Без возражений

Успевшие опустеть коридоры. Плотно запертые двери кабинетов. И лишь дежурные сотрудники Главка, собравшиеся у телевизора. Рабочий день закончился два часа назад, но вовремя, кажется, редко кто уходит. Я уже собирался запереть рабочий кабинет оперативников и отправиться наконец домой. Но выполнить у меня получилось только первую часть своего плана. Возле кабинета своей начальницы я понял, что домой я сейчас не попаду. Нет, я мог, конечно, пройти мимо её кабинета, но что-то меня остановило. Захотелось узнать, что это она ошивается в конторе. Ведь в последнее время она поспешно убегала домой, а тут вдруг всё изменилось. - Опять ломаете голову над новым делом, Александра Анатольевна? - спрашиваю я, без спроса распахнув дверь и войдя в её кабинет. - А в жизни существует не только работа, Андрей Саныч! - яростно бросает мне в ответ Маринец. Вскочив со своего кресла, она оказывается возле окна. И только сейчас я понимаю, что не над делом она тут думала до моего прихода. Пустой кувшин для воды на её столе. Пачка одноразовых салфеток. Я, может, не специалист, но прекрасно понимаю, что у начальницы проблемы. Я замер в дверях, а женщина так и стояла ко мне спиной. Смотрела куда-то вдаль, наверняка, ничего там не замечая. Руками она обхватила себя за плечи, будто желая успокоить саму себя. Буквально пыталась взять себя в руки. В кабинете повисло молчание. Маринец, наверное, ждала, когда я наконец покину её владения. А я ждал, когда она хоть что-нибудь скажет. Сам я не знал, что нужно сказать, а молча уйти тоже не мог. Не мог оставить её одну. - Александра Анатольевна, у вас что-то случилось? - всё же спрашиваю я, решившись подойти ближе. Я останавливаюсь у начальницы за спиной, больше не смея сделать и шага. - Всё в порядке, - отзывается Александра каким-то не своим голосом. Замечаю, как она смахивает скатившиеся из глаз слёзы. - У вас что-то срочное? А то я домой уже собиралась. Маринец разворачивается ко мне лицом, но лишь на мгновение. Уже через секунду, не собираясь дожидаться моего ответа, она направляется прочь. Но я опер с хорошей реакцией, а не какой-то прохожий с улицы. Быстро сориентировавшись, я поймал женщину за руку и притянул её ближе к себе, вынуждая оказаться совсем близко. - А теперь рассказывайте, что у вас случилось, - произношу я тоном, который не ждёт возражений. Но что-то подсказывает, что она возразить попробует. Мои руки слегка сжимают её хрупкие плечи. - Я жду. - Андрей Саныч, а вам не кажется, что это не ваше дело? - возмущённо произносит Маринец. Обычно она смеряет меня недобрым взглядом, но сейчас даже не поднимает глаза. - Саша, я ведь вас не съем, - настойчиво произношу я, слегка встряхнув женщину. Может, это и не моё дело, как она говорит, но не хочется оставлять её одну в таком состоянии. Ничего не произнеся мне в ответ, Александра утыкается лицом мне в грудь. Я тут же замечаю, как отчаянно начинают вздрагивать её плечи. Я осторожно заключаю её в свои объятия. Моя рубашка начинает промокать от её солёных слов. А я лишь нерешительно глажу её по спине. Она всегда старалась казаться сильной, скрывала всю свою боль. А сейчас, вот так вот неожиданно для меня, раскрылась. - У меня ничего хорошего в жизни нет. Понимаете, Андрей Саныч, совершенно ничего! Всё кругом рушится. Личной жизни нет! На работе надо мной все только смеются постоянно! Я не могу так. Я устала, - уже не скрывая своих эмоций, выпалила Александра. - Что вы такое говорите? Вас уважают. Практически все, - произношу я в ответ. К ней ведь и правда стали нормально относиться. Не считая нескольких человек. Но ведь это ничто по сравнению со всеми остальными. - Да и личная жизнь у вас наладится. Будьте уверены. - Вы так говорите, чтобы просто успокоить меня, - возражает женщина, всё же подняв на меня глаза. Печальные, наполненные болью и отчаянием. Но где-то вдали всё же поблескивают искорки надежды. Я молча вглядываюсь в её глаза. Сказать правду? Или бросить банальное "слёзы ничего не решают"? Я не хочу говорить ничего не значащих слов. Но и значащие сказать не решаюсь. Она молчит, заглядывая в мои глаза. И, кажется, пытается прочитать в них всё то, что я не решаюсь произнести в слух. Не желая говорить заезженных слов, я попросту накрыл губы Александры поцелуем. Нежным. Отчаянным. Не терпящим возражения.