«Сопряжение обстоятельств»
Солнце светит, птички поют, Мику на сцене играет… прекрасный день, не так ли? Последнее особо сильно делает его прекрасным. И оставался бы он таким же еще долго, если бы не древнее зло, что пробудилось у нас за спиной: — Двачевская! — рыкнула вожатая. Алиса, в свою очередь, не растерялась, разве что совсем немного. Кинула в сторону гитару от испуга и отошла на несколько метров от скамейки, отдаляясь все дальше и дальше от вожатой. — Кто бы мог нацарапать эту богомерзкую дрянь на статуе великого Генды?! — Ольга Дмитриевна сделала еще несколько шагов вперед. — Когда догоните — тогда и поговорим! — Двачевская рванула в лес. Даже Мику резко перестала играть, ибо голос Ольги Дмитриевны кого угодно на землю вернет, даже настолько увлеченного музыканта. Спрыгнув со сцены, она подобрала брошенную Алисой гитару. Я же все это время просто сидел на скамейке и наблюдал за происходящим. — Эй ты, пионер, да, ты, — вожатая развернулась к нам. Видимо, ей не очень хотелось гоняться за Двачевской по всему периметру. — Меня Семен зовут, между прочим. — Я знаю, что тебя зовут Семен, но от этого ты все равно не перестаешь быть пионером, — вожатая перевела дыхание, — так вот, Семен, у меня есть для тебя задание. — Ну началось… — тихо проговорил я и закатил глаза. — Ты что-то имеешь против, пионер? — Нет, товарищ пионервожатая, вовсе нет! — Вот и славно, — она кашлянула в кулак, — зайдешь в кружок кибернетики, заберешь оттуда Лену, после чего вы вдвоем поможете отсортировать книги в библиотеке. — Лена? В кружке кибернетики? С каких пор? — С таких, что я сама ее туда послала проверить, чем занимаются эти дилетанты. — Почему бы вам самим не… — Без лишних вопросов! — А как же я? — из-за моей спины выглянула Мику с двумя гитарами. — У тебя… — с неуверенностью в голосе начала вожатая, — у тебя и своих дел полно. Это странно. Раньше вожатая уверенно и гордо делала заявления, а сейчас будто засомневалась. Может, это каким-то образом связано с тем, о чем мы говорили с Алисой несколько минут назад? По поводу отношений с другими людьми со стороны Мику? Думаю, это хороший повод разговорить вожатую. Позже. — Как скажете… — Мику опустила голову. — К концу дня жду отчета, Семен, вместе с обходным листом. — Да второе хоть сейчас забирайте, давно уже все подписано. — Потом, — Ольга Дмитриевна посмотрела в сторону леса, куда убежала Алиса, — сейчас у меня есть дела намного важнее. Беги, ДваЧе, беги! — Свободны, пионеры. И вожатая скрылась под покровом тьмы… или что-нибудь в этом духе. Но на самом деле нет, просто взяла и ушла, не более. — Ты ведь зайдешь еще в музыкальный кружок? Мне не хочется навязываться, но… — Могу сказать больше: я помогу тебе донести гитары, а то не очень по-джентельменски получается. — Мне не впервой, если что, — рассмеялась Мику, — можешь сразу идти в библиотеку, не буду путаться у тебя под ногами. — И все же, — я поднял свою гитару и взял у нее из рук гитару Алисы, — я помогу тебе. Она ничего не ответила. Лишь осмотрела сцену еще раз, улыбнулась и пошла вперед. Ну а я что? Я пошел за ней, прямиком в музыкальный кружок. Дорога выдалась не особо веселой. Несмотря на то, что у меня сложилось впечатление о Мику как о той еще болтушке, видимо, даже она иногда может задуматься о чем-нибудь, и вот сейчас как раз такой момент. Просто идет себе, смотрит в небо, думает о чем-то. Или, может, я просто неинтересный собеседник? — О чем думаешь, Мику? — решил я спросить напрямую. — О том, что буду делать дальше. — Да ну, врешь, наверняка о чем-нибудь поважнее. Мику встала у меня на пути и посмотрела в глаза. — Конечно же я вру, — она высунула язык и захихикала, — но все равно не скажу. — Почему? Я совсем не вызываю доверия? — Вовсе нет, просто хочу сохранить это в тайне. Может, потом расскажу! — Знаешь, если говорить людям об этом напрямую — они могут обидеться на тебя. — Но ты ведь не обидишься, верно? Я злобно посмотрел на нее, шутки ради. Но даже так она все равно продолжала улыбаться. Видимо, поняла, что я совсем несерьезно. — Не обижусь, ибо не имею права. — Не имеешь права? Почему? — Просто хочу сохранить это в тайне, — я высунул язык ей в ответ, — может, потом расскажу. Только вот проблема в том, что я и сам не знаю, почему у меня якобы нет права. Просто взял и выдумал это на ходу. Нет, ну а что? Надо ведь начинать делать людям комплименты, а то со мной совсем никто дружить не будет. Правда, если верить словам Алисы… я выбрал не самого лучшего человека для того, чтобы сделать его своим другом. И, тем не менее, меня это совсем не волнует. Обычная дружба — это скучно. — Я не против, — Мику развернулась