— Мне нравится смотреть, как все они молят о пощаде, как в их глазах ещё теплится надежда на то, что они останутся живы и избегут смерти. Мне нравится наблюдать за тем, как эта надежда с каждой минутой тает, медленно и столь сладко. Мне нравится лицезреть их муки, на которые я их обрекаю, ведь они не знают, что ждёт их впереди, в отличие от меня. Для каждой из них у меня был особый список пыток, так сказать.
— Ты чувствуешь, как последнее дыхание жизни уходит из тела. Ты смотришь в глаза своей жертвы. Человек в такой ситуации — просто Бог!*
— Вы спросите, кто я такой, и я вам отвечу. Я — Ваш худший кошмар, я тот, кого вы обязаны бояться, вы должны молить Бога о том, чтобы я не встретился вам поздно ночью в каком-нибудь тёмном переулке или на безлюдной улице.
— Я тот, кто охраняет чистоту и невинность моего Фрэнки, моего ангела.
— Ваша честь! Я протестую! — вскакивая со стула, говорит прокурор.
— Сядьте на своё место и замолчите, а вы, мистер Уэй, продолжайте, — просит судья, обводя присутствующих взглядом.
Я киваю и, собирая мысли и воспоминания воедино, продолжаю свою историю.
— Ни один человек из тех, кого я убил, не были достойны его. Все его бывшие девушки и парни, которые бросали моего Фрэнки и разбивали ему сердце раз за разом, были бесчувственными, думающими только о себе, животными.
— Да как ты можешь такое говорить, ты, мразь! Убийца! Я ненавижу тебя, слышишь? Я проклинаю тебя! — разносится по помещению громкий голос, дрожащий от переизбытка эмоций.
— Тишина в зале суда! — грозно говорит судья. — Миссис Нестор, успокойтесь, пожалуйста, иначе вас выведут из зала суда.
Я улыбаюсь, обнажая зубы и вспоминая, что я делал с малышкой Джамией.
— Ваша дочурка была поистине прекрасна. Я вдоволь натешился с ней. Она так кричала и плакала, что я был действительно обеспокоен, мало ли голос сорвет или ещё что похуже, — усмехаясь, говорю я, оборачиваясь и подмигивая миссис Нестор, которая закрывает лицо руками и плачет, совершенно не обращая внимания на окружающих и охрану, пытающуюся вывести её из зала суда.
— Ты больной ублюдок! Ты слышишь меня, убийца? — кричит миссис Нестор, когда её практически уводят.
— Я не чувствую, что со мной что-то не так — я это знаю!* — отвечаю я, улыбаясь. — У меня сегодня и вправду хорошее настроение.
— Что вы можете сказать о своём первом убийстве и о своей жертве? — задаёт вопрос судья, грозно просматривая на присутствующих.
— Первое убийство — как первая любовь, его невозможно забыть*. Её звали Линдси. Малышка Линдси. Она была такой податливой в начале, извивалась в наслаждении и шептала моё имя, пока я входил в неё, раз за разом делая толчки более резкими и глубокими, — подаюсь бедрами вперёд, воспроизведя процесс, постепенно увеличивая скорость движений.
— Ближе к делу, — просит судья, не отводя от меня взгляда.
— Господин судья, вы сами просили в подробностях, — усмехаясь, отвечаю я. — Я кончил глубоко в неё, прикрывая глаза и представляя себе образ моего Фрэнки, от чего вскоре я вновь почувствовал, что хочу. Тогда я притянул эту шлюху, испачканную в моей сперме к своему паху и она начала сосать… — воспоминания однако приносят удовольствие. — Как она сосала! Её большой и вместительный ротик практически принимал до основания, и я решил помочь ей, начиная трахать малышку Линдси в рот. Она плакала, она задыхалась, а потом, когда я кончил в неё, она подавилась моей спермой… Какая нелепая смерть! Я вовсе не хотел такого исхода, ибо приготовил для неё… В прочём, уже не важно, она разочаровала меня, — вздыхаю и сажусь на стул, откидывая голову назад. — А родителей Баллато здесь нет?
— Миссис Баллато скончалась от сердечного приступа после того, как узнала об убийстве дочери.
— Жаль, очень жаль, — делаю сочувствующий вид, от чего по помещению разносится фырканье.
— Каждый новый удар или же, порез, вы повторяли через пятьдесят девять секунд. Почему?
— Пятьдесят девять бесполезных секунд... Видите ли, я всегда был точен, ведь я всё-таки пунктуальный, — отвечаю я, потирая руки, затёкшие в наручниках. — Припоминаю, что, когда я глядел на застывшее тело моей первой жертвы, испытывал странное умиротворяющее волнение.*
— За что вы убили Алисию, невесту вашего брата? — не поднимая головы, задаёт вопрос прокурор, ища что-то в бумагах.
