Птица, которая рисовала рассвет.

Рассвет медленно окутывал небо, медленно катился по нему, будто одна огромная и очень нежная пенистая волна. Дракон никогда не задумывался, чем рассвет отличается от заката. Он никогда не мог найти времени, чтобы полюбоваться ни тем, ни другим. Да он и не хотел. Дракон лишь знал, что в лучах солнца, ещё или уже не поднявшегося высоко над горизонтом, его белая чешуя выглядит особенно ярко и эффектно. Да, он любил любоваться собой и был горделив. Обычное дело для дракона. Этот дракон больше всего любил ночь. Сейчас он найдёт место, где сможет переждать день, а вечером опять полетит куда-нибудь. И так каждый день уже много лет подряд. Ему нравилось бродяжничать, нравилась безграничная свобода, нравилась усталость, появляющаяся утром в его сильных крыльях и во всём теле. Хотя, может, здесь он останется чуть-чуть подольше, чем обычно – он хотел перелететь море, бесконечной блестящей гладью расстилающееся сейчас под длинным утёсом, над которым сейчас пролетал дракон. Ему надо было набраться сил. Он снизился и опустился на траву, мягкость которой смог оценить, тут же приняв человеческую форму. Здесь, в тени скал, он и проведёт свой день. Дракон откинул со лба мешавшую ему чёлку и самодовольно улыбнулся. Всё же жизнь хороша, как ты ни крути! Но тут его внимание привлекла человеческая фигура, стоящая на самом краю утёса. Его это сильно озадачило: его зрение было остро, и он определённо смог бы увидеть человека с такого расстояния. Ему стало интересно. Кроме того, человек мог бы подсказать ему, где можно найти какое-нибудь место, где дракон мог бы отдохнуть. Подходя ближе, дракон смог различить слабое свечение вокруг фигуры и немного разочаровался: обычно такое свечение бывает у птиц, а птичье племя не строит себе городов и спит в гнёздах, которые они строят на скорую руку. А в гнездо он бы не полез. Подойдя ещё ближе, дракон осознал, что эта птица – девушка, и она стоит перед какой-то странной конструкцией. В памяти всплыло слово «этюдник». Да, точно. Эта птица – художница. Дракон приблизился к ней и остановился где-то в метре за её спиной. Она не обернулась. Он наблюдал. – Что рисуешь? – громко спросил он. – Я пишу рассвет, – спокойно ответила птица. Кажется, она почувствовала, что дракон стоит у неё за спиной, но не желала отвлекаться от своего занятия. Он подошёл поближе и рассмотрел картину. Выглядела она действительно так же, как и настоящий рассвет, который он мог наблюдать несколькими минутами раньше. И, на его вкус, она была уже вполне готова, но девушка продолжала выписывать тонкой кисточкой какие-то едва заметные детали. – Чем рассвет отличается от заката? – Закат выглядит насыщенней и ярче. Рассвет по сравнению с ним очень нежный. И он хорошо успокаивает. Они молчали. Она рисовала. Он задумчиво следил за её движениями. А птица ведь права. Рассвет для него – колыбельная без слов и с ветром вместо музыки. – Шикарный у тебя плащ, кстати, - заметила девушка. Дракон готов был поклясться, что она не смотрела на него даже краем глаза. Но, как и любой дракон, он любил похвалу, и абсолютно не важно, при каких обстоятельствах она была получена. – О, это мои крылья, – ответил он самым скромным голосом, на который только был способен, но при этом искрясь от удовольствия от полученного комплимента. – Так ты дракон? Здорово. Никогда до этого не видела драконов, - она была всё так же спокойна и не показывала никаких чувств. Дракон нахмурился. Ему не нравилось, что она не обращает внимания на своего собеседника. Рассвет, похоже, успокоил её слишком