спиной ко мне и двинулась с места. — Ты не обиделась? — я последовал за ней. — Мне помогают гитары таскать туда-сюда, а я еще и обижаться буду? Ну уж нет. Разве что так. Мы все же дошли до места назначения и нам пришлось расстаться. Курс был взят в кружок кибернетики, где Лена, наверное, соорудила уже что-нибудь вроде ядерной бомбы. Если бы вожатая не объяснила мне, зачем она вообще туда пришла — у меня бы сложилось именно такое впечатление, по крайней мере. По дороге никто ко мне не приставал и не пытался накинуть еще парочку дел на плечи, что непременно порадовало меня. Совсем скоро я уже открывал двери общих кружков, которые так и не стали автоматическими. Неудивительно. Лена тихонько стояла в углу, рассматривая абсолютно все вокруг себя. Тут действительно есть на что посмотреть. Схемы, детали, инструменты, пускай и не совсем понимаешь, зачем они вообще нужны, но все же это интересно. В отличие от Лены, кибернетики вели себя несколько иначе, они… — Вскрываемся?! — воскликнул Шурик. — Вскрываемся! — ответил ему Электроник. Стоило им это произнести, как лицо Лены искривилось гримасой. — Фул-хаус! Эта коробочка моя! — кажется, Шурика просто разрывало от радости. — Вот же невезение… — обиженно продолжил Сыроежкин. Чего? Коробочка? А ну-ка… — В покер играете, значит? — я сделал несколько шагов вперед и расставил руки по бокам, — на деньги хоть? — Тебе показалось, — Шурик схватил какую-то маленькую черную коробку со стола, — ни во что мы тут не играем. — Что за штуку ты только что положил себе в карман? — Штуку? Положил? Нет, ничего такого, тебе показалось. — Мне слишком много кажется за минуту, не находишь? — Ну… мы и сами не знаем, что там внутри, не открывали еще. — И где же вы взяли это чудо? — На складе нашли. Вообще, нам нужны были только детали, но эта коробка очень уж сильно привлекала внимание, мы и решили забрать ее с собой. — И через покер решить, кому она все-таки достанется? — Вообще, мы хотели сделать какую-нибудь карточную игру… — в разговор вошел Сыроежкин, — это послужило причиной для того, чтобы мы сыграли другом с другом. — В покер? — В покер. — Как все просто, оказывается, — я посмотрел на карман Шурика, — ну что, может, откроешь ее? — А ты что, пришел забрать ее? — замешкался Шурик, но, в конце концов, вытащил заветную коробочку, — в ней что-то важное? — Проверим? Шурику ничего не оставалось, кроме как открыть ее. Если я и действительно собирался бы забрать ее, то ничего сейчас не помешало бы мне сделать это прямо сейчас. Однако я попросил его из чистого интереса, ибо пришел вовсе не за этим. — Не открывается… — усиленно отдирая верхнюю часть коробочки, проговорил Шурик, — вот прямо не поддается и все! — Классная коробка, Шурик. Я махнул рукой на все это и подошел к Лене, стоявшей где-то в сторонке. — Тебе тут не очень весело, да? Ответа не последовало. Она даже голову не повернула. — Лена-а-а… — протянул я. — Что?! — девушка вжалась в стену и посмотрела туда-сюда. В итоге, ее взгляд все же остановился на мне. Ее щечки моментально залились краской. А я, вроде бы, не голый стою перед ней. — Меня вожатая послала, сказала, мол, взять тебя и пойти книги разгребать в библиотеке. — А, это ты, Семен… — вздохнула она с облегчением, — да, можно, мне просто нужно было присмотреть за кибернетиками, вот я и… — Ну и как, расскажешь вожатой о том, что вместо того чтобы приносить пользу обществу, они украли какую-то коробочку со склада и играли в покер? — Пощадите! — крикнули кибернетики в один голос. — Я не буду, не буду… — развела руками Лена, — пойдем тогда в библиотеку? — Пойдем, — я перевел свой взгляд на тех двоих, — не убейте тут друг друга за эту дрянь. Мы вышли из общих кружков. Даже несмотря на то, что в этот раз я был не один, дорога была все такая же спокойная, как и прошлая. Мы особо не говорили, перекинулись парочкой бессмысленных фраз разве что, а так молча шли вперед. День, кстати, медленно подбирался к своему логическому завершению: солнце уже достаточно низко, а пионеров с каждой секундой становилось все меньше и меньше. Ну и ну. Здание библиотеки, стоит заметить, выглядело куда опрятнее, нежели общие кружки. Если же там были разбитые окна, решетки и сомнительные автоматические двери, то тут дела обстоят совсем иначе. Никаких тебе разбитых окон, решеток и «невероятных» дверей. Все как нужно. Не сказал бы, что библиотека чем-то выделяется, но, по крайней мере, на нее приятно смотреть. Внутри помещение тоже не разочаровывало, сильнее всего бросались в глаза разнообразные плакаты на стенах, и, конечно же, книги. Это ведь библиотека, тут и должны привлекать внимание книги. Есть и