состояние и отравиться, охрипнуть и оглохнуть.       — Милейший! — обратился торговец оружием к подозрительно тихому посетителю в зеленом плаще, что молчаливо и со знанием дела осматривал стрелы. — Возьмите гульфик! Металлический, наипрочнейший, его благородные формы испробованы и одобрены самим бароном Кристо. Чудо, а не вещь! Берите — не пожалеете!       Незнакомец издал какой-то неопределенный звук и замер.       — Мне без надобности, — с нажимом произнес он, оставил стрелы на прилавке и поспешно шагнул в толпу.       — Эй, а как же забота о будущем потомстве? — крикнул вдогонку торговец, но тут же осознал, что покупатель для него потерян, шумно вздохнул и переключился на очередную жертву: — Вот ведь какой стеснительный попался! Эдак мы вымрем почем зря!       — Так может, евнух он, поди разбери нынешних юнцов, — кивнул его новый собеседник, беспрестанно поглаживающий длинные усы. — Почем отдашь вон тот меч со сверкающим эфесом?       — Отличный выбор, милейший! Этот меч был лично выкован знаменитым кузнецом Хазандаром… — голоса их постепенно слились с окружающей какофонией.       Жизнь на рынке кипела со страшной силой — что-то продавалось, что-то покупалось, кого-то обманывали, а кто-то обманывался сам, кто-то в очередной раз подрался, не поделив ценный артефакт, кого-то ущипнули за зад, а кто-то без вести пропал в ближайшем проулке, объевшись сытных пирожков с мясом. Все шло своим чередом, и даже количество исчезнувших навеки мешочков с золотом оставалось неизменным, точно у кого-то на сей счет был утвержденный план.       — Вор! — раздался женский вопль. — Ограбили! Держите вора!       Пострадавшая самозабвенно орала, размахивала руками, точно ветряная мельница, и не сразу заметила фигуру в зеленом плаще, которая заботливо вложила в ее ладонь потерянный кошель.       — Какое счастье! — она бросилась на шею незнакомцу и затараторила: — Вы так добры и храбры, господин! Я уж было думала: все, голодать детишкам придется и ходить оборванцами. Я ведь, знаете ли, одна, все одна. Муж погиб, а я сама кручусь, что жернова. Я так вам признательна, господин! Так признательна, так признательна. Отблагодарю вас, как никто другой! — она схватила счастливчика за руку и попыталась увлечь за собой. — Ну же, господин, не робейте…       — Я — женщина, — мрачно прозвучало у нее за спиной.       Мать-героиня обернулась, оторопело уставилась на раскрасневшегося спасителя и с жадностью принялась разглядывать его силуэт.       — Как — женщина?! Вы… вы уверены? — спросила она, тщательно подбирая слова.       — По крайней мере, гульфик мне точно не к чему приладить.       Пока пострадавшая пыталась свыкнуться с мыслью, что ее спасла женщина, да и вообще с тем, что невыразительное лицо и отсутствие каких-либо значительных форм могли принадлежать оной, фигура в зеленом плаще сумела слиться с толпой и исчезнуть из виду.       — Вот не повезло так не повезло, — присвистнула мать-героиня и направилась к ближайшему овощному прилавку.       Если бы она узнала, что кошель ей вернула не только женщина, но еще и эльфийка, то точно осенила бы себя святым благословением. Это уже не просто не повезло, это уже природа посмеялась, не иначе.       Киррь умело лавировала в толпе. Она набросила на голову капюшон и стремительно шла к выходу с рынка. Довольно с нее на сегодня. То портной смеялся, когда ей понадобилась женская рубаха, то торговец оружием зачем-то сватал ей проклятый гульфик, то женщина эта, похоже, предлагала себя в знак благодарности, а потом еще и сомневалась в том, что Киррь не мужчина, — неслыханно просто! Ей давно пора было привыкнуть к такому положению дел. Помнится, сначала она изумлялась, потом украдкой плакала от бессилия, после злилась и ненавидела всех подряд, теперь же ей осталось только негодование и осознание того, что, наверное, неплохо быть бесполым разведчиком. Конечно, можно было нарядиться в соблазнительные наряды и подчеркнуть достоинства лица, но она все-таки была шпионкой, да и неизвестно еще, сработало бы такое преображение или нет, — не вышло бы хуже.       Так и жила Киррь, выслушивая чуть ли не ежедневно обращения «милейший», «господин», «эй ты, парень» до самой Расплаты, и, попав в Аксеот, украдкой надеялась, что хоть в новом мире все сложится иначе. Ан нет, не вышло.       Она сидела у костра и задумчиво жевала лепешку, когда ее вдруг выхватили из водоворота мыслей сначала чьи-то шаги, что заставили Киррь внутренне напрячься, а потом скрипучий старческий голос:       — Господин, не возражаете, если я присяду у огня?       