murphamy week

ς☈ψ ς☈ψ ς☈ψ — ÐΣΔÐ ĈΔŦ Placebo - Blind Message To Bears - You Are The Memory

В новом мире ему плохо спалось. Говоря начистоту, плохо спалось ему всегда, с одной лишь разницей: раньше его не особо заботило, убьют его во сне или наяву (потому что в реальности было некому). Ну, а теперь сон для Джона Мерфи был фактически равносилен смерти, настолько велики были его страх к окружающей действительности и недоверие ко всем вокруг. Да чего уж там, он решил идти с этими ребятами только потому, что на тот момент у них была машина на ходу и запасы патронов гораздо богаче, чем у него самого. К тому же, он безумно устал бесконечно прятаться на деревьях в лесу, пока представители ходячего клада для падальщиков активно старались поймать и сожрать его. Собственно, им это почти удалось, если бы не тот грузовик и блондинка с растрепанной шевелюрой, протягивающая ему руку из багажника. Тогда Джон подумал, что нужно было быть слишком глупой и наивной, чтобы так слепо бросится на помощь какому-то незнакомцу, пусть она и реально была ему нужна. Вскоре, он понимает, что это вполне в духе Кларк — быть такой. Он сказал ей спасибо в первый раз, потому что дело касалось его самого. Дальше он всегда надеялся, что они просто сбросят лишний груз, вроде безногой Рейвен, от которой был прок только пока у них была тачка. Но ебанный командный дух в голове этой принцессы не позволял. Своих не бросаем, так, кажется, говорили когда-то? В том, другом мире, где бессонница была скорее чем-то, вроде забавной и порой полезной ачивки для жизни, той самой, которая приобреталась временно, вместе с кофе и энергетиками, которую можно было запросто убить снотворным или двадцатью четырьмя часами без бодрящих напитков. В новом мире каждый сам за себя. В новом мире бессонница приобреталась с тягой к жизни выживанию, со страхом проснуться с обглоданной ногой, со страхом проснуться в теле ходячего, со страхом не проснуться вообще. Это то, что знает Джон Мерфи. Это то, что, кажется, не хотят признавать все остальные (как и Мерфи тот факт, что каждый потерял кого-то). Ему часто говорили — ты можешь уйти, никто тебя не держит, никто не будет вспоминать такого ублюдка, как ты. И он порывался свалить столько же раз, сколько слышал эти до боли знакомые фразы, смешанные с ненавистью в глазах Джаспера или Финна, или Рейвен, или Кларк, или Монти, или даже Майи. Останавливало, пожалуй, только осознание того, что ему не выжить без поддержки. Уже нет. К тому же, когда они решают пересечь лес в поисках нормального убежища на холода, у него не остается другого выбора, кроме как идти за ними. Не на трассе же ждать таких же добрячков, как эти (да и те, наверное, уже давным-давно перевелись)? Монти умирает спустя три дня их блуждания среди уже порядком обросших зеленых кустов, сотни мелких ручейков и редкого, но крайне запоминающегося запаха разлагающейся плоти. Рейвен говорит: — Это была плохая идея, лучше было остаться на дороге. Джон лишь ворчит себе под нос, что девка без ноги едва ли имеет право рассуждать что правильно, а что нет. Само ее существование в этом безумном аду едва ли не самая плохая идея, которая могла придти в голову лишь влюбленному идиоту и мисс Морализм. «Каждый заслуживает право на жизнь, Джон», — не устают повторять они, когда в очередной раз видят этот взгляд товарища. «Никто не заслуживает его, если при этом под угрозой должны быть все остальные», — эгоистично проносится у него в голове. Они останавливаются даже слишком часто для того, чтобы дать передохнуть Финну. Часто настолько, что Монти приходит идея разведать обстановку дальше и, может быть, найти что-то полезное или съедобное. — Все равно это лучше, чем просто сидеть здесь и смотреть, как вы друг с другом пикируетесь, — был его аргумент, когда он берет одну из винтовок и уходит глубже в чащу. Никто и не подумал, что стоит разводить панику. Это же типа экскурсии, только без гида и с мизерной возможностью напороться на ходячего (все-таки в большей степени они сосредоточены в больших городах, а не в отдалении от цивилизации). Монти умирает спустя три дня их блуждания по лесу. В лагерь возвращается только его голодный труп. От него не несет разлагающейся мертвечиной и вообще он выглядит вполне обычно. Только вот руки у него нет, а еще идет он так, словно вот-вот повалится на землю и уже не встанет. «Как после дикой студенческой пьянки», — думает Джон, пока Джаспер протягивает руку к своему _лучшему_другу_ и спрашивает, что с ним не так. И в тот момент его по-настоящему жалко, когда, наверное, каждый уже понял, что не так. Он вырывается из хватки Кларк и Майи, когда Финн берет топор и с размаху ударяет Монти промеж глаз. Мерфи отворачивается от них, когда Джаспер плачет над уже дважды трупом своего друга. Ему становится тошно и это даже не от слабого запаха гнили и вони от потухшего костра. Ему кажется, что это нечестно — смотреть на потери других людей, пусть все они кого-то потеряли к этому времени. У него есть принципы, потому что он готов был оторвать голову каждому, кто хотел пожалеть его после смерти отца (и мама не была исключением). Потому что он ненавидел свои слезы и дрожащие руки, но еще больше он ненавидел тех, кто видел его слабым. У него есть принципы, поэтому он один из первых одергивает остальных: нужно найти место надежнее, чем эта поляна. Они находят Блэйков за полгода до зимы, по крайней мере, Майя говорит, что сейчас июнь и у них еще есть время найти что-то подходящее для заселения. Финн водит их по сраному лесу уже почти три недели и даже Рейвен готова открутить ему за это голову («серьезно, парень, мы уже заебались шастать здесь, выведи нас к гребанному шоссе»). На вопрос, что делать на дороге, никто не знает ответа, равно как и на тот, что делать в почти непроходимой чаще. Майя предлагает построить что-то вроде землянки или даже дома, но остальные говорят, что это не практично и «эй, а где ты нашла здесь гвозди, детка?» Они находят Блэйков за полгода до зимы, когда Финн убивает, теперь уже бывшего, парня Октавии и та почти откручивает ему за это голову, а потом долго плачет у брата на плече, пока тот неловко гладит ее по волосам. Никто не чувствует вины за потраченный патрон и смерть очередного зомби, потому что они уже это проходили три недели назад. Мертвых не вернешь, это же не сказки про гребанное волшебство. Кларк не спрашивает у кого-то разрешения, когда предлагает этим двоим искать убежище на зиму вместе. Не из чувства вины, потому что никто не чувствует себя виноватым (кроме, может быть, Октавии), а из-за пресловутой человечности. Как ни странно, против этого только Мерфи, да и тот перестал что-то высказывать уже давно. Они — Блэйки — отлично приспособлены к такому, как будто всю жизнь скрывались в лесах от зомби и ублюдков, которые хотят нажиться на других (пусть поначалу разбойники и кажутся какой-то несуразной сказочкой, вроде тех, что рассказывали на кораблях «Альянса»*). Октавия учит Майю и Джаспера стрелять из лука и почти не злится, когда кто-то из них (Мерфи ставит на неуклюжего паренька) не распугивает своим выстрелом всю живность в радиусе километра (а то и двух). Ужинают они жаренными орехами и какими-то ягодами, которые приносит Беллами. После он рассказывает Финну и Рейвен чем отличаются те или иные растения, иногда прерываемый замечаниями сестры или вопросами слушателей, а после первым вызывается на ночное дежурство. Все это кажется очень милым, до тех пор, пока Джону не начинает казаться, что эти двое точно хотят грабануть их и утащить куда-то в свое тайное убежище, которое у них наверняка есть. Где-то недалеко отсюда, в глубине леса. Он начинает думать об этом каждый раз, когда они отходят и о чем-то долго и тихо разговаривают (мысль о том, что брату и сестре есть о чем поговорить наедине, как-то не приходит ему в голову). Мерфи думает, что они похожи на тех людоедов из маминой любимой книжки: они притворяются, что им нужна помощь, а потом варят тебя в котле или съедают живьем. Разве что эти двое выглядят адекватнее, чем те ребята из книги (вот они скорее напоминали Джону нынешних ходячих, только умеющих говорить).** Это не дает ему покоя, и он спит еще хуже, чем раньше. Его теория с убежищем проваливается, когда они находят брошенную машину с почти полным баком и двумя обглоданными телами. Его теория, на самом деле, начинает проседать, еще когда младшая Блэйк вторит нытью безногой про лес и как он ее заебал, но он до последнего за нее цепляется, притягивая за уши аргументы «за» в собственной голове. Но стоит Октавии первой радостно завизжать при виде машин вокруг, как даже они теряют свою убедительность. Тела оттаскивают и сжигают, не особо заморачиваясь о погребальных ритуалах: они все равно никогда не упокоятся, потому что с половиной тела это весьма проблематично. Так говорит Джон и, наверное, впервые никто не хочет ему возражать. В машине тесно, но