темная сторона. Рядом со шкафчиками стояло несколько коробок с книгами, их мне, видимо, и придется сортировать в ближайшее время. Не самое приятное занятие, но что уж тут поделаешь, хоть не мешки с сахаром. Пионер — всем ребятам пример, и все такое. — Итак, — из ниоткуда появилась Женя, — вы те герои, согласившиеся помочь мне рассортировать книги? — Скорее не «герои», а «жертвы обстоятельств», ибо никто нас толком и не спрашивал, — поправил я ее. — Ну знаешь ли, я просила не брать тех, кому совсем не нравится подобное занятие. — Если бы вожатая так поступила — ты бы сортировала книги одна. — Книги делают человека умнее, — Женя повернулась спиной к нам и посмотрела на коробки, — или, ты хочешь сказать, что все люди вокруг, м-м-м… глупые? — Заметь, ты это сама сказала. — Конечно же сама, — она поправила очки, — никогда не откажу себе в том, чтобы полить людей грязью. До меня все-таки дошло, что меня только что назвали глупым. — Смотри на себя не накапай этой грязью, — я подошел поближе к книгам, — ну так что? — Первая коробка — первый шкаф, вторая коробка — второй шкаф, третья коробка — третий шкаф. Все просто, не так ли? — Проще некуда, — буркнул я себе под нос, — это все? — Сначала сделайте это, а там посмотрим. — А ты нам не поможешь?.. — к разговору наконец-таки подключилась Лена. — У меня есть дела… поважнее, — Женя гордо развернулась к своему столику, — вперед, пионеры. Знаю я твои дела поважнее. — Ты сама пионерка, не забывайся. — Есть немного, — Женя не теряла времени и удобно устроилась на стуле, собираясь вздремнуть, — буду нужна — не зовите. А будешь не нужна — звать, значит? Ну-ну. Можно было и помочь, ради приличия-то. Лена молча взяла первую коробку с книгами и приступила к расстановке их на законные места. Я поступил точно так же со второй. Разговор у нас так и не завязался, к счастью или сожалению. Не потому что мы ненавидим друг друга, или что-нибудь такое, а потому что мы просто такие люди, вот и все. Я и вправду чем-то похож на Лену в этом плане. Конечно, я не веду себя так отстраненно, как это делает она, но порой могу выдать что-нибудь похуже, чем просто отстранение от общества. Я не испытываю отвращения к окружающим меня людям, наоборот, ко мне тут все относятся с душой, даже эта библиотекарша. Однако это совсем не отменяет того факта, что я мог бы обойтись и без них, в одиночестве. Впрочем, черт его знает. Может и не смог бы, а проверять не очень хочется. Да и возможности нет, разве что запереть себя где-нибудь на пару дней. Мы разделили третью коробку пополам и вскоре все книги были на месте. — Скажешь ей? — Лена еле заметно дернула меня за рукав. — А стоит ли? Вон как сладко спит. — Вдруг мы что-то не так сделали? Нам же потом достанется… — Да и плевать, — я еще раз посмотрел на Женю, тихо посапывающую за столом. И тяжело вздохнул. — Женя-я-я, — я дернул за плечо потенциальный источник ненависти, — мы все сделали, проверяй. — Отвали, — отрезала библиотекарша. Но через минуту все же проверила. — Видите? — она указала на книжки, которые были на шкафу. Именно не в шкафу, а на шкафу, — достаньте их и положите туда, где они и должны быть. — Это что получается, нам подсаживать друг друга?! — смущенно выкрикнул я. Лена ничего не кричала, но стало видно, как ей сейчас нехорошо от подобной мысли. Красные щечки и изумрудные глаза, которые сейчас ну совсем не хотят пересекаться с моими, выдавали ее по всем параметрам. — Вы идиоты? — задала логичный вопрос Женя, — в кладовке есть лестница. Библиотекарша кинула мне ключ. Логично, что от кладовки. Только вот оставался еще один вопрос… — А где, собственно, кладовка? — Ты с Луны свалился?! — рыкнула Женя, — на улице вторую дверь видел? — Предположим, видел. — Теперь понимаешь? — Разве это не черный вход? Нет? — Это черный вход и кладовка одновременно, вот. Давай уже, иди. И мне снова ничего не остается, кроме как подчиниться. В этот раз я оставил Лену в покое и решил сделать все самостоятельно. Я же самостоятельный пионер, верно? Так вот. Как ни странно, кладовка оказалась не так уж и сильно захламлена, я ожидал чего-то ужаснее. Единственное — с освещением тут были явные проблемы. Одна лампочка, свисающая «на соплях», да и только. Кроме лестницы я нашел еще кое-что интересное, а именно люк, который, логично, вел под землю. Закрыт на ключ. Забрав лестницу, я вышел из кладовки. Вообще, не хотелось еще проблем себе на голову, а они, я уверен, будут, но мой интерес оказался сильнее… и в итоге я все же спросил про люк, пока забирался на первый шкаф. — Женя, у тебя есть место, где ты хранишь скелеты своих жертв? — Что ты имеешь ввиду? — непонимающе