Солнце моё весеннее

Хочется мне живого и человечного, жёлтого пуха, улыбки слега застенчивой, чтобы в груди поднималось и снова падало, а этот мир, наконец-то, не веял падалью. Хочется мне, наверное, невозможного, я так устала прятать и чистить ножны, и, я так устала. Слышишь меня? Устала я, в поиске этом мерно менялась, плавала — это течение било меня под рёбрами — я улыбалась. Плакала. Но без толку всё. Я забывала, как ты, возможно, выглядишь, мерно пыталась выдернуть суть не_книжную, но мне дарили только патроны, выстрелы, вновь не давая шанса на нашу истину. Я же искала, билась и отбивалась я, только тебя найти не могла и, каюсь я, я тебя тоже пыталась забыть и выскоблить, это отчаянно, знаешь ли, трудно вынести, весь когда мир разрывает тебя на атомы, а ты лишь можешь смеяться и снова плакать, и... Вновь поддаваться этому небу/прошлому, видеть тебя в сплетении скверно ложного и, отделяя, ранить себя и мучаться. Если бы ты могла, ты б по мне соскучилась? Если б была живой и, возможно, ищущей, ты бы ждала меня до не-без-раз-ли-чи-я? Ты бы нашла меня в океане-ворохе этих стихов и нотах шального солода? Ты бы искала? Верила? И надеялась? Как же мне нужно чувствовать ту уверенность. Как же мне нужно, чтоб сердце взлетало, падало, а не молчало больно, надрывно, ранено. Это молчание — новый привет Всевышнего. Нет, я не жалуюсь, это уже привычно, и, если молчать с ним вместе, надрывно, ранено, кажется, что покой обрастает пламенем, кажется, что и жизнь зацветает вербою — мне так спокойно быть у него не первой и, это не ты, он мне поможет справиться, даже если покой, вот совсем, не нравится, даже если спокойствие — хуже осени, (я ведь когда-то любила чертовку с проседью). Просто искать замену мне легче, знаешь ли, я тебя полюбила ещё не знаючи, мир же дарил до тебя мне немного времени, морфий и летаргию, моё забвение. Люди старались вырвать меня из кокона, но не могли они и коснуться локона, я улыбалась, пряталась, им не верила. Ты ещё долго? Солнце моё весеннее.