Время лечит

Асторию Гринграс сложно назвать красавицей. Она низенькая, тощая, кожа бледная — ну, просто полуживое существо. И слишком уж восторженная по сравнению со своей старшей сестрой. Вот Дафна — да, готова стать леди, по ней видно, что она дочь Гринграссов. А Астория еще — мелкая девчонка с девчачьими же сказочными мечтами и огроменными сияющими глазами. Панси даже интересно, когда жизнь побьет ее так, что она растеряет весь этот свой наивный восхищенный блеск. Гринграсс не умеет сидеть спокойно, ей бы все что-то делать. Глядя, как она скачет по дорожке Хогсмида или, напевая, возится со своими волосами, Панси морщится и думает — неужели и она была такой в четырнадцать лет? Нет, не была. Проблема в том, что как раз все остальные — были. В четырнадцать так и надо себя вести, а не беспокоиться по поводу того, что пьяница-отец пишет о темнеющей Метке, а лучший друг задирает нос, потому что принимает участие в настоящем тотализаторе на результаты Турнира Трех Волшебников. Ни о чем беспокоиться не надо. Астория не беспокоится, и Панси ее поэтому терпеть не может. (Ну, впрочем, не только поэтому, Панси вообще людей не любит. Кроме нескольких человек, но Астория в их числе точно не значится.) Панси ненавидит беззаботные улыбки, роскошные кудри, голубые глаза, светлые платья по выходным — словом, все, из чего только и состоит Гринграсс. Панси ненавидит огромных белоснежных сов с швейцарскими сливочными помадками, которые еженедельно прилетают к Астории. К Дафне они тоже прилетают, но Дафна помадки не жалует и все время отдает младшей сестре — а вот лучшей подруге даже и не предлагает. И из-за этого тоже Панси ненавидит Асторию. Но больше всего недовольства у нее вызывает то, что Гринграсс — эта маленькая пигалица, совершенно не обученная светским манерам, до невозможности искренняя и смешливая, — что Гринграсс встречается с Драко Малфоем. Казалось бы, какое «встречается», девчонке только четырнадцать, — но нет. У Гринграсс большая и светлая любовь. Она нашла своего принца — нет, даже Принца, самого настоящего, — и выглядит так, будто очень счастлива. Она, наверное, и на самом деле счастлива, но только потому, что не знает, как Драко к ней относится. — Паркинсон, она меня с ума сведет, — бормочет он, массируя виски. — Паркинсон, она постоянно лезет обниматься и даже пытается меня поцеловать. — Паркинсон, она просит подарить ей на день рождения серьги с бриллиантами!.. Панси ненавидит Гринграсс, потому что на Слизерине никто никого не любит, а Гринграсс делает видит, что к ней это правило не относится. Панси ненавидит Гринграсс, потому что ей достаются и серьги, и обнимания, и даже поцелуи — украдкой, пока старшая сестра не видит. И поэтому, когда Гринграсс влетает в комнату и падает на кровать Дафны, истерично всхлипывая, так, что даже плечи трясутся, — Панси ее нисколько не жаль. — Я же его люблю-ю, — ноет Гринграсс, пока Дафна таращится на нее как на зверька, с которым неясно, что нужно делать. — А он сказал, что ему надоело со мной возиться!.. — она утыкается лицом в подушку. Дафна, бросая на Панси виноватые взгляды, теребит свою косу, то и дело открывая рот, чтобы что-то сказать, но так и оставаясь безмолвной. — Гринграсс. — Обе сестры вздрагивают и поворачивают в ее сторону головы. Панси прокашливается и облизывает сухие губы, — Гринграсс, прекращай истерику. — Астория переворачивается и садится, шмыгая носом. Глаза на мокром месте, щеки раскраснелись, волосы у лица спутались — ну и видок, думает Панси. — Малфой не стоит этого. На лице у Астории шок — то ли от более-менее дружелюбного тона (Панси сама себе поражается), то ли от самих слов. Панси явно видит в ее глазах не то чтобы возмущение — "Как это не стоит? Он же самый-самый..." — но точно несогласие. Правда, Гринграсс слишком привыкла быть младшей и согласной со всем, чтобы открыто протестовать. (Ну и зря.) Дафна глубоко вздыхает, обращая на себя внимания. — Правильно, Асти... — (Панси передергивает от такого сокращения), — не переживай так. Это скоро пройдет. Она точно не умеет успокаивать расплакавшихся девочек. Правда, Панси тоже не умеет, но у нее вроде бы и нет такой необходимости. — Время лечит, — с непоколебимой уверенностью заканчивает Дафна. Астория обхватывает себя руками и закусывает губу. Панси почему-то кажется, что она похожа на нашкодившего щенка: не понятно, лучше пригрозить или, наоборот, приласкать. — Но что... почему... почему? — не сумев сформулировать, Астория всплескивает руками — уж слишком наигранно — и тяжело вздыхает. Поднимает глаза к потолку и медленно утирает лоб, расправляет прилипшие к нему волосы и выпрямляет плечи. Панси думает, может ли "расставание" с Драко считаться достаточным ударом, чтобы Астория повзрослела. Как ни странно, ей хочется надеяться, что нет. Кто знает, какой будет новая Гринграсс?

