Каждая эмоция

Вы никогда не задумывались о том, на что вы готовы пойти ради того, чтобы вернуть желаемое? Рискнуть своей жизнью? Храбрецы скажут, что да – они готовы пожертвовать собой ради другого, важного ему самому человека, но задумайтесь на секунду: действительно ли только себя вы подвергаете опасности? Что, если ваши собственные действия, что кажутся такими правильными и смелыми, несут смерть другим людям и горе их семьям? Вы и тогда без колебаний решитесь? Этот вопрос уже чуть сложнее, и ответ на него найти будет не так просто даже самым смелым и уверенным людям. Меллони Риверс не относилась к людям смелым, храбрым или уверенным. Она всегда была сообразительной, терпеливой и творческой личностью. Наверное, поэтому её и распределили на Когтевран – она просто плыла по течению. Почти не сопротивлялась тому потоку, который уносил её, бросал о камни, захлёстывал холодной водой. Но проблемы не уходили, даже если внимание им не уделялось. С точностью, да наоборот – они разбухали, становились тяжелее и давили уже троекратно, ложась неподъёмным грузом на хрупкие девичьи плечи. И даже самый безоблачный и ясный день казался Меллони чуть ли не предвестником грозы. Девушка не всегда была такой пессимистичной, нет. Года три назад она была идеалисткой, даже несмотря на свою замкнутость. Она видела мир в тех красках, которые не каждый мог разглядеть. Радовалась мелочам, широко улыбалась, воображала невозможное и мечтала о великом. Сейчас, правда, это прошлое «я» Когтевранке казалось чужим, слишком неродным и наивным. Меллони прекрасно знала причины своей извечной меланхолии, но ничего не могла с ними поделать. В ней вечно метались различные и не самые светлые чувства, эмоции захлёстывали её с головой, но внешне это на Мел никак не отражалось. Лицом Риверс всегда была спокойна, как удав. И, глядя на неё, невозможно было даже предположить, о чём Когтевранка думает или что чувствует. А вот одно в Мел за многие годы оставалось неизменным: это её задумчивость. Она витала в облаках почти всегда, иногда даже не обращая внимания на происходящие вокруг вещи. Исключением были, разве что, любимые предметы – зельеварение и астрономия, где девушка целиком и полностью уходила в учёбу, чего не скажешь о других уроках. Но не стоит думать, что Мел была нытиком, которая только и искала жилетку, в которую хотелось выплакаться и пожаловаться на жизнь, да и вообще: в шестнадцать гормоны так хлещут, что и повода пожаловаться не надо было. Нет. Во-первых, жаловаться было особо некому. Во-вторых, несмотря на переходный возраст, бушующие гормоны и ярко выраженный юношеский максимализм, Меллони всегда знала, что её проблемы не так уж велики и ужасны, какими могут показаться на первый взгляд. Возможно, что именно такой взгляд на жизнь, умение расценивать себя, свои действия и мысли со стороны, были ещё одной и немаловажной причиной тому, что девушка находится в Когтевране. На данный момент у Мел в Хогвартсе не было близких друзей – да и друзей вообще – с которыми можно было поговорить по душам, посоветоваться, да и просто выложить всё, что пришло на ум. Нет, конечно, некоторые знакомые с других факультетов, ребята с Когтеврана и призрак серой дамы – это отличные собеседники, но, согласитесь, с каждым встречным о личном не поболтаешь. Но у Меллони была Сара Блюбелл – единственная, а потому и лучшая подруга, которая закончила обучаться в Хогвартсе уже в прошлом году и теперь присылала Риверс различные письма и открытки. Знаете, завести друзей не так уж и просто, особенно когда все уже разделились «на группы». В свой первый год в Хогвартсе все первокурсники уже разошлись по тем самым группам, а Меллони взяла под своё крыло Сара, что была старше на два курса. Именно поэтому, когда Блюбелл уже выпустилась, Меллони стало, как никогда, одиноко, ведь близких друзей не осталось, а новых завести казалось проблематичным. Но и к одиночеству со временем привыкаешь. Разговариваешь либо сам с собой в мыслях, либо с совой, которая принесла очередную весточку от Сары. И, кстати говоря, очень вовремя, потому что Мел как раз начала уже скучать. Аккуратно взяв