сильно. Впрочем, успокоил он себя, без ослепительного блеска чешуи в своей истинной форме он не так красив. Можно простить девушке её пренебрежительное отношение. Дракона клонило в сон. Он надеялся попрощаться с девушкой и посмотреть на законченную картину. Всего на пару мгновений он прикрыл глаза, а очнулся уже в полдень под ярким солнцем и в той же дурацкой позе, в которой и уснул. Всё тело затекло, шея болела, ну а птицы, конечно, уже нигде не было видно. Дракон выругал себя за эту слабость, из-за которой не выполнил своих планов. Но момент он уже упустил, так что ему ничего не оставалось, кроме как устроиться в тени и продолжить свой сон. Он встал, потянулся до хруста в костях и тут почувствовал, что что-то скользнуло по его спине. Он резко обернулся. Никого не было. Дракон перевёл взгляд вниз и увидел какую-то тряпку, лежащую на траве. Он наклонился и поднял её, понимая, что это серая шаль птицы. Как она могла превратиться без неё? Может, она тогда недалеко ушла? Дракон огляделся. Нет, похоже, всё-таки она смогла как-то улететь без неё. А может, их гнёзда совсем рядом. Кто знает? В любом случае, она ей была не нужна. Наверно. Раз уж она укутала дракона в свою шаль, значит, на то были причины. Однако, уснуть рядом с девушкой – не лучший способ произвести на неё впечатление. Но, в общем, зачем ему производить на неё впечатление? Может она и не вернётся. Но спасибо тебе, птица. На следующее утро дракон вновь вернулся на утёс, намереваясь завтра же отправиться в путь. Сегодня ночью он хорошо поохотился. Эта странная мурлыкающая овечка была такой милой, что в какой-то момент ему даже не хотелось её убивать, но, похоже, у неё всё же был не лучший день сегодня. Покойся с миром, овечка. Играть с тобой было весело. Дракон уже устало зевал, когда его взгляд его упал на знакомый силуэт на краю обрыва. Неужели птица всё-таки вернулась? Он бросился к ней, но почти сразу замедлил шаг и подошёл к ней степенно и гордо, как и подобало дракону, хотя ему не терпелось вновь с ней встретиться. – Привет. На этот раз она только начинала: смешивала краски на палитре. – Доброе утро! – она на мгновение отвлеклась, чтобы улыбнуться дракону. А тот стоял, не зная, что ей сказать. Проблем с противоположным полом он никогда не испытывал, однако это совершенно точно была не того рода девушка, с которой заводят отношения, отчего он не знал, что делать. «Я должен что-то ей сказать», - думал он, не в силах вспомнить, что же он должен был сделать. Ах да! Он комкал в руках шаль, которую хотел отдать птице. – Держи, это ты вчера оставила тут, - дракон осознал, насколько криво прозвучала его фраза, но внешне остался абсолютно спокоен, как будто так и надо было, хотя внутри он сгорал от стыда. Девушка взяла свою шаль и набросила её на плечи. – Спасибо! – она улыбнулась, глядя ему в глаза. Это длилось всего секунду, но успел увидеть её глаза, по цвету выглядевшие как чистое золото. Для любого дракона это зрелище было бы восхитительным, но ни один из них не сказа бы, что восхищён. И этот дракон не был исключением. Вместо этого он откашлялся и спросил: – Ты опять будешь рисовать рассвет? – Да. Только вчера я писала море, а сегодня буду небо. – О, отлично, – дракон уселся на траву рядом с этюдником, как вчера, – Только если я снова усну, разбуди меня, хорошо? Кажется, она опять улыбалась: – Конечно! Он действительно опять уснул, успокоенный обещанием девушки. Проснулся же он, когда почувствовал, как она по-матерински ерошит ему волосы. Дракон вздрогнул, стряхнув остатки сна. Было всё ещё утро, хоть солнце