Мерзляк

Шинкай плохо переносит холод. Стоит температуре опуститься ниже двадцати — всё, зуб на зуб не попадает, красный фонарь вместо носа и слезящиеся кроличьи глаза. Ясутомо этого попросту не понимает, он всю зиму запросто может ходить в пиджаке поверх футболки. Сырость — да, подкашивает мгновенно, поэтому осень без простуд не обходится, но зима — время благословенное, никакой удушливой жары, никаких мошек, никакой ядрёно-пахнущей цветущей дряни… только Шинкай и его заунывные стенания. — Фикус тепличный, — ворчит Ясутомо, прокладывая себе дорогу сквозь вздумавший выпасть снег. Следом, зевая и вытряхивая белое крошево из волос, плетётся Манами и изредка пытается поймать снежинки на язык. У этого вообще по жизни мозги отмороженные, только неделю как после ангины оправился — нет, надо опять нарваться! Но с ним пусть Тодо нянчится, это его подопечный, а Ясутомо хватает собственного отмороженного. Шинкай не слишком бодро семенит к школе, нахохлившись и замотавшись длиннющим и наверняка колючим шарфом — Ясутомо такие терпеть не может, от них чешется шея и вообще, чихать охота. — Прими заказ, — фыркает Ясутомо, протягивая Шинкаю картонный стаканчик. Вообще-то до кофейни совсем не далеко, она почти у самой общаги расположилась, но некоторые не в состоянии и лишнюю минуту по снежку пройтись, чтобы не обледенеть… Нет, он ещё и в перчатках, это ж запариться насмерть можно! А ведь всё равно мёрзнет. Фикус. — Это даже кофе не назовёшь, — не удерживается от комментария Ясутомо, когда Шинкай, с широченной улыбкой поблагодарив, присасывается к угощению. От стаканчика убийственно несёт сиропом и корицей, как такое вообще пить можно. Нет, чтобы нормальный кофе глушить, предпочитает же именно эту приторно-сладкую дрянь… Ладно, о вкусах не спорят, хотя и хочется — Шинкай постоянно предлагает ему попробовать этот кофейный сиропчик, и плевать, что Ясутомо постоянно отнекивается, это ж какая круговая забота… Прям до слёз растрогался бы, только на щеках сосульки вырастут. Зато Шинкаю явно становится теплее — по крайней мере, перестаёт отбивать зубами чечётку. Это ненадолго: хоть школа и хорошо отапливается — самому Ясутомо становится жарко в пиджаке уже к середине первого урока, — примерно к тому же времени Шинкай снова будет страдать и опровергать все утверждения о терморегуляции теплокровных, блин, чуть мозги не сломал… Короче, Шинкай и зима несовместимы, вот что. *** Форменный жёлтый джемпер Шинкаю чудовищно не идёт. Дурацкая форма, и цвет у неё дурацкий. Шинкай в этом жёлтом ужасе похож на тамагояки с кетчупом, и на вкус это наверняка ещё хуже, чем на вид. Впрочем, выбирать не приходится, он же мерзляк. Ясутомо до хруста прикусывает ручку и мотает головой — нет, такими темпами он точно не закончит сочинение по английскому, мысли не там витают. А всё почему? Да потому что рядом выбивает зубами дробь Шинкай. Отвлекает и действует на нервы, пускает прахом вполне рабочую атмосферу школьной библиотеки. — Сгоняй себе за чаем, что ли, — ворчливо предлагает Ясутомо, пытаясь в десятый, наверное, раз понять, что вообще он должен сочинить. Всяко получается, что какую-то лабуду о важности взаимопомощи в здоровом социуме, охренеть просто, какая чудесная тема. — Скоро забулькаю, — обезоруживающе улыбается Шинкай. Он со своей домашкой уже разобрался, или, может, просто забыл о половине, но тетради давно убрал в сумку. — Тебе ещё долго? — Да чтоб я знал… — нет, всё-таки полнейшая лабуда. — Сам-то скоро перестанешь вибрировать? — Так холодно же… — Ага, ты бы ещё об меня погреться решил. Не-е-ет-нет-нет, даже не думай! — А какое заманчивое было предложение, — Шинкай вздыхает, трёт замёрзшие ладони, а затем выуживает из кармана пару энергетических батончиков. Один предлагает Ясутомо — не, спасибо, только недавно схомячил бургер, — вторым немедленно начинает хрустеть. — Может, сжалишься? — Не наглей, — Ясутомо поджимает губы и прислушивается. — Так, прячь хавку, библиотекарша запалит — опять вой подымет. Шинкай немедленно отправляет батончик в рот, пустую обёртку — в карман и делает вид, что просто рассматривает корешки книг. Библиотекарша проходит мимо, проворчав что-то вроде «расшумелись…», и Ясутомо отправляет ей в спину весёлое комбо из жестов и пожеланий. — Серьёзно, если для тебя здесь дубр, чего в общагу не вернёшься? — хмыкает он, снова развернувшись к Шинкаю. — Тебя жду. Ясутомо с недовольным скулежом накрывает голову учебником. Кажется, на него бросают неодобрительные взгляды, но это как-то побоку. Понятно, почему ждёт. Вместе теплее, ага. Кое-кому рыжему и мерзлявому этот принцип явно очень по душе. Шинкаю нравится сидеть в обнимку, причём не только зимой, но и в разгар летней жары, и его совершенно не смущает, где они находятся, но Ясутомо такое позволять не намерен, по крайней мере, не в библиотеке. Он-то ещё совесть не отморозил. Ладно, английский подождёт. — Пошли, что ли. Фикус, — скривившись, говорит Ясутомо и грохочет отодвигаемым стулом, от чего кривятся уже все остальные. Шинкай округляет глаза, немедленно становясь похожим на удивлённого хомяка. — Куда? Всё-таки холод влияет ещё и на скорость мыслительных процессов, отмечает про себя Ясутомо, и широко довольно скалится: — Греться.