***

Новая Гринграсс ничуть не новая. Все такая же сияющая, с нарядными платьями и светлыми кудрями. И ведет себя так же восторженно, правда, иногда начинает грустить или даже сидит с таким видом, будто вот-вот заплачет. В таком состоянии она Панси особенно раздражает. Нельзя, ну нельзя сидеть в общей гостиной — тем более, общей гостиной Слизерина, — бросать тоскливые взгляды на Малфоя и тяжело вздыхать. Дурочка! Малфой ей никогда не ответит взаимностью. На Слизерине не положено любить. Панси хочется подсесть к Гринграсс и хорошенько отчитать, чтобы не позорила саму себя, старшую сестру и вообще всю женскую часть человечества. — Последила бы за ней, — говорит она Дафне. — Отвлекла бы. Дафна только хмурится. — Как? Дафне не до сестры, у нее своих забот хватает. У Панси их, в общем, тоже немало, но... Панси почему-то раз за разом обнаруживает себя возле Астории. Астория все равно молчит, поэтому сидеть с ней и делать уроки комфортнее, чем с болтушкой-Дафной. В библиотеке она ориентируется хорошо. Да и вообще, как будто не мешает. Правда, постоянно глазеет на Панси и что-то соображает в своей кудрявой голове. Панси это слегка раздражает, но, честное слово, молчащая Гринграсс гораздо лучше восторженной Гринграсс. Только через неделю до нее доходит, что Гринграсс больше не восторженная.