спросила библиотекарша. — Что там за люк в кладовке? Что-нибудь интересное? — А, ты про это… да так, куча всякой ненужной шняги. — «Шняги?» Тебе не кажется, что пионер не должен так выражаться? — Ну знаешь, я тут изучала парочку словарей, и уж сильно понравилось это слово… — И все же не стоит, а то еще начнут брать с тебя пример, и вместо примерного пионерлагеря у нас получится эдакая «Гоп-стоп компания», не находишь? — Сам-то ничем не лучше меня, раз такие словечки знаешь. — Знать и использовать — разные вещи. Женя замолчала на момент. Задумалась, видимо. — В этот раз ты победил. Счастье-то какое! С первым шкафом было покончено, и я неторопливо перебрался на второй. Расстановка книг заняла не очень много времени, но все равно успела мне конкретно надоесть. Сейчас я уже не обращаю внимания даже на названия, просто пихаю книги туда, куда глаза глядят. А вдруг там были какие-нибудь книги государственной важности? Ну там, «Как создать ядерную боеголовку за пять минут»? Нет? Жаль. Оставались последние две книги на втором шкафу. — Семе-е-е-н! — донесся знакомый голос сбоку. Стоило обратить внимание лишь на одну деталь этого человека, как я сразу понял, кто пришел. Благодаря голубым… нет, бирюзовым хвостикам ее ни с кем не перепутаешь. Да и голос тоже сыграл в этом немаловажную роль, запоминающийся такой. В общем, я узнал ее сразу же. — Мику! — я помахал рукой. Я действительно рад ее здесь видеть. Через пару секунд, я заметил второго посетителя библиотеки — Ульяну. А еще через секунду… все покатилось к чертям. И покатилось в прямом смысле. Время для меня начало идти в замедленном темпе. Лестница зашаталась непонятно из-за чего, а меня вместе с ней. Перевес оказался как раз в ту сторону, где находились девочки. Если я сейчас ничего не сделаю — лестница упадет прямо на них. Время на планирования гениального плана у меня нет, поэтому я сделал то, что первое пришло в голову: со всей силы оттолкнул лестницу подальше от девочек, а сам перепрыгнул через шкаф вместе с книгами и упал на пол. Это было чертовски больно. На меня будто надели кастрюлю и сейчас всем лагерем бьют чем-то очень тяжелым. В глазах зарябило, а вскоре я и вовсе перестал различать цвета и был вынужден закрыть глаза. Вместо испуганных вопросов в духе «все ли в порядке со мной», я слышу звон, да и только. И за что мне все это? Намек на то, что мне не стоит соглашаться помогать кому-либо в этом лагере? Если да, то это просто ужасный намек. Я ведь как лучше хотел, а оно… оно как всегда получилось. Зато девочек спас, может, хоть героем стану. Хотя бы немного. Открыв глаза, я обнаружил, что нахожусь не совсем в стандартной обстановке. Все такое темное, неродное. Сейчас я будто смотрю телевизор, в котором очень плохое соединение. Помехи, да еще и картинка не меняется. Передо мной стоял я сам. В зеркале. Только вот меня преследует чувство, что в зеркале я вижу не совсем себя, другого человека, просто очень сильно похожего. И, тем не менее, все указывало на то, что это все тот же я, и никто другой. Пионерская форма, бледная кожа, еле заметные глаза, ну точно я. Но даже после полного подтверждения для самого себя, это противное чувство не собиралось отставать. К счастью, как оно быстро появилось — так быстро и исчезло. Вместе со всем, что я видел. Я перестал чувствовать свое тело, ощущаю себя птицей, которая летит куда-то далеко-далеко. В этот же момент ко мне пришла гениальная мысль… напишу свою книгу: «Семен Персунов, полет в пустоте». Романтика, мать ее. В итоге, сознание все же решило покинуть меня. Мне уже не до идиотских книг.***
Первое, что я почувствовал, приходя в себя — резкую боль по всему телу, особенно в голове. Ощущения такие, что меня только что через мясорубку прокрутили и собрали по кусочкам обратно. О том, как болит голова и вовсе говорить не стоит, не трудно догадаться ведь, правда? Еще немного, и я буду согласен на пулю в лоб, лишь бы она перестала гудеть. В этот раз глаза упорно не хотели открываться, в отличие от того, что было в моей короткой галлюцинации. Там все было намного проще, и глаза я открыл сразу. Теперь же мне пришлось постараться, чтобы хотя бы понять, где я нахожусь. Поначалу все было серым и темным, из-за чего я ничего не мог разобрать. Вскоре, в глазах сильно зарябило, и цвета вернулись на место. Теперь хотя бы понимаю, где нахожусь: в медпункте. Логично, правда? Видимо, сразу после того, как я ударился, меня и отнесли сюда. Еще дело в том, что вокруг очень и очень темно, только свет луны позволил мне понять, что это именно медпункт. В ином бы случае я бы пошутил про пятую точку негра. Но это ужасная шутка, не так