у кремового цвета птицы слегка потрёпанное письмо, Мел облегчённо вздохнула, разворачивая бумагу. Удивительно, что глупая птица, которую купила Меллони перед тем, как впервые отправиться в школу чародейства и волшебства, не ошиблась в очередной раз адресатом. Руби, а именно так звали сову, вечно путала людей и могла принести письмо любому ничего не подозревающему ученику Хогвартса. Ну, или же просто-напросто выронить письмо по дороге, как, видимо, случилось и в этот раз (конверт был выпачкан в уже засохшей и напоминающей пыль грязи, а уголок бумаги оторвался). Хорошо, что не шибко умная птица хоть подбирает те письма, что роняет по пути. Подобной рассеянностью Руби чем-то напоминала свою хозяйку, которая вечно витала в облаках. Развернув письмо, предварительно отряхнув конверт от пыли, Меллони с упоением впивалась в аккуратный почерк подруги. Сара Блюбелл всегда, почему-то, подписывалась полным именем, будто присылала не письмо подруге, а какой-то официальный документ. Но эта привычка Риверс даже нравилась, она придавала некой важности даже самой глупой записке из пары строк. Сара писала о том, что сейчас присматривает за своей матерью-магглом, которая сильно простудилась на этих выходных и о том, что у них в городе в этом месяце постоянно льют дожди. Мел, не дочитав, взглянула в чистое небо над Хогвартсом, которое больше напоминало небо летнего полудня, нежели осенний вечер. На улице было тепло – девушка даже не надела мантию, сидя на лавочке во дворе, недалеко от класса трансфигурации, где и прошло последнее на сегодня занятие. Опустив взгляд вновь на бумагу, Риверс продолжила. Ещё Сара в своём письме интересовалась о квиддиче и о том, кто в этом году занял её место в команде, хотя Блюбелл было более, чем известно, что отборочные в этом году ещё не начались, не говоря уже о соревнованиях. Но любопытство и нетерпеливость Сары унять было невозможно, отчего Меллони мысленно улыбнулась, хотя лицо её оставалось таким же бесстрастным. Последняя треть письма была посвящена младшему брату Сары – Ройлу. Ройл Блюбелл был ровесником Меллони, но виделись они нечасто, потому что парень был в Гриффиндоре. Так что ребята либо пересекались на совмещённых занятиях, либо в большом зале, время от времени перекидываясь парой фраз, которые, в основном, были связаны с Сарой. Блюбелл старшая в своём письме в сотый раз просила подругу присмотреть за её младшим братом. «А то мало ли что.» - Писала Сара. – «Знаешь, будь он, как мы с тобой, из Когтеврана, я бы так не беспокоилась. Но он из Гриффиндора, Мел. Из Гриффиндора! Поэтому присматривай за ним время от времени, я тебя очень прошу. Этот обалдуй редко отвечает на письма – слишком занят, видите ли. Мне всегда казалось, что ребята из Гриффиндора всё время слишком много выделываются, знаешь.» О, Меллони знала. Сара могла часами трезвонить о том, какие другие факультеты плохие, и как глупо поступают многие из их ребят. Вражда между факультетами была для Блюбелл излюбленной темой для разговора. Кроме Пуффендуйцев. Эти ребята нравились Саре. Правда, причиной тому было лишь то, что там находился симпатичный ей парень. Ох уж эта истинно женская логика Блюбелл старшей. «И сообщай мне, если что-то новое узнаешь о родителях. Помочь я не смогу, конечно, но хотя бы поддержать… Люблю-скучаю, Сара Блюбелл». Когтевранка ещё некоторое время глядела на последние строчки, задумавшись, но потом отложила письмо, вытащив из конверта фотографию. Там были изображены Сара – открыто улыбающаяся кареглазая девушка с длинными, завязанными в небрежный конский хвост, волосами цвета кукурузы и её мать, на которую Блюбелл была так похожа, за исключением глаз. У её-матери они были светло-голубыми. Картинка двигалась, и Сара широко улыбалась, оживлённо махая рукой. «Она никогда не меняется» - подумала Риверс, чувствуя облегчение за свою лучшую подругу, ведь та выглядела по-настоящему счастливой. Её мама тоже улыбалась с фотографии. Меллони сразу вспомнился прошлый год, рождество и лето которого она провела в доме Блюбелл. Небольшая семья из матери-маггла и двух детей-волшебников стала буквально спасительной