— Она собиралась изменить Майки с моим Фрэнки, который, к удивлению этой шлюхи, отказал ей, и тогда она решила заявить в полицию о том, что мой мальчик якобы изнасиловал её, но, к счастью, она не успела.
— Вы чудовище! — слышится откуда-то из зала, на что я лишь хмыкаю и хищно улыбаюсь, обнажая зубки.
— Вы знаете, что ваш брат, Майкл Уэй, застрелился после того, как узнал, кто убил его невесту? — спрашивает прокурор, практически полностью повернувшись в мою сторону.
— Что? Майки? — переспрашиваю я, прокручивая в голове услышанное. — Майки, Майки...
— А ваши родители, похоронив сына и его невесту, которая носила ребенка, продали всё свое имущество и покинули страну.
Я молчу, впав в шок, не веря собственным ушам. Боль и обида, разрывающая меня уже несколько дней, усиливается, а по щеке скатывается одинокая слеза.
— Вы совершили девять убийств. Пятеро жертв были девушками, остальные четыре — парнями.
— Я не хотел причинять им боль. Я просто хотел их убить, ведь меня всегда возбуждали убийства и смерть.* — шепчу я, не поднимая головы, сожалея о том, что разрушил жизнь своего любимого младшего брата, а также родителей.
— Что вы можете сказать о вашей последней жертве?
— Фрэнки? Мой любимый Фрэнки… — сердце сжимается, а в горле появляется ком. — Он был моим другом с раннего детства, и я любил его. Любил, как человека и партнёра, с которым хотелось бы провести вместе всю жизнь, но он не отвечал на мои чувства… До определённого момента, — замолкаю, собираясь с силами и продолжаю: — Когда я убил всех его бывших любовников, он пришёл ко мне и сказал, что любит меня. Точнее, он сказал, что любил меня, пока не узнал о том, кто именно убивал людей из его окружения.
— Не понимаю, — говорит судья, смотря на меня требовательным взглядом.
Да, знаю, ты любишь подобные истории, старый больной ублюдок.
— Он сказал, что боялся быть отвергнутым, именно поэтому пытался забыться в объятиях других людей, — перехожу на шёпот, пытаясь сдерживать свои эмоции. — Я люблю его! Люблю!
— Абсурд! — вмешивается прокурор. — Зачем ты тогда его убил?!
— Джерард… Зачем?! Зачем ты все это делаешь?
— Потому что я люблю тебя, Фрэнки.
— Я же говорю, он узнал правду и сказал, что вызвал копов.
— Копы будут здесь с минуты на минуту! Жаль, что всё так вышло. Возможно, будь я смелее, я признался бы в своих чувствах к тебе, потому что я люблю тебя, но не могу вынести того, что ты сделал.
Оставляешь робкий поцелуй на моих губах и, пользуясь тем, что я в замешательстве, достанешь из кармана нож, протыкая себя где-то в области сердца.
— Фрэнки, нет!
Зал суда погружен в тишину, прерываемую моим шёпотом.
— Пять — минуты ожидания, шесть — часы уходят в даль, семь — возбужденные дыханьем, восемь — девять, — шепчу я, смотря в потолок. — Пять-девять.
— Что это значит, мистер Уэй?
— Восемь убийств — девять жертв. Пять девушек — девять жертв.
— Я не понимаю вас, мистер Уэй! — судья явно недоволен.
— Вы бесчеловечны! У вас нет души! — говорит прокурор.
— Человечность и душа, которой наделил меня Бог, существовали, но, к сожалению, разбились со временем,* — спокойным голосом отвечаю я, наконец понимая, что все присутствующие в зале — совершенно чужие для меня люди. Ни один из друзей не пришёл на заседание. Даже Рэй и Боб, с которыми мы были не разлей вода... Ах, чёрт, Криста же была девушкой Рэя.
— Перед тем, как вам зачитают приговор, хотите ли что-нибудь добавить? — спрашивает судья, разбирая бумаги на столе.
— Иисус Христос пришел в мир, чтобы спасти грешников, из которых я самый страшный.*
~
— Джерард Артур Уэй, причастный к девяти убийствам, совершённых с особой жестокостью, приговаривается к смертельной казни на электрическом стуле. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! — заключает судья.
— Какой восторг — умереть на электрическом стуле! Это будет высшее наслаждение — единственное, которого я еще не испытывал! * — говорю я, перед тем как меня выводят из зала суда.
~
— Этот мир не стоит того, чтобы в нем жить…* — говорю я и через меня пропускают электрический ток.
~
Восемь-девять.
Пять-девять
