***
В этот же день во владениях Паши́ Калимпорта поднялась суматоха. Темнокожая рабыня, несущая поднос с вином и фруктами, вдруг споткнулась прямо у ног господина-дженази. Виноград раскатился во все стороны, нарезанные фрукты упали на дорогой ковёр, а налитое в бокал вино выплеснулось на мужчину. Женщина пыталась схватить бокал, но сделала лишь хуже: вино попало не только на роскошную одежду Паши́, но и на его лицо. - Умоляю, господин, простите! — запричитала рабыня, падая на колени. Разгневанный Паша́ не слушал. Десятилетний мальчик, ребёнок служанки, выглядывающий из-за угла, вынужден был смотреть как воздушный дженази избивает его мать то плетью, то ногами. Мальчик уже давно знал, что для Паши́ люди — расходный материал. Переменчивый, словно ветер, он то был ласков с ними, то жестоко истязал. Но это знание не принесло рабу смирения, наоборот, вместо испуга в нём зародилось чувство мести. Женщина перестала кричать, руки, которыми она пыталась прикрыть голову, безвольно опустились на пол. Мальчик уже не раз слышал от слуг о таких случаях. Рабов просто забивали до смерти, а затем выбрасывали тело. Это никогда не вызывало ни у кого вопросов, а все перешёптывания быстро стихали. Но, несмотря на это, мальчик никогда не примерял эти истории на себя. Он никогда не думал, что с ним или с его мамой может случиться то же самое. И вот, его единственный родной человек лежит на полу, истекая кровью, а людей вокруг волнует лишь то, что её кровь пачкает любимый ковёр Паши́. Мальчик опустил взгляд на нож, упавший с подноса. Его трясло от волнения, но страх за мать был сильней: она не подавала признаков жизни. Паша́ стоял над телом, оглядывая нанесённые им раны. Поняв, что перестарался, дженази кивнул двум стоящим в отдалении стражникам. - Бросьте её в Калим, или ещё в какую сточную яму. Стражникам было не привыкать к такой «работе». Мальчик почувствовал слабость в коленях, когда мужчины подняли безжизненное тело матери. Прокравшись в зал, он взял нож и побежал вперёд, к отвернувшемуся дженази. Стражники на мгновение растерялись и этого мгновения ему хватило, чтобы, подбежав к Паше́ сзади, вонзить в него лезвие. Силы мальчику придал гнев, удар пришёлся в поясницу, длинное, хорошо заточенное лезвие пробило почку. Позади послышался глухой стук. Раб обернулся, увидев, как тело матери падает на пол, при виде её разбитого лица к горлу подступила тошнота. Пока стражники раздумывали, к кому броситься первым, мальчик выскочил на балкон, и, обхватив колонну руками, съехал вниз. Стражники у входа с недоумением смотрели на это, но тут же с верхнего этажа раздался крик «Схватите его!». Мальчик бросился бежать, стараясь не оглядываться, но слыша топот закованных в железо ног. Болт просвистел у его уха. Вздрогнув, раб ускорился, но второй болт попал ему в плечо. На его счастье, преследователи быстро выдохлись из-за тяжести доспехов. Мальчик юркнул на небольшую улочку, ведущую к бедному кварталу и остановился, пытаясь отдышаться. Решив не бежать по главной улице, он протиснулся в узкий, в который вряд ли смог бы пролезть взрослый человек, проём между двух домов, но наткнулся на стену. Между стеной и домами был такой же узкий проход, вдоль которого раб и бросился бежать, обдирая рукава рубашки и кожу, но не обращая на это внимания. Минув несколько кварталов, он увидел небольшой дом с приоткрытым в подвал окном, и, недолго думая, полез внутрь. Забившись среди наваленных в углу вещей, он взялся рукой за конец болта, но тут же вскрикнул, зажав рот рукой. К сожалению, это услышал хозяин дома, и через пару минут сквозь щель в двери просочился неяркий свет. Дверь открылась и внутрь вошла женщина средних лет. Она настороженно оглядывалась. - Кто здесь? — не особо надеясь на ответ спросила она, выйдя вперёд. Как она и ожидала, ответом послужило молчание. - Выходи, — дрогнувшим голосом сказала хозяйка, подходя к корзинам в углу: больше прятаться было негде. Свет упал на лицо мальчика, он с замирающим сердцем поднял взгляд на женщину. Наконец она заметила его, и испуг постепенно стал исчезать с её лица. - Кто ты? — в голосе сквозило удивление, но не враждебность. - Пожалуйста, не выгоняйте меня, — ничего лучше на тот момент рабу в голову не пришло. Женщина села рядом с мальчиком и улыбнулась, показывая, что не причинит ему вреда. Заметив торчащий из плеча болт, она тихо ахнула. - Сиди здесь, — мальчик лишь всхлипнул, провожая её