они каким-то волшебным образом помещаются вместе со всеми своими пожитками и парой канистр бензина. Джаспер шутит, что Финна должны посадить на сутки за вождение без прав, но шутка не заходит — слишком уж грустно это звучит, когда ты уже несколько недель не видел живых взрослых, не считая Беллами, который, в общем-то, и не считался. Они и сами не знали что искали, равно как и то, насколько еще им хватит бензина. Решение ехать до первого населенного пункта пришло само собой, пусть там и было довольно много живых мертвецов, но и мест, где можно было спрятаться, тоже. По дороге им встречаются еще полсотни брошенных машин без трупов и бензина, иногда с какими-то не особо нужными пожитками, вроде денег или мобильных телефонов. Один раз они находят пару полностью разряженных раций и почти живой аккумулятор в каком-то мини купере. Тогда они сменили уже третью машину и даже не сидели на головах друг у друга. Рейвен говорит, что без проблем починит уоки-токи и так же зарядить. — Хоть какая-то от меня польза будет, — грустно улыбаясь, отвечает девушка на возражения Кларк о занимающем месте и редком использовании. «Отказывать калеке не так уж просто, принцесса», — размышляет Джон, когда они с Беллами перерывают соседний потрепанный временем пикап. По большому счету, такие почти мародерские выходки ничего не давали; их максимум — это пара зажигалок, бумага в виде уже ненужных денег и документов для разжигания костра, гораздо реже — консервы и патроны для травматов (иногда и сами травматы). Но последнее — скорее исключение из правил, сопряженное со вполне себе живыми мертвецами и риском превратиться в такого же упыря (или навлечь на всех целую ораву зомби). Ребята рискуют, потому что им хочется умереть в борьбе за хоть что-то, чем медленно подыхать без необходимых вещей. Беллами хмуро раскурочивает кожаные кресла, в то время как Джон наспех рыщет в бардачке. Под сиденьями — просроченная пачка «Орбит» и большой ком пыли, в бардачке — солнцезащитные очки, ежедневник какого-то Рика Граймса за две тысячи десятый год*** и очень много карт. Мерфи сует их в руки Кларк, а очки надевает на лоб. — Тебе идет, — говорит ему Блэйк, — Сексуально. Джон только подмигивает ему опускает очки на глаза, пока сливает оставшийся бензин из бака в канистру. Иногда ему очень сильно хочется съездить этому наглому типу по его слишком довольной роже, чисто для профилактики против его идиотских шуточек и бесящей до подгибающихся коленей чертовой ухмылкой. Останавливают, пожалуй, опытная в стрельбе Октавия и риск быть брошенным на дороге посреди ‘стада’ мертвецов или еще кого хуже. Потому что к Блэйку они действительно привязались, в отличии от Мерфи. И ему не то, чтобы совсем обидно, ведь он сам так никому и не доверяет, но все-таки Джон провел с этими людьми гораздо больше времени, чем этот парень с его ненаглядной сестренкой. Едут они только днем: позже есть время отдохнуть и перекусить. Да и ночью едва ли можно что-то разобрать на дороге. Каждый день они скатывают с трассы автомобиль (зачем на это еще топливо тратить?), усердно заметают следы и завешивают его ветками и листьями у обочины (грязи на нем и без того было много), а сами берут свои запасы и ищут ближайшую к шоссе поляну. Сегодня, как и всегда, первым дежурить вызывается Беллами. Он обычно долго не может уснуть, поэтому ему не особо напряжно. «Все лучше, чем видеть кошмары», — говорит он как-то раз. Джон считает это почти нормальным — спать в ужасах на пару часов меньше, чем оставаться в них на все положенное нормальному человеку время. Кошмары рано или поздно сменяются спасительной темнотой, но пока они тебя преследуют, лучше уж недоспать. Никто не знает деталей кошмаров других, но каждый понимает, что они есть. И все справляются с ними по-разному. Кларк долго смотрит на часы отца, будто бы в них можно найти ответы на насущные вопросы, Майя и Джаспер прячутся в объятиях друг друга, надеясь скрыться от своих фобий, а Финн и Рейвен глубже уходят в работу: контроль за оружием и техникой. Мерфи не знает, как с ними борется младшая Блэйк, но лук и стрелы около ее спальника намекали, что она хотела всегда быть начеку. Или это было что-то вроде ее тотема****, как в том фильме, пусть порой реальность была ничем не лучше кошмаров. У самого Мерфи проблема была не столько в кошмарах – они его почти не беспокоили, по крайней мере не настолько часто, чтобы можно было об этом беспокоится. Ему было банально