было уже почти в зените. – О, ты уже закончила, – он поднялся и оценивающе взглянул на картину. – Красиво. – Спасибо. Они ещё стояли так. Она собирала кисти и краски. Он молчал. – Ты придёшь завтра? Птица взглянула на дракона: – Наверное, да. Я, скорее всего, буду приходить сюда до конца недели, если не будет дождя. – Ну тогда до встречи! Утром небо начало хмуриться. Дракон волновался, но птица пришла. – Значит, сегодня я буду писать небо и море в пасмурную погоду. Ну, по крайней мере, я попытаюсь, – сказала она, вновь улыбаясь и абсолютно не показывая беспокойства. – Когда прояснится небо или когда кончится дождь, если он будет, я полечу за море, – доверительно сообщил он птице. – Мы тоже полетим, – ответила она, – Правда, я не знаю пока куда. В этом году наш предводитель решил немного поменять место зимовки. Зимовки? Неужели уже осень? Дракон несколько растерянно огляделся. Действительно, трава пожухла, а деревья на утёсе пожелтели. Утром стало заметно прохладней, хотя дни всё ещё оставались довольно тёплыми. Это случилось уже несколько недель назад, наверное, а он не заметил. Он хотел ответить девушке, но вдруг заморосил дождик. Птица обиженно-удивлённо посмотрела на небо. Она собралась уже сказать дракону, что ей следует уйти, но тот уже принял свой истинный облик и раскрыл над ней свои крылья. Она улыбнулась и погладила его по кожистой лапе, выражая благодарность. Дракон заурчал ей в ответ. Теперь они ни о чём больше не говорили. Даже когда птица уходила, они лишь перекинулись краткими прощаниями. Назавтра дождь перестал. Весь мир словно умылся: небо, солнце, море и даже увядающая зелень казались гораздо ярче и как будто искрились немного. Маленькие лёгкие облака ещё не совсем распались, но ползли по небосклону куда-то по своим делам, подгоняемые слабым ветерком и освещаемые обновлённым рассветным солнцем. Дракон ждал птицу. И она пришла. На этот раз без своего вечного этюдника, с одной лишь сумкой на плече и босиком. – Посмотри, сегодня всё такое красивое! – Ага. Разве ты не хочешь всё это… написать, как ты говоришь? – Хочу, конечно. Но мы сегодня днём улетаем, помнишь, я говорила тебе? И поэтому я просто хотела встретиться с тобой. Попрощаться. – Попрощаться? – мир, бывший только что таким ярким, мгновенно потускнел в глазах дракона. Это мгновение было неизбежно, но неужели оно должно было произойти так скоро? – Если хочешь, то ты можешь полететь с нами. Думаю, предводитель разрешит. Дракон отвёл взгляд и тихо ответил ей: – Извини, но у меня другой путь. – Я знала, что ты так скажешь. Поэтому держи, – она сняла сумку со своего плеча и надела на плечо дракона. – Это для тебя. Ты ведь полетишь совсем один и неизвестно, как долго. Конечно, ты сильный, но отдых и поддержка нужны всем. Я не смогу сопровождать тебя, даже если и захочу, так что это всё, что я могу для тебя сделать. – Ох, спасибо тебе! «Я всё ещё даже не знаю её имени, – подумал дракон, – Хотя, наверное, мы и не встретимся больше никогда, так что уже слишком поздно для этого». –Кстати, я тебе хотел сказать… У тебя очень красивые глаза. Они просто сидели на краю обрыва, свесив ноги вниз, смотря на море и держась за руки. И молчали. Дракон не знал, как долго он мог сидеть бы так, если бы птица вдруг не сказала тихо: – Мне пора. Дракон вздрогнул и неохотно отпустил её руку. – Хорошо. Ладно, удачи тебе. Прощай. Он резко встал и пошёл прочь от края обрыва. Лишь услышав хлопанье крыльев, он рискнул обернуться и проводить взглядом белую птицу, быстро исчезнувшую вдали. Дракон вздохнул и побрёл по мокрой траве. Вчера