взглядом. Вернулась хозяйка через несколько минут, неся с собой миску с водой и тряпки. - Потерпи, хорошо? — взяв конец болта, женщина, примерившись, резко потянула его на себя. Мальчик сжал зубы, перед глазами засверкали искры, но вспышка боли утихла, стоило лишь расслабиться. Смоченная холодной водой тряпка уняла жжение в плече. - Что с тобой случилось? — спросила женщина, промывая рану. Беглец ответил не сразу. Он долго рассматривал женщину, пытаясь понять, что она из себя представляет. У неё было грустное лицо, на которое наложила неисправимый отпечаток жизнь в бедном квартале. Начавшие преждевременно седеть волосы собраны в хвост, одежда, пусть и бедная, была чистой и аккуратно заштопанной. Огрубевшие руки на удивление ловко и легко касались раны, почти не причиняя боли. Что-то в её облике было до боли знакомо мальчику, и это побудило его довериться незнакомке. - Паша́ убил мою маму, — ответил раб, пытаясь отвлечься на боль, чтобы снова не заплакать. Рука с тряпкой ненадолго замерла. - Сочувствую, но откуда это? — женщина кивнула на вытащенный из раны арбалетный болт. У неё не нашлось подходящих слов сочувствия. Может, потому что у неё не было семьи и ей некого было жалеть, кроме себя, а может такая жизнь научила её тому, что слова редко могут по-настоящему утешить. - Я… Я его убил, — дрогнувшим голосом произнёс мальчик. - Ты… что? Пашу́? Убил? .. — глаза женщины округлились от удивления. «Конечно ей страшно», — подумал мальчик, ведь если стража узнает, что она ему помогает, её казнят вместе с ним. - Я пойму, если ты меня прогонишь, — постарался встать он, но женщина положила руку на его здоровое плече и заставила сесть обратно. - Успокойся. Он всё равно этого заслуживал. Я могу тебя спрятать, — выбрав самую чистую ткань, женщина перевязала плечевой сустав раненого. - Спасибо, — раб подвигал рукой, проверяя повязку, — как тебя зовут? - Сечиль, а тебя? — хозяйка стала убирать окровавленные тряпки, — прости, стоит их промыть, на случай, если придёт стража. Посиди здесь. - Конечно, — кивнул мальчик, впервые за это время почувствовав себя защищённым, — моё имя — Аарин.***
В комнате было темно, несмотря на разгар дня: сквозь небольшую решётку едва проникал солнечный свет. Здесь пахло сыростью и пылью, не было никакой мебели, только пучки соломы, раскиданные на полу. Именно в этой комнате Марис пришёл в себя. Мать сидела рядом, то и дело прикладывая новые пучки соломы к его голове. - Хватит! — вдруг раздался крик отца. Он выбил из рук жены солому, — разве не видишь, что кровь давно остановилась? - Вижу, — дрожащим голосом ответила дженази, — но что мне ещё делать? А, Марис, ты проснулся! - Мама, где мы? — удивленно спросил мальчик, оглядываясь. - Не важно, просто делай всё, что тебе скажут, — женщина была сильно взволнована, и это передалось ребёнку. - Но мама, ты ведь говорила, что… - Забудь всё, о чём она болтала! — вновь заорал отец, но вдруг так же быстро остыл, — сейчас твоя мама права. Мальчик снова огляделся. Глаза уже привыкли к темноте и он смог увидеть все «прелести» его нового дома. - А долго мы тут будем? Мне здесь не нравится, — робко обратился он к родителям. - Нам очень повезёт, если не всю жизнь, — буркнул отец, ложась на солому, которая служила ему кроватью. На следующий день никто в комнату так и не пришёл. Взрослые угрюмо сидели на своих «постелях», подавляя чувство голода и заталкивая в себя солому. Мальчик тихо хныкал в углу, мучаясь не только от голода, но и от головной боли. Второй день он ничего не ел, а сегодня не имел даже возможности выпить воды. На третий день им бросили маленькую миску воды на троих. На четвертый день повторилось то же самое. Лишь на пятый день им бросили пару корок чёрствого хлеба. Охранник стоял в дверях, терпеливо дожидаясь чего-то. Когда мальчик доел свою часть, мужчина вдруг схватил его и, закрыв дверь, повёл за собой по коридору. Все трое дженази были слишком истощены и подавлены, чтобы возражать. Мальчик то бежал следом за проводником, то падал без сил, волочась следом по холодным камням. Затхлое подземелье вдруг сменилось роскошными залами, украшенными различными полотнами, драгоценными камнями и лепниной. Солнечный свет, отражающийся в зеркалах и играющий на блестящих камнях, на несколько секунд ослепил дженази. Страж вёл мальчика за руку, не давая снова упасть на колени. «Здесь всё слишком дорогое, султан разозлится, если ты что-то