ли? Кхм. Так вот, в связи со временем встает вопрос: сколько я вообще пролежал в медпункте до тех пор, пока не очнулся? Очень и очень хочется это узнать. И я бы обязательно узнал, если бы не мое обессиленное тело. Моей выносливости хватало сейчас только на то, чтобы повернуть голову. Рядом со мной кто-то сидел на стуле и тихо посапывал. В глазах все еще мутило, поэтому мне не сразу удалось разглядеть свою «вторую половинку». Но присмотревшись получше я понял, что это Мику. Девушка комфортно развалилась на стуле и путешествовала в мире грез. А раз она спит на стуле, в медпункте, рядом со мной… это же сколько времени она здесь торчит? И все из-за меня? Стало так неловко. В самом плохом смысле этого слова. В медпункте появилось третье действующее лицо, которое включило свет. Высокая женщина с весьма внушающей фигурой, в медицинском халате. Виолетта. — Пионер, — Виола вновь выключила свет, — пришел в себя? Говорить можешь? — Ну… немного… — хрипло проговорил я, приходя в себя окончательно. — Одну минуту, — медсестра аккуратно взяла Мику на руки и положила на другую койку. Небось, за медицинским халатом кроется груда мышц, раз ей так легко это дается. Хотя, если так подумать, Мику и не особо-то тяжелая должна быть, к тому же Виола по сравнению с ней… большая, мягко говоря. Намного больше, чем Мику. Кажется, она и вовсе самый высокий человек в этом лагере. — И она не проснулась?.. — удивился я. Медсестра заняла место Мику, но в отличие от прошлой дремать не собиралась. — Крепко спит, не очень хочется будить, ибо по себе знаю, как неприятно, когда тебе прерывают сон, — Виола запнулась, — да и знаешь, если бы я и разбудила — она бы не ушла, на что хочешь могу с тобой поспорить. — Почему? — Из всех, кто проведывал тебя — Мику оказалось самой стойкой и не уходила до самого конца. И не ушла, как видишь. Ко всему прочему, с самого того момента, как тебя сюда принесли, она чувствует себя виноватой. — Она винит себя за то, что я взял и навернулся с лестницы? — Есть такое… лицо у нее было такое, будто она сразу несколько человек убила и только что осознала, что сотворила. Виола посмотрела по сторонам. Ее взгляд остановился на настольной лампе, которую она передвинула поближе к моей койке и включила. Поначалу было проблематично привыкнуть к свету, но совсем скоро мое зрение вернулось в норму. — Прости что перебила, просто не очень приятно сидеть в темноте. — Ну знаете ли, свет от луны — это очень даже романтично. — Согласна, наверное, романтичнее только куча пионерок, волнующихся за тебя больше, чем за самих себя. — Так Мику была не одна? — Нет, конечно нет, тут весь твой отряд побывал, и не только он, ты много шуму наделал. — Вот прямо весь отряд? Серьезно? — Именно так, пионер, весь. Я чуть не разрыдалась, когда смотрела на то, как уходит Алиса. У нее такая кислая мина была… — Алиса? Даже она волновалась? Ей-то чего? — Хочешь я вообще тебя добью? — улыбнулась медсестра, — она ушла последней. — Ну ничего себе, — усмехнулся я себе под нос. — Влюбленность обыкновенная, это нормально. — Да ну вас, меня и любить-то не за что… разве что за то, что я умею смачно падать головой вниз. Разговор перешел в очень даже дружественное русло. — У тебя есть то, чего нет у остальных, пионер. У меня есть то, чего нет у остальных? Звучит как какая-то модная цитата, которую вскоре будут использовать все, кому не лень. И даже если воспринимать ее всерьез, что во мне такое может быть? Внешность? Не думаю. Характер? Тем более. Вряд ли во мне и вправду есть что-то такое, товарищ, вряд ли… — Знаете, это как в фильмах… девушка, просидевшая со мной всю ночь, фраза «у тебя есть то, чего нет у остальных», и все такое, разве что не припомню медсестру, которая делает тебе комплименты. Остается впечатление, что все это я видел ранее. Виола оценивающе осмотрела меня. — Ты не герой фильма, не участник театра, не кто-то еще, пионер обыкновенный. — Вот и я об этом же, — тяжело вздохнув, ответил я, — чем такой человек может кому-то понравиться? На месте остальных я бы и вовсе обходил себя огромным крюком, так или иначе. — Дело в том, что ты иск-ре-нен. Это привлекает. Врет ведь. — Я совсем не искренен, вы меня плохо знаете. — Даже если так, есть в тебе что-то такое притягивающее, прямо как магнит. В ином случае тебя бы не тащили четыре пионерки до самого медпункта. — Четыре? Это какие? — Женя, Ульяна, Лена и Мику. Остальные потом подошли. — И вы хотите сказать, что все четверо ко мне неровно дышат? — А ты подумай, пионер. И реши для самого себя. Женя? Я вообще мог ей понравиться? Она только и делает, что ворчит на меня. Ульяна? Совсем еще маленькая, вряд ли ей