Дни смешались чередою...

      Эмма смотрит в окно, положив руки на подоконник.       Эмме отчаянно больно.       Она не знает ничего. Какое сейчас число? Какой месяц?       Эмме абсолютно все равно. Ее не волнуют ни скандал, разгоревшийся вокруг их семьи, ни предстоящая свадьба с каким-то молодым человеком, имя которого она никак не может запомнить, не говоря уж о внешности. Эмма погружена в себя.       Она купается в собственной боли, захлебываясь в собственных чувствах, утягивающих ее на дно. Эмма не хочет видеть мир вокруг.       За что? За что? Почему все так получилось?       Она мечтает умереть.       Надо было прыгнуть вниз еще тогда, на лестнице.       Но нет. Она не сделала шага вниз. Не смогла.       Она нужна была отцу, который не пережил бы потери еще и дочери. Смерть Генри его и так подкосила...       Девушка тяжело вздыхает.       Генри не хотел, чтобы она умерла. Не хотел, чтобы она мучилась, но он не смог избавить ее от боли.       Он обещал, что они будут вместе.       Генри ей солгал. Солгал.       Эмма не плачет, просто ей больно и хочется выть от тоски. Она не может плакать. Ни разу с его смерти не смогла.       В горле стоит тугой комок, но никак не получается заставить себя проронить хоть слезинку.       Эмма пуста внутри.       За ее спиной скрипит дверь.       – Я не хочу никого видеть, папа. И я не голодна.       Эмма удивляется, как ее отец вообще не понял еще, что ей ничего не нужно.       – Это я.       Девушка вздрагивает и оборачивается.       Саймон!       Он пришел к ней... после того, как она повела себя с ним на помолвке! После того, как она совершенно четко дала ему понять, что не любит.       Боль вновь усиливается.       Их с Генри помолвка... все было так хорошо, и мир казался сказкой, волшебной сказкой, которую он разрушил незнамо как.       – Эмма, нам надо поговорить. Посмотри на меня.       Она как во сне встает и пересаживается на кушетку. Саймон опускается у ее ног. Он полон задумчивости, и его глаза печальны, но Эмме от этого только легче.       – Только не надо меня жалеть, я этого не хочу. Со мной все хорошо.       Юноша тяжело вздыхает.       – Эмма, милая... – он касается ее рыжих волос, задумчиво проводит по ним ладонью, но тут же, будто спохватившись, отдергивает руку. – Скажи мне, как долго ты будешь здесь сидеть?       – Я... не знаю, – она опускает голову. Ей не хочется покидать эту комнату. Не хочется сталкиваться с миром вокруг – таким тусклым, когда рядом нет ее Генри. Не хочется видеть печального отца, не хочется слышать сплетни о докторе Джекилле.       Эмма не хочет жить, почему Саймон этого не понимает?       – Послушай... Доктор Джекилл... Генри никогда не хотел, чтобы ты пряталась от всего мира. Ты нужна своему отцу, его больше некому поддержать. Ты нужна... нужна мне. Эмма, милая, я прошу тебя. Нельзя жить прошлым.       Саймон берет ее холодные руки в свои и греет, растирая ее пальцы.       – Жизнь должна продолжаться. Вопреки всему.       Эмма не хочет ему верить.       Но в глубине души девушка понимает – Саймон абсолютно прав.       Ей нужно жить дальше.       Бороться и жить.       А что еще остается?       Она медленно встает, Саймон – за ней.       Эмма смотрит на него и чувствует, что на глаза наворачиваются слезы.       Наконец-то.       А потом Эмма кидается к нему и прижимается всем телом, содрогаясь от рыданий.       Он гладит ее по голове.       Все обязательно наладится.       Эмма заставляет себя поверить в это.       Ведь рядом будет ее единственный друг...