Краски

Рана лежит на кровати. Тихо, свернувшись в неровный клубок где-то по центру и подмяв под себя покрывало. Стеклянные глаза открыты. Дыхание ровное. Мысли плывут где-то совсем далеко. Долбанный Рамси Болтон. Мейстер ушел от неё, кажется, больше часа назад, а в голове до сих пор набатом звенит его голос. «Ты беременна». Она не знает, как это получилось. Как это вообще получается у людей. Рана этого нихрена не планировала. Что вообще можно планировать, если ты гниешь в сраной башне? Собственная-то жизнь болталась на ней, как пришедшиеся не по размеру доспехи, а уж чужая. Рана о детях последний раз вспоминала, когда Рамси рассказывал ей об отце. Тот хотел, чтобы сын обрюхатил ту-самую-девчонку-Старк. Может, надо было оставить её в покое. Не просила она эту дуру передавать ей эстафетную палочку. Какая из неё мать. Тронуло это только тогда, когда она осознала, что это и Рамси касается напрямую. И как-то сразу противно стало – не хотелось ей, чтобы Он вспоминал о ней только поэтому. Рана так злилась на Него эти 2 бесконечных месяца. Она, наконец, вспомнила, каково это, ненавидеть гребаного бастарда до изматывающе трясущихся рук. А теперь Он вернется. Рана прикрывает глаза и зарывается руками в волосы. Ей даже жалеть себя не хочется. Просто раствориться в стелющемся за окном тумане. Рамси входит внутрь. Она слышит отзвук Его шагов и узнает их сразу, но даже головы в ту сторону не поворачивает. Он набирает в легкие побольше воздуха, глазами различая ровные линии её колен. Сердце доставуче стучит в груди, мешая подобрать слова. Скучал Он, чёрт, да. — Здравствуй. Она чувствует, как от Его голоса шевелятся волосы на руках. Хочется влепить Ему звонкую пощечину за это будничное приветствие. К чему это эти фальшивые любезности? Но она, конечно, не станет. — Здравствуй. Ей хочется, чтобы этот отвратный старик-мейстер просто вырвал из неё ребёнка, и Он больше никогда не возвращался. Никогда. Никогда! Она ведь знает, что снова пропадет, как только откроет глаза. Как только позволит себе Его увидеть. Болтон мнется впервые за долгие годы. Он чувствует себя туповатым рослым мальчишкой. Ему трудно к ней подойти. Она носит Его ребёнка. Какая-то, блядь, крестьянка носит Его ребёнка! Рана. Его Рана носит Его ребёнка. Голова пухнет от мыслей, и Его это злит. Он порывом опускается на кровать, разворачиваясь к ней спиной. Рана всё также на Него не смотрит. — Уолкан сказал, что ты... — Да. Поджилки трясутся у обоих. Она никогда не собиралась становится матерью, а Он – плодить бастардов. Но у Богов-то на них свои планы. Уолкан сказал Ему, что в случае чего, никто этой новости не узнает. Девчонку можно убрать вместе с плодом. Никаких сплетней. Её здесь и вовсе не было. Рамси сдержался, лишь просверлил его злым взглядом. Если бы Он хотел её убить, этого разговора бы никогда не случилось. — Отпусти меня. Она произносит это почти шепотом, сама пугаясь собственных слов. Просто больше она Ему сказать ничего не может. Он всё обрубил 8 недель назад. Болтон воспринимает это как оскорбление. — Нет. Рана открывает глаза. Где-то глубоко в груди вздымается возмущение, но она же сама знает, что это абсурдно. Девушка поворачивает голову и видит перед собой лишь обтянутую черной кожей спину. Он тоже не очень-то хочет смотреть в её темные глаза. Рамси ведет плечом, будто ощущая её недовольство. — Ты родишь его, — Он берёт себя в руки и разворачивается к ней, — а потом я тебя отпущу. Она не верит в то, что слышит. Хочет ущипнуть себя, убедиться, что происходящее – не сон. В ушах мерещится звон колокольчика на двери её деревенского дома. Но все рассыпается, когда она встречается с Его ледяным взглядом. — Хочешь забрать его? — А тебе он зачем? — А тебе? Он замирает, глядя на её губы. Она старается не смотреть на Его. Месяцы уговоров самой себя: «Тебе это не нужно, не нужно!», – вдребезги бьющиеся о Его улыбку. — Обменять своего ребёнка на свободу? Болтон молчит, засматриваясь на то, как она приподнимается на локтях. Взору открывается упругая белоснежная грудь, на которой лишь крохотными вкраплениями горят розоватые соски. Ни единой ссадины. Всё сошло за несчастные пару месяцы разлуки. Ему непривычно видеть свой холст пустым. — А если я откажусь? Он отрывается от разглядывания девичьей фигуры. — Это не сделка. Это моё решение. Рана сжимает губы. Сейчас она никуда не хочет уходить. — Поцелуешь меня? Девушка двигается ближе, в поволоке воспоминаний чувствуя Его пальцы на своей шее. Болтон хочет поддаться, но одергивает себя, отстраняясь. Он видит перед собой сероватое лицо убитой Сансы Старк. — Думаешь, если залетела, мы теперь будем изображать счастливое семейство? Рамси хватает её за голову двумя руками. Он злится на то, что она всё ещё считает себя вправе с ним играться. — Ты, блядь, убила мою жену! Знаешь, как бы сейчас выглядела твоя голова, повесь я её на пику?! Рана дергается и сжимает зубы, чувствуя дробящее давление на черепушке. — Я и ребёнка твоего убить могу. Она выплёвывает Ему это в лицо весь шквал накопившейся ненависти, глядя прямо в глаза. Болтон от такого напора на мгновение сникает, а она спешно высвобождается из тугой хватки. — Знаешь, в чем соль, Рамси? Когда я убила эту сраную рыжую суку, это было потому, что я хотела быть всем для тебя! — Он молчит и наблюдает, как она поднимается с постели. — А сейчас всё, чего мне хочется, это побыстрее сдохнуть. Болтон даже увидеть не успевает, как она выхватывает кинжал откуда-то из-под подушки. Лицо Раны озаряется диковатой усмешкой. — Так что не пугай меня. Не пугай... Девушка прислоняет клинок к животу, ощущая его холодок кожей. На спине вздымаются мурашки. — Стой! — вдруг гремит Он командным голосом. Рамси подлетает к ней, ухватываясь руками за локти. Она роняет кинжал, который чуть не впивается острием в Его сапог. Он целует её. Жадно, напористо и по-настоящему, как Ему назойливо грезилось ночи подряд. Рана покорно поддается движениям Его языка, расслабляясь под этим натиском. На секунду ей снова хочется быть Его всем. В двери громко стучатся. Он отрывается от её губ, прикрывает наготу плащом и кричит «Войдите!». — Лорд Болтон, покои вашей жены готовы, — в комнату втискивается одна из служанок. — Что? — Рана подозрительно косится на неё. — Ты переезжаешь. Не хочу, чтобы мой ребёнок был выношен в этой конуре, — Болтон крепче прижимает её к себе.

