suck it

Юнги ненавидит себя за то, что хочет получить невозможное. Недоступное. Он остаётся на месте, недвижимым, словно каменная статуя (и его белая кожа вполне могла бы сойти за высококачественный мрамор) и наблюдает за Чонгуком одними глазами. Наблюдает напряженно, как если бы ему было не все равно. Ему просто до одури не все равно. Чонгук ерошит собственную челку ладонью, так что чёрные волосы встают неровными вихрами; если бы Юнги хотелось двинуться в порыве помощи-поддержки, он мог бы протянуть руку и пригладить их, но ему не хочется. Ему хочется совсем другого. Чонгук растягивает губы в улыбке, от которой у Юнги сводит живот, нервно так, будто через минуту выходить на сцену, а он вдруг забыл слова своей партии и лихорадочно пытается вспомнить. Макне улыбается так, что Юнги хочется ударить его, чтобы прекратил, или просто сразу схватить за волосы и... О, чёрт, как же ему хочется. Чонгук вьется вокруг надоедливым и приставучим, словно жвачка, застрявшая в волосах, а Юнги бы и рад безжалостно вырезать его большими ножницами, но нет. Едва младший отходит, услышав зов Тэхёна или, скажем, Сокджина, он зовёт его снова, потому что катитесь в Ад, этот ребёнок должен остаться здесь со мной. Чонгук всегда возвращается. Чимин шальной и очень весёлый, с ним забавно иногда проводить время, потому что он всегда знает, как поднять всем настроение. В этот раз Юнги не может контролировать то, что чувствует, потому что Чимин предлагает игру на желание, и его надо прямо сейчас одарить золотыми горами или ещё чем-нибудь, что он захочет, потому что это - шанс, зелёный свет, прямая дорога к Чонгуку, на которой не останется больше никаких препятствий. А Юнги просто очень хорош в покере и - дурное дело нехитрое, научить этому младших как раз плюнуть. Тэхён и Чимин смотрят на него большими глазами, Чонгук говорит, что это нечестно, потому что хён все равно выиграет, ведь у него опыта больше. Юнги шипит: "Заткнись!", но понимает потом, что не сказал ни слова и тянет: "Новичкам, вообще-то, везёт". По лицу Чонгука видно, что ему не очень в это верится, и не зря. Мелкие проигрывают в пух и прах несколько партий подряд, и им очень везёт, что они играют не на деньги. (Хотя это с какой стороны посмотреть). Юнги разводит руками на обиженные возгласы Тэхёна и возмущённые - Чимина: "Смиритесь, малышня, сегодня не ваш день". Чонгук молчит и громко дышит, Юнги уже просто болезненно хочет спровадить тех двоих подальше и. О боже, что там будет после "и". Он отправляет 95-лайн за мороженым на другой конец города, и, когда они выходят, Чонгук хочет выйти следом, но Юнги хватает его за руку. "Не так быстро" - хочет он сказать. - Отсоси мне, - говорит вслух. Голос хриплый и очень тихий, но твёрдый, как все тот же пресловутый мрамор, а Чонгук кривит губы в жесткой усмешке и вырывает руку: - Fuck you, хён. Юнги не уверен в своей физической силе, но сейчас ощущает себя буквально всемогущим, потому что впечатывает макне спиной в стену, вжимается бёдрами, так что невозможно было бы не почувствовать ощутимый стояк в штанах, и шепчет насмешливо: - Не упрямься, детка. Пальцы Чонгука мажут по его рукам, но не впиваются ногтями в кожу, только лишь прикасается едва-едва, и Юнги понимает, что победил - макне теряет голову от происходящего и тащится от приказного тона и готов сделать все, что бы хён ни сказал сейчас. Юнги говорит: - Раздевайся и встань на колени, - он не вовремя замечает, что в голосе почти не осталось звука, только горячий воздух из лёгких, который плавится там вулканической лавой и мешает дышать. Юнги щелкает замком на двери, Чонгук стягивает с себя одежду. Он двигается медленно и плавно, он танцует даже когда не танцует, извиваясь под одному ему слышимую музыку, но старшему кажется, что и он её слышит. Мелкий снимает свободную футболку, следом штаны и бельё, и - ооо, почему он так далеко?.. - Иди ко мне, - Юнги осознаёт своё преимущество в полной мере, и это кружит голову. Кружит голову обнажённый