I'll prove it to you, honey

Джерард третий день расхаживает перед большим зеркалом в их с Фрэнком спальне. Он таскает супер-широкие футболки своего парня, а так же черные боксеры, потому что в них, как Джерарду кажется, не видно округлившийся живот. Айеро спит до обеда, и это ужасно печалит гиперактивного Уэя, которому не терпится рассказать своему парню о том, что, видимо, беговая дорожка Фрэнка должна отправиться в гараж, потому что пришло время детских кроваток. Когда Фрэнк открывает глаза, первое, что он видит, это Джерард, сидящий на постели склонившись над его лицом. Его ноги запутались в одеяле, подушка оказалась под животом, но ему все равно бесконечно удобно. Джерард целует Фрэнка в уголок губ и тихо желает ему доброго утра, отчего Айеро улыбается и притягивает Джерарда чуть ближе к себе, вынуждая того упасть к Фрэнку на живот. Джерард уверен, что Фрэнк будет рад — они хотели ребенка, но никто не думал, что это наступит так скоро. Джерард знает, когда именно это случилось, и улыбка трогает его губы, когда он вспоминает тот самый день, когда они дали начало новой жизни. Живот Джерарда слегка касается живота Фрэнка; он теплый, и Уэю очень хорошо от осознания того, что ребенок не от кого-то, а от Фрэнка — самого лучшего в мире парня и чудесного человека. Джерард представляет, как Фрэнк будет растить их малыша, и его губы начинают болеть от улыбок. — Скажи мне, что так обрадовало тебя, м? — шепчет Фрэнк, слегка отталкивая Джерарда от себя и принимая сидячее положение. Он не знает, думает Джерард, что фактически уже является отцом, папочкой. Не знает, что только что касался не просто его, но и ребенка. И Джерард хитро улыбается, хотя его ноги начинают немного дрожать от осознания того, что вот он — момент, когда он должен сказать Фрэнку всего несколько слов. Он поднимается с кровати и слегка одергивает на себе футболку Фрэнка, демонстрируя тем самым резинку боксеров и недавно появившиеся складочки на боках. Фрэнк улыбается, протягивая руку и поглаживая кожу парня напротив. — О, Джерард, не думаю, что факт того, что ты слегка набрал вес, даст трещину в наших отношениях, — хихикает парень, давая Джерарду возможность двигаться дальше. Он встает боком к Фрэнку, поднимая футболку чуть выше, а резинку боксеров слегка стягивает вниз. И тут глаза Фрэнка округляются. Он притягивает Джерарда еще ближе к себе, осторожно держа того за бог, и накрывает его руку своей. — О, Боже, Джерард, — тихо говорит он, то оглядывая округлившийся, еле-еле заметный живот своего парня, то переводя взгляд на его улыбку и закрытые ладонью глаза. Фрэнк не знает, что ему говорить, поэтому он просто охает и издает звуки скрипучей лестницы. Он чуть гладит кожу под своей ладонью, думаю о том, что ему чертовски сильно повезло. — Это значит, что?.. — неуверенно тянет Фрэнк, притягивая лицо Джерарда чуть ближе к себе, собирая его непослушные красные волосы тому за ухо. И Джерард кивает, а Фрэнк хочет стиснуть парня в объятиях настолько сильно, насколько позволяет его хрупкие кости, но он знает — нельзя. И Фрэнк уверен, что уже любит этого малыша. Последующие пять месяцев руки Фрэнка едва ли покидают живот Джерарда. Он успокаивает его в течении всей беременности, говоря о том, что он совершенно не толстый, хотя его ключицы уже не такие острые, а бока и щечки заметно округлились. Фрэнку все нравится: маленькие капризы своего парня, его странные желания и внезапные приступы объятий посреди ночи. Фрэнк говорит, что будет лучшим отцом в мире, и Джерард согласно кивает, зная, что вряд ли Фрэнк будет скрывать свою поп-панковую сущность в дали от ребенка. Джерард опускает руки Фрэнка на свой живот, ловя по-детски удивительный взгляд Фрэнка, тихо говоря: — Зацени, малыш, это твой папа. Знаешь, он, наверное, самый лучший. Фрэнк хихикает, поглаживая кожу Джерарда на животе, тихо шепча: — И я докажу тебе это, солнышко.