***

Застыв возле дверного проёма, Рамси наблюдает за тем, как прислуга обхаживает Рану. Озабоченно и покорно они лепят из неё леди, которой она никогда не была. Он с трудом различает в ней её саму. Одетая в расшитое золотыми нитями платье, она ничуть не уступает в красоте покойной Сансе Старк. Болтон даже думает о том, в какой позе Он бы нагнул её, окажись они здесь одни. Рана в этих шелках чувствует себя по-настоящему голой. Она то и дело дергается от вертящихся вокруг девичьих руки, подправляющих подол и собирающих её волосы в высокую прическу. Не чувствует она себя ни принцессой, ни леди, ни тем более королевой, как её крестит наивная простоватая прислуга. От этого приторного внимания хочется прочистить желудок и неделю голодать, в надежде, что щемящее ощущение исчезнет. — Лорд Болтон, — рядом вдруг возникает морщинистое лицо Уолкана, — мне нужно с Вами поговорить. Рамси кивает и нехотя отрывает взгляд от преображения Раны. Она на Него не смотрит и считает это своей личной победой. Мужчины выходят и исчезают в темном коридоре. — Лорд Болтон, я боюсь, что у нас есть причины для беспокойства. — Какие? — Девушка совсем плоха – её худощавость и бледность, отсутствие аппетита, нестабильное настроение... — Короче. — Одним Богам известно, сможет ли она выносить этого ребёнка. Болтон останавливается, смиряя старика взглядом. Тот озирается по сторонам в поисках призрачной поддержки. — Ты сделаешь всё, чтобы этот ребёнок родился. Иначе я отправлю тебя прямиком к моему папаше. Понял? — Да, мой Лорд. Рамси чувствует, как пульсирует вена у него на шее.