вообще есть дело до всех этих подростковых мутней. У нее на уме конфеты, тортики и остальные сладости. Пока что. Лена скорее боится меня больше, нежели испытывают симпатию, будто я злодей какой, так что тоже вряд ли. Мику… Мику. Я не знаю. Слова Двачевской ввели меня в замешательство. Впрочем, у меня все равно есть ответ. — Они просто помогали мне как… товарищу. Виола тяжело вздохнула. — Ты взрослый не по годам, пионер, но порой ведешь себя как самый настоящий ребенок. Я приподнял голову и посмотрел на Мику. Может, сейчас я смогу получше узнать о ней? У Виолы наверняка есть доступ к такой информации о пионерах, который нет ни у кого другого. Ну, психологический профиль и все такое. — Вы же здесь с самого начала смены, да? — Резко переводишь тему, значит? — ухмыльнулась медсестра, — предположим, с самого начала. — Расскажите мне о моем отряде. У меня сложилось определенное впечатление о них, но хотелось бы знать немного больше. — Давай напрямую, пионер, — отрезала меня Виола, — ты хочешь услышать лишь об одной пионерке, и она находится сейчас рядом с нами? В яблочко. — Вы никогда не хотели стать экстрасенсом, нет? — Экстросексом, разве что. Но мне и медсестрой хорошо, правда, — Виола достала очки из кармана и надела. После, она открыла ящик в столе и достала оттуда парочку бумаг, скрепленных скрепкой. — На твоем месте, я бы сама поспрашивала ее о том, какая она, если честно. Так ведь намного приятнее, разве нет? — Мне хотелось бы знать несколько другое… — я долго не решался продолжить, — ее… психологический профиль. Виола поправила очки. — Любая нормальная медсестра должна бы была тебе отказать, но ты ведь считаешь меня не очень нормальной, верно? Не то слово. — Ну… да, что-то такое определенно есть. — Значит, самое время оправдать твои представления, — она кашлянула в кулак, — однако, мне все равно хотелось бы узнать, что у тебя на уме. Это личная информация, я не прощу себе и тебе, если ты будешь использовать ее там, где не стоило бы. Собравшись с мыслями, я дал наиболее ясный ответ. — Алиса рассказала мне, что у нее есть проблемы с отношениями. — И тебе хотелось бы помочь ей решить их? Я еле заметно кивнул. — Это правда, — медсестра пробежалась глазами по листам, — в таком случае начнем с того, что ее зовут Хатсуне Мику. Шестнадцать лет, если тебе интересно. — Хатсуне? Такое чувство, будто я уже где-то слышал о ней. — Кто знает, может вы раньше пересекались друг с другом, — подмигнула медсестра, — в целом… с ней все в порядке. Ничего особенного тут нет, человек как человек. — Значит, Алиса все же соврала мне? — Нет, не соврала. Есть то, о чем в бумагах не написано. То, что можно заметить только в том случае, если очень долго всматриваться. А я часто наблюдаю за пионерами, так что имею право вынести суждение. — Это как? — Она слишком… спокойная. Ее нервная система может выдержать даже самые сильные нагрузки, понимаешь, о чем я? Вот представь, что кто-то подошел к тебе и оскорбил, а все вокруг еще и начали насмехаться над тобой. Как бы ты поступил с обидчиком? — Врезал бы ему, да посильнее. Или оскорбил в ответ как минимум. — А вот Мику на твоем месте ничего бы не ответила, просто пошла бы дальше, не обращая ни на кого внимания. — Так ей наоборот должно быть легче, раз подобное ее не волнует, разве нет? — Проблема в том, Семен, что у всего есть обратная сторона… — ее лицо стало куда серьезнее, чем секунду назад, — это работает и на хорошие отношения, не враждебные. Вот оно! — То есть, она настолько спокойная, что… — …что это играет с ней злую шутку, — продолжила за меня Виола, — люди должны иногда выпускать эмоции, пионер. Посмотри на меня и подумай, какой я человек в этом плане? — Сдержанный? — Именно, сдержанный. Но даже у меня порой бывают сбои, у всех они бывают. — А у Мику, значит, сбоев не бывает? — К ней не подходит слово «сдержанный», потому что у нее, образно говоря, нечему сдерживаться. — У нее нет нервной системы? — С медицинской точки зрения — неверно, но если упрощать… да. — Значит, у нее действительно есть проблемы? — Дружба, любовь, да и вообще отношения состоят из отрицательных и положительных чувств, эмоций, всего-всего. У Мику этого попросту нет. Точнее, есть, но совсем не так, как у остальных. Тебе не понять. Мне не понять? Значит, я должен найти способ, который поможет мне понять ее в будущем. Не особо задумываясь, я задал вопрос: — Как думаете, ей можно чем-нибудь помочь? — Как я думаю? Ну… она ни с кем не говорит первой, ни с кем не знакомится первой, просто сидит в музыкальном клубе и исполняет песни, которые ей придут в голову. Сложно понять, как ей можно помочь. Она добрая, не