ему удалось найти небольшую расщелину, где он прятался от дождя. Там он собирался провести день и сегодня. Солнце уже коснулось моря. Весь мир сгорал в холодном закатном пламени. Дракону казалось, что он сгорает вместе с ним. Вот сейчас он догорит – и от него не останется почти ничего. Вся память исчезнет, прошлое обратится в пепел, которое сдует холодный, почти уже зимний, ветер, и он останется наедине со своей мечтой и решимостью её исполнить. Едва только светило окончательно скрылось за горизонтом, накинув на мир вуаль сумерек, от утёса над морем оторвалась белая фигурка. Её чешуя ярко блестела даже в неверном свете мерцающих звёзд и мягком и тусклом сиянии тонкого серпика луны. То был дракон. Его крылья почти не двигались – он экономил силы, ведь он не знал, сколько ещё придётся лететь. Он редко бывал так серьёзен: он не красовался и не играл лениво с потоками ветра, но лишь обратился весь в стремление. И всё же дракону нравилось летать. Ветер был благосклонен к нему, увлекая точно туда, куда он и направлялся. Дракону оставалось лишь направлять себя в нужное воздушное течение лёгким поворотом тела или едва заметным взмахом крыла. Летел он долго. На горизонте забрезжил рассвет, но вскоре солнце затянула плотная пелена туч. Дракон лишь порадовался – хоть ничего не будет светить ему в глаза. Примерно в полдень по его расчётам, он увидел россыпь крупных валунов, возвышавшихся над поверхностью моря. Дракон приземлился на один из самых широких камней и оглянулся. Берега было не видно. «Ого, – подумал он, – А далеко я уже улетел. Или это просто из-за пасмурного дня не видно ничего? Нет, наверное, нет. Ветер был попутный, так что я уже действительно далеко». От тёмной воды внизу тянуло ледяным холодом. Дракон закутался в плащ и смотрел на бьющиеся о камни волны. Прямо под его ногами была чёрная бездна, но она не пугала его. Он думал о драконах, что живут в открытом море, думал о том, что более бескрайнее: небо или океан. В какой-то момент ему показалось, что он видит в непроглядной черноте бездонных вод ищущий его взор и слышит чей-то зов в рокоте волн, но драконье упрямство заставила его проигнорировать это, чем бы оно ни было. Дракон уселся посередине камня и положил себе на колени сумку, что подарила ему птица. Обычная сумка из плотной ткани, идеально подходящая для путешествий. Дракону пришлось повозиться с хитрой системой завязок, но вскоре он уже добрался до поклажи и принялся её рассматривать. Сверху лежал бумажный свёрток с едой: фруктами и десятком хлебцев. Дракон решил, что самое время подкрепиться и откусил большой кусок от одного из фруктов, которые, кстати, оказались весьма сочными, и продолжил изучать содержимое сумки. Помимо провизии там лежала та самая шаль, которой птица всего пару дней назад накрыла его. Всего пару дней… Боже, это действительно произошло так недавно, но дракону показалось, что это было ещё в прошлой жизни. Шаль занимала всё оставшееся место, но дракон всё равно вытащил её и не прогадал. На дне лежали какие-то листки бумаги, похоже, помявшиеся в пути. Он вытащил их, понимая, что это наброски углём и, кажется, тушью. Наверное, это птица нарисовала. Дракон рассматривал рисунки, узнавая в них себя. Он медленно тасовал листы, пока не добрался до последнего. Не смотря на то, что фигурка на нём была нарисована явно наспех, в ней угадывались черты самой птицы. И снизу надпись неровным почерком: «Мне нравилось рисовать с тобой рассвет». На лист что-то капнуло. Дракон поднял голову к враз потяжелевшему небу. Со стороны казавшегося уже безмерно