страшно засыпать слишком надолго: в мыслях то и дело всплывала голова Монти с топором четко промеж глаз. Не то, чтобы до этого он не видел чужие трупы, все-таки несколько месяцев он жил совершенно один, да и ходячие нынче не редкость. Только вот видеть, как из раны на лбу хлещет еще не остывшая кровь твоего бывшего товарища, а потом вспоминать, как его остекленевшие глаза смотрят на тебя, словно ты – самый лучший вид бифштекса в данный момент. И ему было наплевать, что еще вчера вы втроем дружно шутили про засушенную дурь у кого-то в рюкзаке и «а нам бы только убежище найти и сразу же угасимся». А сейчас Джаспер прижимает к себе любимую девушку, а Джон сидит у костра и лениво ворошит горящие ветки. - Чего не спишь? – Блэйк садится рядом с ним, прижимая к себе двухстволку – один из тех редких трофеев, которые они находят в брошенной машине. - Не хочу, - угрюмо отвечает Мерфи, нервно теребя застежку куртки. На несколько минут между ними повисает молчание, нарушаемое лишь шумом ветра в кронах деревьев и треском веток в костре. Джону разговаривать не хочется совершенно: ему и без них есть над чем подумать, а еще лучше - просто очистить мозг, глядя на танец языков пламени в ночи. Может быть и стоило бы бояться привлечь огнем внимание незнакомцев, но обычно к концу дня они так уставали, что им было уже плевать, тем более с небольшим отрядом они бы как-нибудь справились, а с крупными группировками не справился бы никто (да и не видели они тут таких). Обычно, люди шли семьями или в одиночестве, весь их отряд - одно большое и странное исключение (так частенько говорит Кларк). - Мне снится мама. Точнее, как она умирает. Мерфи резко оборачивается на голос Беллами. Взгляд парня рядом устремлен куда-то вдаль, в глубину темной чащи, а рука крепко сжимает ружье. Джон чувствует - если нужно, тот будет готов выстрелить в любой момент и положить жизнь за защиту и маленького лагеря. - Октавия тогда была со своим парнем, его еще Финн в самом начале грохнул. Договаривались встретиться на границе города с пожитками и родственниками, но ушли в итоге втроем. У Линколькольна родителей забрали люди из правительства, так и не удалось узнать зачем, а наша мама... Мерфи смотрит на него и еле сдерживается, чтобы не поддаться порыву и не открыть рот: голос у Блэйка неожиданно спокойный и тихий, но при этом продирающий своей глубиной до костей. Как будто он из тех таинственных людей, которые могут загипнотизировать тебя своим голосом и рассказами, какими бы ужасными они не были. Джон никогда не замечал в нем такого, когда они общались днем, будто сейчас он снимал маску странного остряка. - Она была хорошая, знаешь. Отец бросил нас, когда мне было пять, и ведь она могла послать нас обоих к черту и строить свою жизнь. Но она не оставила нас, понимаешь? Они вложила в нас обоих все, что у нее было. Даже свою жизнь, - на пару секунд Белл умолкает, собираясь с мыслями и подбирая слова. - Когда я зашел в дом, эта тварь уже была там. Мать закрылась на кухне вместе со всем необходимым, а я, как идиот, пошел через парадный. Вот тут-то оно на меня и кинулось, чуть не зацепило за шею, но я оттолкнул его. Из кухни вышла мама и кинула мне сумку. А потом бросилась на упыря, пытаясь проломить его башку, но он почему-то был слишком быстрым. Я убежал и ничего не видел, - парень тяжело вздыхает, задумчиво чешет нос, а его взгляд в этот момент выражает, наверное, всю скорбь этого гребанного мира. - Я ничего не видел, но каждый мой кошмар о том, как он вырывает куски из ее шеи и своими гнилыми пальцами пытается содрать с нее кожу. Я слышу ее плач, больше похожий на истошные вопли из Ада, пусть я никогда не представлял таких ее криков и никогда не хотел бы услышать их вживую. Я каждый блядский день думаю, что должен был вернуться, а потом мы уезжаем оттуда все дальше и дальше. Мерфи понуро глядит на Луну над своей головой. Скоро пойдет убывающая, но пока бледно-желтый диск во всю отражал свет далекого от них солнца. У себя в голове он пытается уложить все услышанное по полкам, но едва ли у него это получается. - Зачем ты рассказываешь мне все это? - спрашивает Джон, вновь поворачивая голову к Блэйку. Тот медленно разворачивается к нему всем корпусом, внимательно смотря на него, словно пытаясь отыскать что-то в его лице. - Просто я хочу довериться тебе, Мерфи. У каждого должна быть опора. В его взгляде он читает: "Я думаю, что ты поймешь и не будешь спрашивать лишнего".