забивается в угол от остальных, однако, это ее совсем не спасает. Другим попросту становится неприятно от того, что она не воспринимает их как друзей. — А как же Алиса? Я застал их несколько раз вместе. — Они начали общаться друг с другом совсем недавно. Пока что и не скажешь чего-то конкретного, но… поверь, вряд ли что-то получится. Мику просто не тот человек. — Вот как… — обреченно произнес я. — Почему ты хочешь ей помочь? Давай начистоту: она тебе нравится? Вот так вопрос. — Она мне нравится, как… человек. — Как товарищ по отряду, да? Кажется, это с подвохом. — Да… — осознав то, что я и сам не могу точно ответить, я решил перевести тему, — так что насчет помощи? — Я задам тебе всего лишь еще один вопрос, пионер. От ответа будет зависеть наш дальнейший разговор, поэтому задумайся над ним хорошенько, — Виола указала пальцем на меня, — а оно тебе надо? Надо ли оно мне? Помогать девушке, с которой невозможно нормально подружиться? Которая вряд ли ответит на твои чувства, просто потому что не сможет понять их? Необязательно какие-нибудь там любовные чувства, просто дружеские. Да и вообще, нужна ли ей моя помощь? Не станет ли только хуже от моих попыток «помочь»? Смогу ли я помочь, при всем своем желании? Смогу ли найти способ? Тема о несправедливости мира стала как никогда актуальна. Мы не очень хорошо знаем друг друга, но я уверен, что Мику такой участи не заслужила. Не представляю, как вообще жить с этим можно. Впрочем, ей ведь все равно, верно? Надо ли оно именно мне? Нет, совсем нет, ведь это ко мне не относится. Надо ли оно мне вообще? Да. Я не могу просто сидеть с мыслью о том, что рядом со мной есть девушка, которой не дано понять всей прелести человеческих отношений. Я не рыцарь на белом коне, но… — Ответишь позже, ибо нужно кое-что прояснить. Виола встала со стула и сняла очки, после чего положила их обратно в карман. Открыв еще один ящик стола, она вытащила оттуда ампулу и маленький шприц. Нетрудно догадаться, что вскоре жидкость оказалась прямо в шприце. Только вот зачем? — Итак, пионер… просто закрой глаза и не дергайся. — Просто возьми и доверься сомнительной медсестре, да? — Я знаю, что делаю, пожалуйста, поверь мне. На самом деле, Виолетта не вызывает у меня недоверия. Поэтому… — Так и быть, — я закрыл глаза и начал ждать. Я даже не понял, куда пришелся укол. Ни боли, ничего. Разве что в глазах снова помутнело, но я уже начинаю привыкать к такому «прекрасному» эффекту. После такого падения вниз-то. — Что это за штука? — Успокоительное, — прояснила она ситуацию, — зачем, спросишь ты? Сейчас поймешь. Ее лицо было весьма мрачным. — В целом, упал ты удачно: ни переломов, ни вывихов, все в порядке… Фраза не закончена. Я затаил дыхание, в ожидании чего-то ужасного. — Все, кроме одного, — она посмотрела на Мику, убедившись, что она все еще спит, — у тебя черепно-мозговая травма. В горле застрял самый настоящий ком, сведя на нет все мои попытки заговорить. В какой-то момент, мне даже захотелось под землю провалиться. Ко всему прочему, меня чуть не затрясло, но, кажется, успокоительное вовремя подействовало. Я уперся взглядом в потолок и выдохнул. — Отклонения… неизбежны. Я вынуждена отправить тебя в райцентр, а вскоре и в ближайшую больницу для полного исследования. С таким оборудованием как у нас, у меня даже не получается понять, насколько тяжела травма. — Как же так?.. — я пристал с кровати, — вы вкололи мне успокоительное, чтобы я не… — С катушек не съехал, потому что самое интересное только начинается. У меня по спине мурашки прошли. — Под отклонениями я подразумеваю галлюцинации, голоса в голове, неспособность различать цвета и прочие радости жизни. Не говоря уже о нервозе, головных болях, головокружении, депрессии, бессоннице и… — Достаточно, — я развел руками, — я понял, понял. — Даже если ты можешь и хочешь помочь Мику — теперь ты не сможешь. Завтра мы позвоним в райцентр, после чего ты сядешь на автобус и поедешь вместе с сопровождающим в больницу. Твоим родителям мы обязательно сообщим. — Я не могу уехать. Я пообещал самому себе, что помогу Мику. Не ради того, чтобы заиметь такого друга, не ради того, чтобы сделать из нее свою девушку, не ради чего-то вообще, просто потому, что мне хочется ей помочь. Теперь я просто не могу оставить ее, дороги назад нет. Правда сама Мику об этом не знает, ну ничего, это не так уж и важно. Ей и не нужно об этом знать. Виола приподняла бровь и уселась на стуле. — Не можешь, значит? Наделал себе кучу обещаний о том, что поможешь всем нуждающемся в этом мире и только тогда уйдешь на отдых? Снова в яблочко. Я открыл рот, но ничего так и не сказал. — Ничего