Когда все дома

— Я дома, — буднично сообщает Шунске, вступая в прихожую из гаража. В ответ доносится жужжание пылесоса и негромкое мурлыканье домработницы Акагавы-сан. Точно. Родители с младшей сестрой улетели ещё тридцатого. У отца нечасто выдаётся относительно незагруженное время, когда не будет проблематичным уехать в отпуск, и сам Шунске настоял, чтобы семья со спокойной совестью летела на отдых, пока он воюет на Интерхае. Отвоевал. Теперь можно отдыхать. Недолго, всего денёк, затем снова начинаются интенсивные тренировки перед осенним сезоном, а потом тренировочный лагерь, потом снова гонки… — Молодой господин, — окликает Такахаши, и Шунске выныривает из рутинного потока мыслей. — Молодой господин, может, я сразу отвезу байк к Канзаки? Рама совсем… — Я ведь просил, обращайся ко мне по имени, — досадливо морщится Шунске. Он не любит лишние формальности, к тому же, Такахаши о нём печётся уже по меньшей мере двенадцать лет, просто смешно "господинать". — Завези, пожалуйста, я забыл об этом сказать. Такахаши деловито кивает и садится за руль, а затем вдруг озадаченно трёт усы и спрашивает: — Уже сообщил родителям? Ой. Телефон Шунске не включал с самого утра. Шунске отправляет отцу лаконичное «мы победили» и, попрощавшись с Такахаши, уходит в свою комнату. В Рио сейчас глубокая ночь, плавно перетекающая в утро, незачем дёргать родителей звонками… Только отправленный в карман телефон начинает жужжать, требуя обратить на себя внимание. Шунске, вздохнув, принимает вызов. — Зая, поздравляем! Мы так тобой гордимся, утром обязательно всё расскажешь, хорошо? — шквал мелкой словесной дроби обрушивается на Шунске, едва не пригвоздив к полу. Мама — очень эмоциональный человек, и выражает свои эмоции всегда немного… слишком многословно. Шунске от этого неизменно впадает в лёгкий ступор. А мама продолжает щебетать, и о чём она щебечет — от усталости Шунске почти и не понимает. — Сынок, мне после такой тирады и добавить нечего, так держать, — переняв эстафету, вернее, телефон, посмеивается папа чуть хрипловато — мама наверняка опять будет читать ему лекцию о вреде курения. — Йоко совсем вымоталась, так что не буду её будить, но… — Ничего я не вымоталась, — возмущается сонный голос и, после непродолжительной возни, громко сопит в трубку. — Шу, поздравляю, вот. — Марш спать, юная леди! — телефон снова забирает мама. Поставили бы на громкую связь… — Шу, мы возвращаемся седьмого, хочешь отпраздновать? Можно позвать твою команду, если будет хорошая погода — накроем на веранде, что думаешь? Шунске слишком вымотан, чтобы думать, поэтому он просто соглашается со всем, что говорит мама, не особо вникая в смысл. Можно и позвать, и отпраздновать, и на веранде, и где угодно… Когда, говорите, возвращаетесь?.. Отлично, буду ждать. Всё, ложитесь спать, у вас поз… Нет, я не спать, я в ванну. А потом спать. Спокойной ночи. Когда родители и сестра в отъезде, здесь так тихо и спокойно. Наруко, например, прелести тишины вообще не понимает, да и не может понимать — для него это наверняка незнакомое слово. Всякий раз, как Шунске и Сакамичи приходят к нему в гости, в его доме стоит ор и детские вопли: как ни крути, а трое младших — то ещё испытание для психики и барабанных перепонок. Как-то раз один из самых мелких представителей семейства Наруко так умаялся, что уснул прямо на спине у Шунске, куда забрался и вцепился намертво с твёрдым намерением «поиграть в черепаху». Отцепляли его, кстати, вчетвером, с помощью сестры и бабушки Наруко. Нет уж, Шунске такого счастья не надо, лучше уж одному, куда как комфортнее и спокойнее. С другой стороны… Шунске переворачивается на живот и зарывается лицом в подушку. Никто не шумит, не сопит в полуметре от головы, как в тренировочном лагере или снятой на время Интерхая комнатке в гостинице, никто не зовёт и не отвлекает по мелочам. Не действует на нервы пустыми разговорами, не тормошит каждые две минуты… Нет уж, как-то это пластмассово и стерильно, и после Интерхая вовсе не вяжется с нормальной жизнью. Тем более, его собственная семья никогда не была ни навязчивой, ни шумной, скорее… Уютной, что ли. Живой, иногда немного суетливой, но очень мирной и именно что уютной. Как говорит Акагава-сан, дочь которой уже восемь лет живёт в Швеции, «полный и абсолютный лагом». С другой стороны, с усталым умиротворением думает Шунске, хорошо, когда все дома.