***

5 месяцев спустя Замок накатами обносит ревущая вьюга. Снег комками крошится на землю, облизывая каменные стены. Болтону он въедается под кожу, иголками ударяя по замерзшим щекам. Ветер взъерошивает и путает угольного цвета волосы. Рамси слезает с коня, передавая узды прислуге. Его примеру следуют остальные сопровождающие. Охота, которая должна была длиться неделю, закончилась за три дня. Зимние ветры погнали их домой, и они оказались достаточно удачливы, чтобы успеть до начала затяжной бури. Входя внутрь замка, Рамси стягивает с окоченевших пальцев перчатки. В коридорах оказывается слишком светло для поздней ночи. Его чуть не сбивают с ног мечущиеся служанки. Девушки вовремя узнают Лорда и почтенно огибают Его, всё-так же куда-то спеша. Болтон в недоумении шествует в свой кабинет. — Лорд Болтон, — мейстер снова возникает из ниоткуда. — Что тут творится? — Роды начались. — Седьмое пекло, — Он сразу меняет направление, следуя за Уолданом в её покои. — Разве ещё не рано? — Да, ребёнок не доношен. Я говорил, ей будет сложно его выносить. — Твою мать.

***

Рана кричит. Впервые она не пытается давиться собственной болью, а вываливает это на показ другим. Ей хочется, чтобы все подавились этой агонией. Она её не заслужила. Хера с два. Девушка вдавливается теменем в изголовье кровати, пытаясь хоть на мгновение почувствовать что-то ещё. Без толку. Живот режет так, будто ей в паху копошатся зажжённым факелом. — Вытащите его! Служанки лишь качают головами, не переставая шептаться. «Да на кой хер мне ваше сочувствие!», – мелькает у неё в голове. Сейчас она готова сама насадить свою башку на любую из пик. Но только не находиться здесь. — Пусть это прекратится, пожалуйста, пусть это прекратится! — Да тужься ты! Ребёночек-то задохнется! Старушка, принимающая роды, в нетерпении ругается уже час. Рана пытается слушать её советы, но получается у неё с трудом – настолько за годы заточения ослабли все мышцы. Она закусывает простыню и пытается снова. Мейстер возвращается как раз к новой схватке. Он успевает ухватиться за ручку двери, как по ушам пилой пролетает её режущий вопль. Стоящий рядом Болтон пугается. «Она, блядь, так никогда не орала!». Взгляд приковывает её развороченная промежность, залитая сгустками крови. Когда она замечает мелькнувшее возле двери лицо Рамси, то по привычке подавляет крик, туже вгрызаясь зубами в покрывало. — Помогите ей, — бросает он Уолкану, устремляясь к её изголовью. Снова схватка. Снова крик. К горящим щекам липнут солёные слёзы. — Я здесь, — Он берёт её за руку. Она смотрит Ему в глаза. Он напуган. Она никогда не видела Его напуганным. Ей становится только хуже. Рана сжимает Его руку так сильно, что Болтону становится больно. Он удивляется, но руки не отнимает. — Давай! Показалась головка! Рамси оборачивается на выкрики старухи, но сразу возвращается к её лицу. Он различает капельки пота, беспорядочно выступившие на лбу. На них неровно ложатся её темные пряди. Она красивая. Блядство, какая она красивая. Тянущиеся минуты кажутся вечностью для обоих. Болтону кажется, что Он ненароком обрёк её на самую отвратительную пытку. Только порадоваться своим заслугам как-то не получается. Ему не нравится, что кто-то другой причиняет ей боль. Рана в полузабытьи клянет всех, кто виноват в этом ужасе. Богов, мать, солдат, служанок и Болтона. Болтона больше прочих. Ей стоило тогда выбрать рабство и таскать камни на херовой каменоломне до потери последних сил, чем переживать хоть одну секунду этого кошмара. Она замолкает, грузно выдыхая и сваливаясь затылком на подушки. По комнате проходится раскат детского плача. У неё получилось. — У Вас мальчик, мой Лорд! Голос мейстера доносится до Рамси будто через какую-то пелену. Он видит, как тот расплывается в улыбке, пока служанки заворачивают новорожденного в сероватую пеленку. — Держите сына, — Болтон неумело принимает в руки вопящий сверток. Рамси смотрит на него и не понимает, на кого похоже это синеватое крошечное тело. Он касается маленькой руки и замирает от нахлынувших чувств. Он же Болтон, что за хрень! Рана лишь краем глаза смотрит на них, не в силах подняться. Он замечает это, и с осторожностью кладет ребёнка ей на грудь. Она проводит большим пальцем по щеке младенца и отзывается подобием улыбки. — Рамси, — шепчет она и закрывает глаза. Когда Болтон поднимает голову, то замечает, как прислуга вокруг шепчется. Мейстер перехватывает Его взгляд и кивает на дверь. Рамси ещё раз окидывает взглядом Рану и сына и выходит за ним. — Что-то не так с ребёнком? Они останавливаются возле дверей, но говорят тихо. — Нет, с ним всё в порядке. Это она. — Ну? — Кровотечение сильное. Не останавливается. Она здесь уже несколько часов истекает. — Что это значит? — Она умирает. Рамси эта мысль по голове ударяет так сильно, что он отшатывается. — Так сделайте что-нибудь, вашу мать! Он залетает обратно в покои. Ребёнка от Раны отнимают и накрывают ей лоб мокрой тряпкой. Болтон быстро сокращает расстояние, опускаясь на залитую кровью кровать. Она чуть ведет рукой, замечая Его присутствие. — Рамси... — Я здесь, Рана. Здесь. «Твою мать. Твою мать. Твою мать. Только, блядь, не умирай. Какого чёрта ты вдруг решила?!», — Он этого вслух не произносит, а только снова сжимает её руку. Сильнее. — Как мы его назовём? У неё в голове всё мешается в густой кисель. Он бросает взгляд на старуху, меняющую окровавленные покрывала. — Я не знаю. Она улыбается. — Мой Лорд, ничего нельзя не сделать, — слышится позади раздражающий голос Уолкана, которому хочется открутить башку. — Я умираю, да? — Нет. — Я знаю, что умираю. Рамси гладит её по щеке. Она целует Его холодную руку. — Обещай мне, что он не станет военным. Болтон прыскает смехом. Ещё чего. — Поцелуй меня. Он кивает. Наклоняется ближе и целует нежно, почти невесомо, ловя на губах её слабое дыхание. В грудине крутятся такие вихри, что хочется рыдать. Седьмое пекло, Он последний раз плакал года в 3. Она отрывается от Его губ, пытаясь что-то сказать, но так и застывает. Глаза останавливаются на Его взъерошенных волосах и замирают. Насовсем. — Сука. Сука. Сука! Сука! Болтон всё также держит её за руку, но второй отчаянно долбит стену. Он сожжёт к чертовой матери всех эти идиотов! Только проснись. Проснись!