другого я от тебя и не ожидала, пионер. — Попытаетесь меня отговорить — убегу. И Мику с собой прихвачу. — Куда? В лес? — В лес. — И что вы будете делать в лесу?.. — Не то, о чем вы подумали. Виола засмеялась. Даже не собирается меня отговаривать? Или просто заранее смирилась с тем, что меня невозможно отговорить? — Ты готов лишиться рассудка ради того, чтобы помочь человеку, с которым знаком от силы день? Готов ли я лишиться рассудка? А он у меня есть? — Когда я приехал сюда — совсем ничего не помнил. Ни как тут оказался, ни какое сегодня число, ни откуда я, ничего, даже своих родителей не помнил. И сейчас не помню. Так что я из тех людей, которым нечего терять. — И ты никому ничего до сих пор не сказал? — Я… не знаю почему. Я собирался, правда. Собирался. И все никак не соберусь. Может, сама судьба не желает того, чтобы я узнал свое «криминальное» прошлое? Или я прямо тут и родился, сразу в семнадцать лет, в автобусе? Потому ничего и не помню? — Как все сложно, не так ли, пионер? — Сложнее быть не может. — Может. Тебе будет сложно, больно, обидно, грустно, трудно… стоит ли продолжать? — Я знаю, на что подписываюсь. — Не знаешь. Ты ведь даже не знаешь, как и почему попал в этот лагерь. — А вы знаете? — Конечно же нет, — она двусмысленно ухмыльнулась, — это ты у себя спрашивай, или у своих родителей. Виола встала со стула и, развернувшись, сделала несколько шагов к выходу. — Вы позволите мне остаться? Еще минуту меня просто игнорировали. — Я оставлю в секрете то, что у тебя все шансы стать полноценным психом, это на твоей совести. Никто об этом не узнает, пока что. Да и тем более я ведь не очень нормальная медсестра, верно? Так что я имею право угробить хотя бы одного пионера. — Могу ли я как-нибудь замедлить мое прекрасное становление? — Будешь приходить ко мне за успокоительным, хотя бы раз в три дня. У меня нет нормального оборудования как в полноценной больнице, это все, что я могу сделать для тебя. Завтра я постараюсь составить подробный отчет, но он должен быть у тебя и только, иначе все твои планы по спасению мира накроются. Ну да, нельзя будет эту бумажку той же вожатой показывать, а то и вправду мои планы накроются медным тазиком. Мне совсем не хочется такого исхода. Видимо, сегодня я ночую в медпункте, вместе с Мику. Ух, романтика-то какая! Можно целый рассказ написать, если очень захотеть. Например, начнется дождь, вокруг будет греметь гром, Мику станет страшно, она ляжет прямо ко мне в койку. Мы прижмемся друг к другу, разделяя тепло, а потом… потом… — Суп с котом, — добавила медсестра. Чего?! Я это вслух проговорил? Виола включила кондиционер на самый слабый режим и подошла к двери вплотную. — Научись различать настоящее и ненастоящее, пионер, — она повернула дверную ручку, — галлюцинации — страшная штука, поверь мне. Я ничего не ответил, поэтому наш разговор на этом завершился. У нее явно есть какие-то сверхъестественные способности, раз уж у нее так здорово получается читать мои мысли. Устроившись на койке поудобнее, я настроился на сон, ибо мне сейчас действительно стоит отоспаться получше. А то и вправду галлюцинации начнутся. Нет, подумать только: Мику все это время была рядом со мной. Эта мысль невольно заставила мое сердце чуть ли не выпрыгнуть из груди. Одновременно с этим стало так тепло и спокойно на душе. У меня вообще было что-нибудь подобное ранее? По-моему — нет. И вы мне будете говорить о том, что у Мику нет чувств? Даже после того, как она тащила меня от самой библиотеки сюда? Волновалась за меня больше, чем за саму себя, как сказала медсестра? Чушь. Я докажу, что все совсем иначе. Разорву это заезженное клише, как Алиса завещала. Правда, она к другому это говорила, к полной противоположности моему плану. Ну ничего, будем импровизировать и делать по-своему. Кстати, а в чем заключается мой план?.. В голову пришла мысль о том, что я так и не дал ответ Виоле по поводу того, нужно ли оно мне или нет. — Кстати, есть мнение, что те самые книги, из-за которых ты и навернулся, были украдены Ульяной, скрывшейся в неизвестном направлении сразу после твоего визита, — глухо доносился по ту сторону стекла голос Виолы. Вспомни медсестру — вот и она! У меня чуть инфаркт не случился. Слишком уж неожиданно она заговорила, да еще за окном. Фильм ужасов какой-то. — Ульяна взяла книги без разрешения? — я сделал короткую паузу в разговоре, — нет, ладно там Лена, но Ульяна… это что же за книги такие были? — Камасутра и жаргонный словарь, — спокойным голосом проговорила она. «Ульяна плюс камасутра плюс жаргонный словарь равно хаос». Ха-ха. Ха… Мы обречены. И откуда у нас вообще такие книги взялись?