***

— А почему... почему ты ни с кем не дружишь, Панси? — тянет Астория задумчиво. Панси, не отрывая взгляда от здорового талмуда по зельям (будь неладен этот Слизнорт!), раздраженно бросает: — А я дружу. — С кем? — допытывается Гринграсс, накручивая белокурый локон на палец. — Да хотя бы с Дафной, — фыркает Панси. — С Милли. С Тео и Драко. — Она щурится и смотрит, как Гринграсс отреагирует на это имя. У Гринграсс рассеянный вид, будто она и не слышала, но глаза подозрительно покраснели блестят. — С Драко, пожалуй, дольше всех, — добавляет Панси со смешком. Ей кажется, что, не знай они друг друга тринадцать лет, сейчас она и не общалась бы с ним. Гринграсс теребит пальцами волосы и поджимает губы, как будто силится подавить плач. «Вот только не надо сейчас истерику на пустом месте закатывать», — хочется сказать Панси, но она лишь наблюдает. Дразнить Гринграсс даже немного интересно: сколько она подержится? Более глупой забавы мир еще не видел, — но ведь все равно интересно... — А к чему такой вопрос? — торопит она. Астория вздыхает. — Просто... ты все время одна сидишь. Ну, сидела раньше. Панси вздергивает брови. — Если мешаю, можешь уйти, — говорит она холодно. Гринграсс поспешно качает головой. — Нет, мне... нет. Я просто думала, что тебе тоже поговорить не с кем... Панси кажется, что ее зубной скрежет слышен по всей библиотеке. — Неправильно думала, — обрубает она и снова смотрит в книгу. Мерлин, и кому только нужно это эссе?.. И ведь даже пожаловаться некому... нет-нет, совсем не потому, что сказала Гринграсс. Просто Зельеварению Панси обычно уделяет немного времени и не думает, что вот эта гадость, про которую Слизнорт задал им писать, необходима людям. Драко зелья любит, а Дафне на них совершенно наплевать, поэтому и поделиться не с кем. Так ведь? — Почему ты такая, Панси? Она вздыхает. Гринграсс... прицепилась, как мозоль, и вот что ей не сидится в тишине? Обязательно поболтать надо, да? — Какая такая? — все же спрашивает Панси. — Ну... такая, — Гринграсс неопределенно поводит плечами и изучающе смотрит на нее. За один только этот взгляд Панси хочется ее пристукнуть, крикнуть, чтобы отвернулась и не таращилась так. — Стало намного понятнее, да, — цедит она сквозь зубы. Чего пристала, Гринграсс? — А ты хорошо Драко знаешь? — почувствовав, что скоро паленым запахнет, моментально меняет тему Астория. — Мы дружим с самого детства, — бросает Панси и хмыкает: — Меня даже хотели за него замуж отдать. Гринграсс распахивает глаза: — За-амуж?.. — К счастью, передумали, — Панси потягивается и морщится, когда в спине что-то хрустит. — Я ему не подхожу, видите ли... Больно надо. У Гринграсс дрожат губы и залегает складочка между бровей. — А на ком его еще могут женить? — На Дафне, — фыркает Панси, но тут же серьезнеет. — Какое тебе дело? Ты ему тоже, очевидно, не подходишь. Склонив голову, Астория внимательно рассматривает Панси, будто пытается отыскать между ними еще какие-то сходства. — А он тебе нравился, Панси? О, Мерлин. — Когда-то очень давно, — почему-то честно отвечает она. — А ты ему? — Мне до этого не было дела. Асторию такой ответ, видимо, удивляет. — Но как же... любовь ведь должна быть взаимной... — бормочет она, и Панси смеется: — Какая тут любовь... Он "целоваться учился", — она изображает в воздухе пальцами кавычки. — На Слизерине никто никого не любит, Асти. — Дурацкое прозвище срывается с губ, и Панси морщится. Как только эту "Асти" не коробит? — Тори. — Что?.. — непонимающе переспрашивает Гринграсс. — Тори. Звучит лучше, чем Асти. Она передергивает плечами. — Не в этом суть. Так что с Драко-то? Научился... целоваться? Панси закатывает глаза. — Думаю, ты об этом лучше моего знаешь. Астория качает головой и впадает в задумчивость. Панси расправляет плечи — наконец-то тишина, — но Гринграсс уже через пару минут воодушевленно произносит: — Может, это просто я не умею целоваться? — Панси удивляет радость в ее голосе... — Поэтому он и решил ... Панси? — удивляет и даже пугает. — Что? — А давай ты меня тоже научишь целоваться? Фыркнув, Панси указывает на очевидное: — Я девочка, Тори. — Но ты же умеешь целоваться! — Астория поднимается на ноги и требовательно смотрит на нее. Панси тяжело вздыхает и тоже встает. Астория мелкая, и ей приходится привстать на мысочки, чтобы дотянуться до губ Панси. Легкий чмок, и она отстраняется. Под ее внимательным взглядом Панси вздергивает бровь: — Что? — Закрой глаза, — командует Астория. — Кто кого должен учить? — риторически спрашивает Панси, но послушно жмурится. — Не так сильно. — По лицу скользят легкие пальцы, поглаживая кожу на щеке, а потом и на виске. Панси невольно улыбается, и Астория снова целует ее.

***

Это входит в привычку. Гринграсс доставучая, конечно, но сидеть вместе с ней и делать уроки почему-то приятно. Может, Панси просто льстит ее внимание, но, так или иначе, Асторию она не прогоняет. И целовать себя тоже позволяет, хотя ей кажется это странным. Астория откликается на "Тори", начинает выпрямлять волосы и густо красит глаза. У нее губы с привкусом чего-то вишневого, что довольно странно, учитывая время года, и иногда от нее пахнет дымом. Панси думает, не начала ли Астория курить, но не спрашивает. Ей нет до этого дела. Что девчонка хочет, пусть то с собой и делает. — Почему вишня? — спрашивает она однажды, и Астория хмурится: — Вишня? — Ты на вкус, как вишня, — говорит Панси и морщится: что за слащавая банальность. Астория пожимает плечами. — Почему бы и нет? И правда, почему бы и нет? Панси качает головой, ничего не отвечая. — Она стала счастливее, — замечает вечером Дафна, расчесывая волосы. — Астория? — уточняет Панси, и Дафна кивает. — Это плохо? Дафна внимательно смотрит на нее, и Панси вскидывает подбородок: ей не нравится этот подозревающий, а то и обвиняющий, взгляд. — Это странно, — говорит Гринграсс. — Она как будто опять влюбилась. — Просто забыла про Малфоя, — хмыкает Панси. — Не в кого в этом замке влюбляться. Да и не нужно. — Не нужно? — переспрашивает Дафна. — На Слизерине никто... — Да я уже тысячу раз слышала это, — морщится Дафна. — И я знаю, что это правда, но... разве тебе никогда не хотелось попробовать, Панси? Влюбиться? Панси качает головой: — Пустое и бесполезное занятие. От Астории с каждым днем все сильнее пахнет чем-то обоженно-горьким, а в сумке у нее болтается помятая пачка сигарет, но Панси ничего по этому не говорит.

