Он отведёт тебя смотреть на небесных китов

— Помоги мне, — шепчет он одними губами, протягивая руку, кажется, в пустоту. Чёрт возьми, как же быстро всё пошло не по плану, которого и не существовало. Как же быстро весь мир перевернулся с ног на голову после того, как его протащили за ноги в более безлюдное место. Насилие — это, конечно, плохо. Он тоже так считал в некоторой степени; особенно тогда, когда насилие совершалось над ним. В конце концов, к этому можно было привыкнуть. Он даже слышал, что боль — лишь проделки мозга, и её можно не чувствовать добровольно. Звучало сомнительно, однако от этой мысли становилось легче, когда по телу проходил очередной разряд электричества. А следом всё происходит в считанные секунды. Он мало что может разглядеть, и его мозг в один момент попросту перестаёт воспринимать происходящее, но он очень старается заставить себя поднять голову и запечатлеть в памяти хотя бы момент. Получается слишком плохо, чтобы попробовать ещё раз. Он безвольно перекатывается на спину и лежит, тяжело дыша, пока очередных обидчиков отбрасывает волной. Разве не это называют «ангелом хранителем»? Почему-то, именно эта версия казалась наименее вероятной. Возможно, потому, что в своей жизни ему так и не встретилось ни одного ангела во плоти. Адам протягивает ему руку словно снисходительный родитель, нашедший своего ребёнка в луже собственной рвоты на улице. Он проверяет. Ничего такого вокруг нет. И его, что удивительно, совсем не тошнит; зато он в упор смотрит на протянутый чёрный имплант и не может найти в себе силы заставить функционировать свой. — Можешь идти? — спрашивает Дженсен, опустившись на одно колено рядом с ним. У него болит всё, что не заменено. Справедливости ради, осталось не так уж много. — Если «идти» подразумевает, что мне надо встать, то не могу, — Иван слабо улыбается и морщится от боли, когда его почти безвольную руку закидывают на плечо, а другой рукой придерживают за талию. И ему приходится медленно переставлять ногами, каждый раз задевая землю. Ивану кажется, что всё пойдёт совсем плохо, если из-под имплантов полетят искры. Вряд ли его дела могут оказаться ещё хуже, чем в этот день. И он уверен, что думает об этом слишком часто в последние месяцы. Впрочем, его дела совсем плохи. — Мама не разрешает мне гулять с незнакомыми людьми, — Иван едва находит в себе силы слабо повернуть голову и тут же запинается. В этот момент он рад, что его держат, иначе подняться в очередной раз вряд ли бы удалось. — Мама разрешает взрывать автобусы? — хмыкает Адам и останавливается, потому что почти тащит Ивана за собой. — Мама делает мне бомбы, потому что боится, что какой-нибудь мужчина средних лет с кучей имплантов изнасилует меня, — и он замолкает, продолжая идти. Каждый шаг даётся с трудом, но он пытается не показывать этого, словно его усилия не очевидны. — Нейропозин есть? Иван не боится идти с ним. Не боится за себя, потому что понимает, что второй раз за день его вряд ли изобьют. Нет никакого смысла спасать человека, если хочешь его убить. К тому же, он никогда раньше не видел Адама, и попросту не знает, чего ему боятся; а бояться сразу всего слишком утомительно после того, как усердно делаешь именно это последние несколько лет. Они идут по улицам сквозь оглядывающихся на них и расступающихся перед ними людей. И ещё утомительнее, чем бояться, оказывается думать рассудительно и выстраивать логические цепочки. Поэтому Иван просто идёт вперёд, и на поворотах его буквально затаскивают, потому что повернуть оказывается непосильной задачей. — Ты будешь некоторое время у меня, потому что слишком часто ввязываешься в неприятности. Второй раз за день? Не пытайся сбежать. — Третий. Утром дрался с уродом за право передвигаться по улицам. Неужели думаешь, что в таком состоянии я далеко уйду? — Откуда мне знать, — Адам пожимает плечами. — Но слишком многое связано с тобой. Так что лучше держать тебя в безопасности... Если это можно так назвать. Иван слабо улыбается. Действительно, в этот день было слишком много проблем даже для него. Слишком много даже для всей его чёртовой жизни. И определённо недостаточно для того пути, который выбрал он. Как оказалось, он не готов. К сожалению, это выяснилось слишком поздно, чтобы пойти и забрать своё заявление. Адам вытирает кровь с его щеки и из-под носа. Адам почти моет его с головы до ног, потому что ему, определённо, здорово досталось. И, по-видимому, будет доставаться всегда.