Семь капель огня

"Уважаемые пассажиры, наш электропоезд прибывает на конечную станцию. При выходе из вагона не забывайте свои вещи» - обыденно чёрство прозвучал молодой женский голос из хрипящего, как старая свинья после сытного обеда, динамика. Ласково, но в то же время сильно, он обхватил руками чемодан, как давеча обнимала его шею незабвенная болгарка, и величаво вывалился на узкий, точно разрез глаз невыспавшейся вьетнамской девицы, перрон. Теплый апрельский воздух, будто приглашенный когда-то давно, но уже забытый гость, просочился ему в ноздри. «Петушки» сегодня были как никогда приветливы и любезны, но его ждали не они… В одном из этих, с виду неприглядных, домов сидела она, та, кого он уже вот шестой месяц желал увидеть и заточить в свои нежные, но неотпускающие, как переменный ток, объятия. Твердым и уверенным движением он достал из заднего кармана джинсов с трудом сложенную в 8 раз бумажную карту. Разглядеть нарисованную им перед поездкой метку не удалось, поэтому пришлось ориентироваться наугад. Его пылающее от любви и тахикардии сердце привело к нужному дому и вот он уже стоял перед той самой дверью, тревожно размахивая букетом алых цветов. Три коротких звонка. Хозяйка вышла не сразу: два инсульта и три инфаркта дают о себе знать. - О боже, Хули, ты приехал? – молвила Зинаида Ивановна и бросилась в его пламенные объятия. Они слились в едином сладострастном порыве, сметая все на своем пути, словно безумное неутолимое торнадо уносило их в заповедную и девственную страну любви. Хулио напористо расстёгивал податливые пуговички на её шикарном байковом халате с микки-маусами, одну за одной, последняя с жалобным треском покинула свою годами насиженную петлю и пред взором открылись все прелести, десятилетиями таившиеся от порочного мужского взгляда в темном погребе целомудрия. Опустившись на колени, молодой и горячий испанский жеребец вцепился зубами в её кружевные панталоны и медленно стянул их вниз. Вся его плоть трепетала в предвкушении сладкой, как калина в тёплый ноябрьский день, ласки. Его клинок сверкнул во тьме и вонзился в на миг помолодевшее женское тело, достигая сокровенных глубин. Движения Хулио всё ускорялись и ускорялись до тех пор пока не выплеснулись в единый эйфорический крик. Извергнутое им пламя сжигало её, наполняя до краёв чашу любви. Она вздрогнула и замерла. Её чувства были настолько сильны, что не могли больше сдерживаться постаревшим бренным телом, и только семь огненных капель стекали по её остывающим, словно асфальт после дождя, бёдрам...