***

Драко на один день уезжает домой и возвращается совсем мрачный и понурый, но рассказывать ничего не собирается. — Скоро узнаете, — говорит он, — через пару недель. Через пару недель день рождение Астории — ей будет пятнадцать, — и Панси не слишком радует, что Драко к этому как-то причастен. Ночь перед праздником Астория проводит в спальне шестикурсниц. Дафна засыпает рано, а Астория просто не торопится уходить к себе и, когда уже начинает зевать, спрашивает: — Можно я тут останусь? Панси вздергивает брови, оглядывая их маленькую комнатку. Лишней кровати у них нет, к сестре Тори точно не полезет, да и к ней, Панси, тоже. — Да, конечно, — отвечает она. Ее раздражают разметенные по подушке волосы Астории, и Панси принимается накручивать одну прядь на палец. Астория мерно дышит, лежа на спине, но не спит: глаза открыты и то и дело останавливаются на Панси. — Что? Астория что-то мычит и потягивается, поворачиваясь на бок. — У меня завтра день рождения, — объявляет она. — Я помню, — хмыкает Панси. — Я даже приду на эту твою "вечеринку", если ты меня пригласишь. — Конечно, приглашу! — Астория сияет. — Без тебя я там со скуки умру. Панси молчит. — Можно, я тебя поцелую?.. — спрашивает Астория. — Когда тебе было нужно разрешение? — хмыкает Панси и сама тянется к ней. Все еще вишня, и все еще горечь. У Тори в глазах неуверенный вопрос, а тоненькие пальцы проскальзывают по ключицам и легонько мнут грудь. Панси запрокидывает голову и закусывает щеку, чтобы не застонать. Астория сползает ниже, выцелолывая россыпь бледных родинок и прихватывая губами сосок, и Панси запускает руку ей в волосы и легонько тянет. Тори дрожит, ее касания неуверенные, ею руководят только инстинкты и желание доставить Панси удовольствие, — но Панси и этого достаточно. Когда она просыпается, Астория лежит, свернувшись клубочком, и внимательно рассматривает ее. И вместо поздравления с днем рождения Панси целует ее.

***

— Тебя что? — недоверчиво переспрашивает Дафна, садясь по-турецки. Астория машет письмом, которое за завтраком ей доставила домашняя сова, и хмурится. — Обручат с Драко. Панси хмуро тыкает вилкой в яичницу. — И ты этому не рада? — удивленно продолжает Дафна. Астория мотает головой. — Асти, но как же так... — Тори, — одновременно с ней начинает Панси, — не забудь, что ты должна написать Малфоям письмо с благодарностью. Дафна вздергивает брови. Астория вздергивает брови. Вилка с противным звуком шкрябает по дну тарелки, и какой-то резиновый на вид кусок яичницы чуть не вылетает на стол. Панси невозмутимо съедает его и встает из-за стола. Астория догоняет ее у выхода из Большого зала. — Ты считаешь, что мне нужно согласиться? — уточняет она, не смотря на Панси и нервно теребя застежку от часиков на руке. — Конечно, — произносит Панси. — От таких предложений не отказываются. — В горле стоит ком, и она кашляет. — Но... — Это хорошая семья. Ну, более-менее. Богатая. Они будут относиться к тебе с уважением. — Но... — бормочет Астория, — я думала, мы... Панси распрямляет плечи. — Ты же теперь умеешь целоваться, так? — Но мы с тобой... — застежка часов расстегиваются, и они чуть не падают на пол. Астория хлопает ладонью по руке, ловя их, и сжимает в кулачке. Смотрит на Панси и повторяет: — Мы с тобой? — как будто больше ничего сказать не может (этого, впрочем, и так достаточно). Панси снова прочищает горло. — На Слизерине никто никого не любит. У Астории дрожат губы, и Панси ускоряет шаг, крепко сжимая ремень от сумки. Астория обгоняет ее ровно через полминуты и бросается в левый коридор, в сторону женского туалета. Панси еще раз кашляет. — Тори? Та мгновенно замирает и оборачивается: огромные глаза распахнуты, а губы складываются в подобии буквы "О". — Угостишь сигаретой? — просит Панси. На Слизерине никто никого не любит.