Открытка

Зима. И в Лагере она тоже чувствовалась. Землю, поля клубники, крыши домиков покрыл слой пушистого снега. Озеро не было сковано льдом, по нему неспешно плыли несколько лодок с фонариками. Небо затянули белые облака, через них иногда пробивалось солнце, и снег блестел и сверкал под его лучами. Домики украшены разноцветными гирляндами, огоньками, венками остролиста. Повсюду стояли фигурки персонажей Рождества. В Большом доме пахло горячим шоколадом. Сосна Талии, как важнейшая сосна в округе, была одета желтыми огнями. Даже дракон Пелей подвергся веянию праздника, дриады надели на его голову красный колпак. Было тихо и безлюдно. Большинство полукровок уехало. А те, кому ехать было некуда, справляли праздники здесь. Нико любил зиму, как никакое другое время года. Было холодно. Не было так ужасно жарко, как летом, голова не перегревалась. В Лагере было совсем мало людей, значит мало шансов столкнуться с кем-нибудь. Но Нико любил зиму не из-за Рождества и своего дня рождения. Холод. Длинные зимние ночи, когда на небе разбросаны звезды, как огоньки на домиках. Сын Аида бродил по снегу. На нем была новая зимняя куртка и теплые ботинки. Сегодня было необычно шумно: вернулась неофициальная делегация из Лагеря Юпитера, летавшая туда с целью совместного празднования Рождества. Голова Нико была забита странными вопросами, преследующими его еще с лета, касающимися одного несносного и раздражающего сына Аполлона, а пальцы сжимали клочок бумаги. Каждый праздник Уилл Солас будто напоминал о своем существовании. Нико сел на ступеньки своего домика, рассматривая небольшую открытку с изображенным на ней зимним лесом и дорожкой праздничных домиков. На обороте ровным размашистым почерком было написано всего несколько слов типа стандартных пожеланий счастливого Рождества и Нового года. Вместо подписи — нарисованное корявое улыбающееся солнышко. Что Нико думал об этом? В нем теснился ворох мыслей и чувств. Это было уже не проявлением заботы, на которую Уилл был способен без всяких раздумий, инстинктивно, это было проявлением внимания и… черт знает чего. Нико казалось, что они давно знакомы, что Уилл был его старым приятелем… ладно, другом, одноклассником, с которым они шли домой после школы и ночевали друг у друга, рассказывая разные истории и устраивая неконтролируемые бои подушками. Другом, какого у него никогда не было. Но в то же время в каждой чашке горячего шоколада, что готовил Уилл, в каждой истории и каждом слове, сказанном им, в каждом брошенном через плечо веселом взгляде, когда они ехали на велосипедах в школу, чувствовалось что-то еще, проглядывающее через пелену дружелюбия и искренности. Что-то, чего Нико не мог распознать и понять. Погружённый в раздумья, сын Аида не заметил компании из нескольких смеющихся полубогов, прошедших мимо, не заметил одного из них, отделившегося от остальных, также не заметил снежного снаряда, направленного в его сторону и попавшего ему в плечо. Нико медленно поднял голову, рука потянулась за мечом, готовая раскромсать наглеца на мельчайшие кусочки, чтобы затем сбросить в Флагетон для их дальнейшего бесконечного мучения. — Уилл? Голова успешно отказывается соображать, изумленный взгляд прикован к тепло одетому пареньку, стоящему перед ним и подбрасывающему в воздух снежок, меч так и остается в ножнах, но зато изрядно помятая открытка стремительно оказывается в кармане куртки. — Что ты тут делаешь? — прохрипел Нико. Вместо ответа Уилл улыбается широко и открыто, заражая своей улыбкой разум и сознание сына Аида, у которого все внутри замирает, отказываясь нормально работать, и теплеет, расплываясь лужицей, как снег тает весной под палящими лучами солнца. Но он не улыбается в ответ, все еще контролируя себя. Кажется... А этот солнечный парень запускает в него еще один снежок, только на этот раз Нико уворачивается. — Нарываешься? — грозно спрашивает он. Уилл усмехается. — Даже не пытаюсь, ты все равно проиграешь. — Я? — Ты, мистер Смерть. — Ты