испортишь», — говорил он всякий раз, когда видел, что пленник выбивается из сил. Широкая винтовая лестница уходила на верхние этажи, но уже на половине пути дженази снова упал. Страж раздраженно дернул его за руку, но, видя, что мальчик и правда не может подняться сам, со вздохом поднял его на руки и продолжил подниматься по лестнице. Комната султана находилась на третьем этаже огромного дворца. У её двери мужчина поставил ребёнка на ноги и постучался. Услышав разрешение, страж открыл дверь, поклонившись хозяину, и подтолкнул Мариса внутрь. Мальчик невольно упал на колени, ещё не получив приказа, но что-то подсказывало ему, что не стоит пытаться встать. Ноги дженази утопали в мягком ворсе, дававшем отдохнуть израненным коленям. - Умный мальчик, — раздался голос из другой части комнаты. Султан встал с кресла, и, бесшумно ступая по ковру, подошёл к дженази, который не решался поднять взгляд. Мальчик рассматривал ноги мужчины, обутые в маркубы из сафьяна, украшенного тонкой золотистой вышивкой. Такую обувь он видел впервые и она понравилась ему, но загнутые носки казались нелепыми. - Как тебя зовут? — у этого человека был властный голос. Он явно не привык к неподчинению. - Марис, — ответил дженази и сразу же закашлялся: в горле пересохло. - И всё? У тебя нет фамилии? - Нет, — через силу ответил мальчик, поняв, что султан не считает нужным дать ему хотя бы отдышаться, не то что предложить воды. - Из самых низов? — спросил султан скорее сам себя, но Марис на всякий случай кивнул, вытирая выступившие от кашля слёзы. - Мне сказали, что ты очень проворный, — задумчиво пробормотал мужчина. Он прикоснулся к голове мальчика, с интересом проводя пальцами по «щупальцам» дженази. Надавив на их концы, он заставил Мариса поднять голову. Только сейчас мальчик смог разглядеть султана: плотный, крепко сбитый мужчина, с чёрными волосами, седеющими на висках, кожа его имела приятный смуглый оттенок, типичный для жителей Калимшана. Богато расшитая одежда идеально гармонировала с этим человеком. Она ему подходила — это Марис мог бы сказать с такой же уверенностью, как и то, что сам он, или его отец, во всём этом великолепии смотрелись бы просто нелепо. - А теперь ответь мне, — султан улыбнулся, но во взгляде карих глаз ничего не изменилось, он остался таким же отстранённым и холодным, что показалось мальчику жутким, — ты хочешь работать на меня? - Нет, — вдруг на секунду осмелел Марис. - Понимаю, — кивнул мужчина, — ты же любишь своих родителей? - Д-да, — тихо ответил дженази, не решаясь отвести взгляд. - Значит, если ты будешь делать всё, что я скажу, твои родители будут целы и сыты, — от ласкового голоса султана у мальчика начинали трястись поджилки. - Хорошо, — Дженази не оставалось ничего другого. Его гордость была уже подавлена нищетой. Рабство для него было предпочтительней смерти. - Султан, — уточнил мужчина. Ребёнок открыл было рот, чтобы переспросить, но быстро нашёлся. - Хорошо, султан. - Умный мальчик, — повторил султан, посмотрев на стража у дверей, — уведите его обратно. Снова богатые коридоры сменились затхлыми темницами. У дженази было двоякое чувство: с одной стороны, он завидовал новому хозяину, который купался в роскоши и не знал лишений, но, с другой стороны, он понимал, что не смог бы жить с таким бременем. Он не раз слышал о том, как жестоки, пусть и не всегда видимы, схватки за власть и положение. - Ну, что он сказал? — кинулись к сыну родители, едва только за ним закрылась дверь. - Султан сказал, что я буду служить ему, — ответил Марис, опускаясь на солому. От холода по телу сразу же пробежала дрожь. - А что будет с нами? — посуровел отец. - Он сказал, что всё будет в порядке, пока я слушаюсь, — испуганно сказал мальчик, съёживаясь под взглядом отца. - Тогда в твоих интересах слушаться, — мужчина опустился на корточки, посмотрев сыну в глаза, — нам придётся жить здесь? - Я… не знаю, — ребёнок отвел взгляд, не в силах наблюдать за столь постаревшим за какие-то пять дней отцом. - Хорошо, ещё узнаем, — похлопав Мариса по щеке, дженази вернулся на своё место. Эта ночь была беспокойной. Родители дженази не спали, тихо перешёптываясь между собой, сам же Марис терзался тревожными снами и изредка что-то бормотал сквозь сон. Новый период жизни тревожил родителей, которые предпочли бы бедствовать, а не прислуживать человеку, и он же давал надежду их ребёнку. Вдруг, сейчас всё будет лучше, чем раньше?