далёким берега надвигалась плотная стена дождя. Как раз к тому времени, когда дракон аккуратно сложил всё в сумку, его накрыл холодный ливень. Он должен вернуться. Как? Зачем? Ради чего или ради кого? Он не знал. Он должен вернуться. Крылья работали на износ, а дракон почти ничего не видел из-за бьющего ему в лицо ветра и дождя. Ему казалось, что он слышит чей-то насмешливый шёпот: «Ты отказался от своей мечты? Неужели ты такой слабак?» Но он упрямо игнорировал этот настойчивый шёпот. «Глупец, ты просто не выдержишь пути обратно! Ты уже слишком слаб». Да, этот голос прав. Дракон уже скоро почувствовал боль в мышцах, дышать было трудно и больно, и перед глазами всё расплывалось. Птицы летают клиньями. Впереди вожак – он самый сильный. Самые слабые летят сразу за ним – воздушные потоки из-под его крыльев помогут им удержаться в небе и лететь дальше. Но дракон – не птица, дракон – одиночка. Кто поможет ему?.. «Ты никогда её больше не встретишь. Всё, что ты делаешь, – напрасно, и твоя жизнь ничего не стоит». Нет. Нет, это не напрасно, не за зря. Он вернётся и будет искать её до тех пор, пока не найдёт. А он найдёт. Он дракон, он упрямый, хотя каждый взмах крыльев сейчас даётся ему с ужасным трудом. Уже ночь, дождь, кажется, уже немного ослаб, но всё ещё мешает видеть. Впрочем, видеть тут вообще нечего. В этой кромешной темноте дракон ориентировался лишь по своим чувствам, закрыв глаза, слезящиеся от пронизывающего ветра. Ему хотелось сложить крылья и рухнуть камнем вниз, разбиваясь о воду. Но он – дракон, он упрямый. Только чтобы доказать это, он продолжал лететь. Когда стало чуть светлее, дракон наконец различил берег, при чём уже довольно близко. Этот последний рывок показался ему самым длинным и тяжёлым за всю его жизнь, но всё же вскоре он неуклюже приземлился на утёсе, с которого и начал путь. Обессилевшему дракону всё казалось тщетным. Вот он вернулся. А зачем? Вдруг он действительно её не найдёт? И что тогда? Весь этот путь действительно был напрасным? «Если я сейчас умру, то это было бы правильно. Но если не умру, то обязательно найду птицу. Во что бы то ни стало». Но сейчас у дракона не хватило бы сил даже встать. Он погружался в беспамятство, один под холодным дождём. А потом наступила тьма. Если бы он мог думать, то подумал бы, что наконец настала его смерть. Но он не мог думать. Сквозь забытие дракон почувствовал, как что-то касается его головы. И не просто касается, а, похоже, гладит. Постепенно он приходил в себя, хотя всё ещё чувствовал ни с чем не сравнимую слабость. Открыв глаза, он увидел перед собой неясный силуэт. Минуту спустя ему удалось различить его очертания, которые становились всё ясней. «Птица?» Он не мог даже ничего сказать, но так хотелось. Он за мгновение принял свою человеческую форму и вздохнул с облегчением: большая часть противной ноющей боли заключалась в мышцах крыльев, которые сейчас пропали за ненадобностью. То, что он лежит в ужасно глупой позе (уткнувшись лицом в мокрую траву и раскинув руки и ноги), дракон осознал лишь тогда, когда птица взъерошила ему волосы на затылке. Он поднял голову и встретил её улыбку и смеющийся взгляд. От этого он резко подскочил, но, потеряв равновесие, сел на землю. – Это всё-таки ты, – спокойно, не спрашивая, а утверждая, сказал он. Она кивнула, всё так же улыбаясь. – Ты вернулся за мной, – она тоже не спрашивала. – Ты тоже. Они испытующе смотрели друг другу в глаза. Они оба пошли на безумство, и они оба понимали это. И они знали, зачем каждый из них сделал это. Теперь они будут рисовать рассветы вместе.