***

Он не знает, сколько прошло времени. Недостаточно. Всё равно недостаточно, чтобы поверить, что она не очнется. Только за окном уже начинает светать. Рамси проходится ладонью по её щеке, стирая высохшую дорожку от слез. Долбанная деревенская сука. В комнате снова возникает Уолкан. Болтон уже не чувствует к нему отвращения, но всё ещё хочет всё здесь к чертям сжечь. — Милорд, через час заседание. — Хорошо. Он бросает на неё последний взгляд. Она выглядит так, будто застыла, пока он её трахал. Сука. Болтон вынимает из запазухи потертый сверток, который ещё ночью притащил с собой. Он кладет его на грудь Раны, легко поглаживая руку. Пора. Он встает с постели и разворачивается. Его голубые глаза безразлично скользят по желтоватому лицу старика. — Подготовьте весть. Разослать по всем домам. — Да, мой Лорд? — Санса Старк родила мне наследника. И скончалась родами. Мейстер меняется в лице, но лишь почтительно кивает. — Да, милорд. Рамси вылетает из покоев быстро, как сквозной ветер. «Ничего здесь не было. Ничего. Ребёнок. От Сансы Старк». Он отчеканивает это в голове, пытаясь отогнать оттуда её образ. Ничего не было. Служанки, притаившиеся за поворотом, облегченно вздыхают и возвращаются в комнату, чтобы всё в ней прибрать. Светловолосая девчонка сразу замечает оставленный на груди сверток и тычет вторую локтем в бок. — Смотри, там что-то лежит. Они воровато озираются, разворачивая тряпичный лоскут. — Чего это? — Краски. Извращение какое-то. Убери вон куда-нибудь. Служанка небрежно бросает коробку с красками на стоящий рядом стол. — Чёрт! Одна из банок вылетает из коробки, разбиваясь об угол стола. Густая жидкость быстро расплывается по дереву. — Нас теперь накажут, дура ты! Центр комнаты увенчивает громоздкое красное пятно, фонтанными струями разливающееся на пол. Намечается новый красный шедевр. Какая прелесть.