Личный ад

Никогда до этого момента его мысли не были настолько четки и осязаемы. Просто протяни руку и раздави их на маленькие, ничего не значащие кусочки, чтобы они вытекали у тебя через уши и никогда больше не возвращались. Перси Уэтмор сошел с ума. И он как никогда до этого момента был в этом уверен. Буквы складывались в слова, слова складывались в предложения, а предложения складывались в целые абзацы, которые зудели где-то на периферии сознания, мешая трезво мыслить и осознавать ситуацию. «Да, да, да, моя маленькая сладкая девочка, – сквозь гнилые зубы щебетал низкий утробный голосок, – теперь твоя сладкая попка всегда будет в руках дядюшки Билла». И от этого невозможно никак избавиться. Сначала Перси Уэтмор пребывал в некой прострации от того, что все чувствовал, понимал, но никак не мог смириться с реальностью происходящего. Он просто сидел, уставившись в одну точку, и пытался понять, что с ним произошло. Это стало первым маячком. И, вопреки всем правилам, вторым и последним маячком стал внутренний голосок, который был смутно похож на голос человека, на протяжении нескольких недель постоянно являвшегося ему во снах. «Да, моя маленькая попка, да, теперь мы всегда будем вместе, иха-ха-ха-хах!» Впервые четко услышав этот голос, Перси Уэтмор попытался выскрести его из себя, раздирая пальцами до крови и мяса лицо и уши, лишь бы заглушить в голове противный насмешливый писк, изо дня в день повторяющий одно и то же. «Сладкая по-опка, ну разве это не забавно, что мы теперь с тобой всегда будем вместе, правда, детка?!» Потом, уже в больнице, этот противный всеразъедающий щебет пытались вытравить с помощью таблеток и уколов, в чем, впрочем, не преуспели. Голос «Малыша» Билли время от времени сверкал в сознании Перси Уэтмора, заставляя того прижимать руки к вискам, в попытке защитить уязвленный разум от вторжения инородного тела. Да вот только Перси Уэтмор не знал, что «Малыш» Билли уже давно сросся с его внутренним «я» и что нет никаких шансов остановить уже практически законченный процесс слияния. Но двум совершенно аморальным людям не хватит места в одной голове, и кто-то обязательно должен будет поглотить другого. Однако Перси Уэтмор не готов сдаться во власть своим демонам и поэтому будет бороться до конца, чтобы навсегда истребить голос Билли у себя в голове. И вот в один солнечный летний денек санитар вывел Перси во двор к остальным пациентам: главный врач решил, что свежий воздух пойдет на пользу бедному пареньку, который целыми днями молчит и смотрит в одну точку на совершенно белой стене в совершенно белой комнате. И вот пациента номер сорок пять вывели на каменистую тропинку, ведущую через небольшие кустарники к такой же небольшой площадке для самых мирных и спокойных пациентов, которые не доставляют проблем ни себе, ни санитарам. И вот у пациента номер сорок пять, когда в его голове немного прояснилось от уколов и таблеток, которыми его пичкали через каждые два часа, созрела крамольная мысль, как навсегда заглушить голос этого чудовища. Пациента номер сорок пять подталкивают к серой скамейке и говорят, чтобы он был хорошим мальчиком и вел себя хорошо. «М-м-м, хоро-оший мальчик, а, попка? Даже они знают, какая ты маленькая шлюшка, даже они это знают», – гаденько хихикает голос, и боль резко обрушивается на голову Перси Уэтмора, заставляя шею резко вжаться в плечи. Он обхватывает себя руками в безнадежной попытке защититься. Так больше не может продолжаться! «Де-е-етка, а помнишь, как я прижал тебя своими сильными руками к решетке камеры? Помнишь, как твоя детская попка вжалась в стальные прутья, а член задрожал от предвкушения того, что папочка Билли потормошит его, помнишь, а?» – Заткнись! Заткнись! Заткнись! – резко упав на колени, заорал пациент номер сорок пять и уже во второй раз попытался выскрести у себя из головы голос мучителя, заложником которого стало его сознание. Санитары подоспели слишком поздно, и теперь племянник жены губернатора, Перси Уэтмор, а ныне пациент номер сорок пять будет пытаться снова бороться со своими демонами, но уже в темноте и в палате для особых больных. Теперь Перси Уэтмора больше не беспокоил дотошный голосок, пробирающийся откуда-то из недр его сознания и превращающий его мозг в одну сплошную кашу, которая вот-вот начнет вываливаться изо всех щелей в его черепе. Здесь, в абсолютной темноте, с неподвижным телом и руками, Перси Уэтмор чувствовал себя как никогда счастливым. С легкой улыбкой на губах, с пустой и чистой головой он ощущал у себя на груди тоненький луч света. Тот скользил по его лицу, телу, опустевшим глазам, словно маленькая беленькая мышка, которая бегает туда-сюда и никак не может найти себе подходящую норку. Теперь он был спокоен и счастлив. У него больше не было снов, в которых «Дикий» Билл жестко трахал его на полу своей камеры, грубо, без всякой подготовки вонзал в него свой длинный и толстый член, долбился в его разорванную дырку. Снов, в которых Перси громко скулил от нестерпимой боли и унижения, из-за того что этот отброс общества так обращается с племянником самого губернатора. Ему больше не снились сны, в которых член Билли со всего размаху проникал ему в глотку, заставляя давиться слюной и обильно вытекающей смазкой, попадающей в дыхательный проход и вызывающей сильный кашель, а он, Перси, получал звонкие пощечины и едкое наставления по поводу того, как правильно надо делать минет настоящему мужику. «Все ты, детка, делаешь, как сопливая девчонка», – говорил Билли в его снах и наматывал на кулак его волосы, еще глубже пропихивая член в глотку. «Неужели такую сладкую попку в детстве не научили, как правильно глотать чужие члены?» – вновь и вновь повторял Билли и, наконец-то закончив это оральное мучение, вытаскивал член изо рта надзирателя и обильно кончал ему на лицо, напоследок немного поводив головкой по опухшим красным губам Перси. Теперь у него даже не было видений на грани реальности, в которых «Малыш» Билли выхватывал у него из кобуры пистолет и, гаденько хихикая, вводил весь ствол в разорванное колечко мышц, резко вынимал, любуясь кровавыми разводами на металле пистолета, а потом, немного наклонившись вперед, брал короткие на макушке волосы в кулак, заставляя рот Перси раскрыться в немом крике нестерпимой боли во всем теле, и принуждал полностью вылизывать пистолет от его собственной крови, а Перси только сильнее плакал от унижения. Теперь с легкой улыбкой на лице и с чистым разумом и сознанием Перси Уэтмор был готов ступить в новую жизнь, которая будет наполнена звенящей пустотой и полным отсутствием кого-либо постороннего в голове. Сделав глубокий вдох и опять растянув сухие потрескавшиеся губы в беззаботной улыбке, он поудобнее устроился в смирительной рубашке и, выпятив грудь вперед, подставил ее под лучи своего личного маленького солнышка, которое уже так давно светило в его окно, освещало начало новой, счастливой жизни. Жизни без Билли Уэртона. «Эй, попка, соску-у-учился?..»