Эльфийка холодно оглядела путника с головы до ног и привычно заявила:       — Я — женщина.       — Вон оно как, — протянул старец и с трудом уселся на поваленное дерево неподалеку от нее. — Ишь ты, эвона как бывает.       Киррь еще раз посмотрела на высохшего морщинистого путника, отломила половину от лепешки и молча протянула ему. Старец просиял от счастья, с аппетитом откушал, утолил жажду родниковой водой из фляги и некоторое время безмолвно сидел у костра, как и эльфийка, наблюдая за плясками пламени. Когда Киррь повернулась в его сторону, его уже и след простыл, словно он растворился в воздухе. Вместо него на стволе дерева стояла золотая лампа. Для пущей уверенности Киррь еще раз покрутила головой, но старец в самом деле точно сквозь землю провалился. Ну и дела.       Внутри носика лампы будто что-то светилось и сверкало. Только эльфийка потянулась к ней, как неожиданно что-то засвистело, замерцало, и перед ней предстал разодетый джинн. Киррь отпрянула, а тот, наоборот, приблизился и почтительно склонился, украдкой поглядывая на остатки снеди и дорожную сумку:       — Слушаю и повинуюсь, господин!       Эльфийка устало присела на поваленное дерево и обхватила голову руками.       — Я — женщина, — обессиленно протянула она. — Когда же все это закончится, а…       — Когда пожелаете, господ… госпожа, — спешно поправился джинн.       — На что ты намекаешь, на самоубийство? — прищурилась Киррь и исподлобья посмотрела на существо из лампы.       Джинну захотелось в шутку закивать, но эльфийка была настолько расстроена, что ему не хотелось печалить ее еще больше, — едва ли у нее осталось чувство юмора. Только он открыл было рот, как Киррь вскочила и посмотрела на него с воодушевлением.       — Постой, ты хочешь сказать, что в самом деле исполняешь желания и это все не чьи-то глупые выдумки и досужая молва?       — Истинно так, госпожа, — кивнул джинн. — Только осталось одно желание.       — А потом что?       — А потом действие проклятия закончится. Прежний хозяин наложил на меня заклинание за неповиновение и отлучил от себя. Я должен исполнить сотню чужих желаний и лишь потом смогу вернуться в Великий Аркан. Девяносто девять желаний позади. Решение за вами, госпожа.       — Я хочу быть мужчиной.       — Вы так уверены, госпожа? — обычно джинны никогда не уточняли и не переспрашивали, но он был предельно вежливым и тактичным.       — Я хочу быть мужчиной.       — Это ваше последнее слово, госпожа?       — Я хочу быть мужчиной! — вспыхнула Киррь. — Что тут непонятного?       — Слушаю и повинуюсь, госпожа.       Вокруг эльфийки закружился и засвистел ветер, поднимая пыль, одеяния предательски обтянули тело, особенно в паху, и когда все стихло, на поляне стоял обновленный и чуточку возмужавший Киррь. Джинн исчез, равно как и остатки воды, снеди и мешочек с золотом. Она же его не спрашивала, на каких условиях он выполнит ее желание, а он не счел нужным ей об этом говорить. А даже если бы она и уточнила, то все равно неписаный договор заключался с женщиной, а принимал работу уже мужчина. За все нужно платить, особенно если вы мужчина. У магии всегда могли быть непредсказуемые последствия, но зачем тревожить всех такими пустяками? Пусть пребывают в неведении.       Киррь был настолько в восторге от преображения, что ничуть не опечалился из-за пропажи. Конечно, джинну это чести не делало, но, в конце концов, у эльфа началась новая жизнь, так что можно было великодушно простить синекожего воришку. Киррь уже строил далекие планы, как он вернется в Аранорн, пойдет на королевскую службу разведчиком, и наступит совсем иная эра, без неловких и унизительных ситуаций.       — Любезная, а где тут пролегает основной тракт? — прозвучало совсем неподалеку. — А то я сбился с пути и… Эй, любезная!       Внутри Кирря точно что-то оборвалось и, рухнув с высоты огромных гор, тихо звякнуло. Он медленно повернулся к вопрошавшему и с трудом произнес:       — Это вы мне?       — А кому же еще, любезная! Мы тут, чай, вдвоем, больше никого нет.       Эльф вновь устало опустился на поваленное дерево и обхватил голову руками.       — Я — мужчина, — чуть ли не плача, сказал он.       — Эвона как, — протянул незнакомец. — Ну, ты это… прости, ежели что, любезный. Так где тракт-то?       А где-то в Великом Аркане тот самый джинн запускал на столе монетки из мешочка эльфа, наблюдал, как они искрятся в движении, и хитро улыбался. Желания, равно как и магия, порой имеют непредсказуемые последствия.