серьезно ошибаешься, Солас, — сквозь ухмылку говорит Нико, резко расстегивая кожаный ремень с мечом, снимая его и аккуратно ставя на лестницу. — Ну, так докажи мне. — Смотри, а то пожалеешь. Хочешь потом сушиться весь оставшийся день у огня? — Как бы тебе этого ни пришлось делать. Полубоги встали напротив друг друга со снежными снарядами, готовясь в любой момент сделать первый удар. Начал Нико. Уилл увернулся, но снежок все равно угодил ему в руку. Они обкидывались снегом, стараясь попасть друг в друга как можно больше раз, по колено утопая в белом ледяном песке. Каждый раз, когда Уилл попадал в цель то в плечо, то в живот, то в грудь, радовался как маленький ребенок, вскидывая вверх руки и вскрикивая. Его щеки и нос покраснели, шапка, из-под которой торчали уже мокрые светлые волосы, съехала набок, перчатки-варежки были в свалявшихся хлопьях шерсти и снега. Но при этом он был доволен как все тот же маленький ребенок, нашедший любимую игрушку, он смеялся задорно и заразительно, будто снежки приносили ему нескончаемую радость. Но однажды Уилл зашел слишком далеко. Он попал ему в голову. Возможно, случайно. Это не было больно. Но, черт возьми! На нем не было шапки. И теперь растаявший снег стекал по лицу. — Боги, Нико, извини, я не хотел, — взволновался он, в его голосе сразу же послышались нотки заботы, он собрался подбежать к нему, но вовремя остановился. Потому что Нико посмотрел в его сторону. Видимо, у него было очень страшное и разгневанное лицо, и поэтому Уилл сделал шаг назад. Сын Аида нашел в снегу приличного размера глыбу и теперь держал ее перед собой. Он довольно усмехнулся. — Ты же не… — Уилла передернуло. — О да. Лучше беги. И тот последовал его совету: он развернулся и побежал. Но Уилл был крайне неуклюжим и невезучим иногда, в самые неподходящие моменты. Он споткнулся и упал лицом в снег. Черт, и как Нико мог сравнивать его со стройным котом? Он подбежал, все еще держа в руках свой огромный снежок. Вдруг пригодится. Сын Аполлона лежал в проделанной им снежной яме теперь уже на спине и смеялся. Весело ему, видите ли. — Хватит ржать! — рыкнул Нико. Уилл замер, смотря на него. Его глаза искрились, подобно снегу на солнце. У сына Аида перехватило дыхание. В который раз за сегодня. Он выругался, откинул свою снежную глыбу в сторону и подал руку Уиллу. — Вставай, умник. — Может, мне тут нравится, — он улыбнулся, прикрыв глаза и скрестив руки на груди. — Ну и валяйся здесь, — Нико развернулся и собрался идти. — Подожди! — выкрикнул тот. Сын Аида медленно обернулся, раздраженно спросив: — Что? Уилл протянул ему руку. С усталым вздохом помогая ему подняться, Нико поежился, почувствовав, как крупная дрожь прошла по его телу от рук к груди и голове так, что волосы чуть не стали дыбом. То ли от холода, то ли от вновь появившегося ощущения пропущенного через его сердце электрического тока. Он, задумчиво глядя на землю, протер рукой то место, куда попал снежок. — Больно попал? — Уилл заглянул в его глаза. — Что? — Нико почти возмутился, — Нет, еще чего. Сын Аполлона усмехнулся, натягивая на голову Нико капюшон. — Вот так... — протянул он. — Что ты?... Уилл начал стряхивать с него снег, но Нико одернул его руки, недовольно сверля его гневным взглядом. Как всегда, этот альтруист не отвел глаза. — У тебя руки замерзли, — сказал он. — Нет. — Замерзли. Вот, на, — он стянул перчатки-варежки и сунул их Нико. — Я не возьму. — Возьмешь и наденешь. — Нет, — четко проговорил он. Уилл нагло ухмыльнулся. — Тогда я буду держать тебя за руки, пока мы идем. — Что? — у Нико от такого глаза чуть из орбит не повыскакивали. — Выбирай. Теперь нам все равно обоим придется отогреваться, чтоб не заболеть. — Чтоб тебя, Солас. Нико резко выдернул перчатки из рук друга и, быстро развернувшись, направился прочь. Пока они шли до Большого дома, отряхиваясь и стараясь не замерзнуть, сын Аида чувствовал пальцами клочок твердой бумаги в своем кармане и ощущал на себе частый взгляд искрящихся голубых глаз.