Чонгук, на котором ни клочка одежды больше, такой беззащитный, беспомощный и открытый. У него смуглая горячая (Юнги и за несколько метров мог бы почувствовать, что горячая) кожа, твёрдые мышцы, накаченные долгими месяцами тренировок - фанаточки текут от его рельефов. Но для Юнги Чонгук все ещё его непослушный и безумно сексуальный мелкий, которого постоянно хочется на любой поверхности и в любой позе. Долго, жёстко и просто фантастически охуенно. Чонгук становится перед ним на колени, прижимается щекой к его животу, щекоча волосами, и мягко прихватывает губами кожу. Юнги изнывает от желания, чтобы эти мягкие губы поскорее сомкнулись вокруг его члена. Он думает о том, что Чонгук сотрет себе об ковёр колени, и стилистам можно будет только показать емкую фигуру из одного пальца в ответ на предложение одеть его в короткие шорты; от одного вида младшего в них хочется удавиться или вставить ему до звёздочек под веками. Одно другому, впрочем, не мешает. Юнги отстраняет его голову за волосы, ведёт большим пальцем свободной руки по губам, жёстко надавливая, и Чонгук прикрывает глаза, потому что - тысячу раз да - он тоже хочет. - Давай, - выдыхает Юнги и тянет его за волосы, принуждая опустить голову. Чонгука не надо просить дважды. Он не тратит времени на прелюдии, потому что всегда спешит жить, просто сразу берёт в рот до половины, проходится быстрым языком по стволу и вцепляется пальцами в бедра старшего, сильно-сильно, до оставшихся следов. Юнги хочет сказать "Поторопись, ты же не хочешь, чтобы Тэхённи увидел тебя таким?", но молчит. Тэхён думает, уверен просто, что Чонгук никогда бы, и старшему крышу сносит, потому что он единственный толкает макне на такое. Он может ебать Тэ сколько угодно, ощущать себя сильным и самоутверждаться, но когда Юнги скажет, что хочет увидеть его голым и на коленях у его ног - он увидит. Как сейчас. Во рту у Чонгука горячо и мокро, он сжимает пальцы на его члене там, до куда не достают губы, сглатывает так, что Юнги чувствует это каждым миллиметром удовольствия, и дыхание пытается контролировать, но не может. - Трогай себя, - приказывает Юнги, запрокинув на несколько секунд голову - если бы он смотрел ещё хоть мгновение, то кончил бы моментально. Череда событий снова заставляет его балансировать на грани. Чонгук выпускает его член изо рта, обхватывает губами головку, лижет её, щекочет языком, издевается, как может, и старший просто сходит с ума, а потом... Вместо того, чтобы сжать ладонью собственную плоть, макне заводит руку за спину, проходится пальцами между ягодиц, и Юнги проклинает весь белый свет за то, что не видит. Ему это так неожиданно по кайфу, что он подаётся бёдрами вперёд, сжав пальцы в волосах Чонгука крепче. Мелкий покорно открывает рот, принимая глубже, но неосторожно царапает зубами, и у Юнги искры перед глазами вспыхивают. - Хён... - младший говорит это одними губами, отстранившись, а Юнги просто в своём космосе, где всего одна звезда. Он видит влажные покрасневшие губы, сейчас ещё горячее и мягче от того, что они делают, видит, как лихорадочно тот дышит, то ли забывая выдыхать, когда надо, то ли оттого, что у него в лёгких та же лава разливается, видит, как блестит мокрая от пота спина, и... "Будь проклят твой род до седьмого колена, какой же ты охуенный, мелкий". - Хочу кончить, - признается Юнги, и, похоже, Чонгук ждал только этого сигнала. Он берёт глубоко и глубже, глотает и выпускает изо рта с пошлым звуком, облизывает и гладит языком, целует у основания, снова берёт в рот и двигает головой почти яростно - Юнги не смог бы сдержаться, даже если бы захотел. Он спускает младшему в рот, дурея от того, что тот не отстраняется, а принимает. Старший не мастер порнушных стонов, но сейчас ему позавидуют даже актеры из Браззерс. У Чонгука сперма стекает по подбородку, а глаза прикрыты, он кайфует, что Юнги так в открытую теряет голову и контроль над собой, и уверен, что только с ним так. Юнги готов признаться, что это правда.