Им это не нужно

- Ты ведь знаешь, что я тебя люблю? - смотря на него потухшими глазами, вымолвила она лишь губами. Вопрос разрезал гробовую тишину. Он же лишь кивнул. Голова его была опущена, руки покоились на коленях, до одури знакомой девчонки. В то время как ее рука приобнимала его, а голова была где-то возле шеи. Каждое ее слово обжигало его белоснежную кожу. Кожу аристократа. Никто никогда не осмеливался просто озвучить таких обычных три слова. Они думали - им это не надо, и всегда обходились без этого. Им хватало таких постоянных вопросов и кивков в сторону согласия. Темнота всегда оголяла их души без слов. Они знали друг друга, знали каждую царапину, каждый горбик тела. Что уж там говорить о внутреннем мире? Они чувствовали, они знали кто что испытывает, какие эмоции они вызывают во время небрежных прикосновений, случайных встреч и взглядов. Они всегда были дополнением. Они были уверены, никто ничего не знает. Но ответьте на вопрос: «Как это можно было не увидеть?»За каждым взглядом следовало помутнение рассудка и прилив крови. Что-то в этот момент происходило. Для них были только они. После сотни откликов со стороны, кто-то, да и опоминался. Их лица менялись, появлялась маска безразличия, а главное, они понимали какую ошибку вновь допустили. Они просто "спалились", словно малые дети, которые не умеют прятать собственные мысли, желания, эмоции. И сейчас, наконец, когда ночь их сближала - им не нужны были маски. Они были собой. Каждое ее прикосновение оставалось в его памяти, каждый изгиб помнили его руки, каждую слезу целовали его губы. Она же оставляла себе каждое прикосновение и движение его рук, губ. Но рано или поздно, зачастую поздно, ее окатывала волна раскаяния и тоски. Она винила себе за свои мысли, она никогда не слышала слов любви от него, от чего часто начинала сомневаться, что и подбивало карие глаза на новую слезу. Он это знал, но всегда лишь молча кивал. После такого очередного вопроса, он не выдержал первый и три слова, которые они прятали под чуланом - увидели свет. Сказавши их для нее, она засветилась и молниеносно ответила таким привычным для них кивком. Но осознавши, что он это все-таки сказал, слезы опять покатились градом. Она смогла ответить только аж через час после нового приступа истерики. Это был единожды, а потом опять некому эти слова не нужны, снова они спрятались под кроватями, как монстры, пугающие детей.