шлюпкой для Мел в тот злосчастный год. Вновь сложив всё в конверт, Меллони встала с места и без особой спешки направилась к парадной лестнице, чтобы подняться в гостиную Когтеврана. По дороге, как некстати, вспоминалось прошлое письмо подруги, которое она присылала неделей ранее. «Ты знаешь, в чём твоя проблема?» – Звонкий, но спокойный и внушающий доверие голос Блюбелл звучал в голове Когтевранки вместе со строчками из самого письма. Сара тогда писала о том, почему Меллони было так сложно завести друзей. – «Ты замыкаешься в себе. В смысле, больше, чем требуется. Я знаю, что тебе сложно вообще кому-то довериться. Но, начиная с четвёртого курса, ты стала совсем закрытой, только со мной и общалась. И, ну знаешь, эта твоя извечная маска спокойствия на лице, несмотря ни на что? Я тебе не говорила, точнее, старалась не говорить, но ещё с самого четвёртого курса другие ребята отмечали твоё такое поведение, которое из нормального стало резко… странным. Ты же для других на овоща по эмоциональности была похожа!» - Мел была уверена, что Сара засмеялась на этом моменте, когда писала письмо, - «Хотя я знаю, что ты-то у нас натура то-о-онкая. Возможно, что если ты станешь чуть более искренней, а не будешь отгораживаться от всех невидимой стеной, то и люди к тебе потянутся. Хотя, кто знает». – И в тех словах была доля правды – Риверс это понимала. Девушка, если признаться честно, сама не заметила, как приросла к маске бесстрастия на лице и спокойствия в серых глазах. А ведь внутри неё вечно бурлили самые разные эмоции. И такой контраст между внешним и внутренним миром пугал даже её саму. Другие же ученики привыкли воспринимать Меллони, как ученицу, увидеть эмоции на лице которой равносильно тому, чтобы увидеть затмение или две луны на небе одновременно. В прошлом году среди младших курсов (первого и второго курса в основном) был слух, что тот, кто заставит Риверс улыбнуться, тому будет сопутствовать удача на экзаменах. Слухи, кстати, пустила детям Сара, чтобы хоть как-то развеселить подругу, но стоит ли вообще упоминать, что эта шутка не была оценена самой Мел? Риверс вздохнула от того, что опять погрузилась в малоприятные мысли, несмотря на то, что с утра пообещала себе этого не делать. Однако, вынырнув из этих самых мыслей, Мел отметила ещё одну малоприятную вещь: она заблудилась. Опять, кстати. Подобное нередко случалось с Когтевранкой, когда та уходила в мысли с головой. Бывает и такое, что не замечаешь того, как идёшь по движущейся лестнице, которая ведёт тебя совсем не в ту сторону, в которую нужно. И, если быть честным, то даже спустя пять долгих лет и половину сентября шестого курса трудно было выучить наизусть все коридоры и тайные ходы замка. В конце концов, каждый новый день Хогвартс не похож на себя вчерашнего. Меллони могла поклясться, что этим ходом добиралась до башни Когтеврана всю неделю, как сегодня опять что-то (а Мел и не заметила, что именно) изменилось. Серая дама иногда помогала потерявшимся Когтевранцам, но сегодня Риверс не встречала её целый день. Призрак факультета Когтевран вообще в последнее время редко появлялась на людях. Виною тому была слишком большая оживлённость в стенах замка. Причиной шума стали новоявленный гости Хогвартса, приглашённые для участия в «Турнире Трёх Волшебников». И всё же, несмотря на то, что дамы из Шармбатона вели себя прилежно и скромно, а парни из Дурмстранга – молчаливо и скрытно, в коридорах школы было громче обычного. Гул исходил в основном от самих учеников Хогвартса, которые оживлённо обсуждали, как и гостей из двух других школ, так и предстоящий турнир. Все были в предвкушении и многого ожидали от предстоящего учебного года, хотя о самой учёбе все волновались гораздо меньше обычного, не считая редких ботаников и зазнаек. Но самой обсуждаемой вещью в последние пару дней стало возрастное ограничение. Волшебникам, не достигшим семнадцатилетия, не разрешалось принимать участие в «Турнире Трёх Волшебников». Когтевран вообще на эту новость отреагировал не слишком остро. Мало кто из сине-бронзового факультета рвался за вечной славой, которую гарантировала победа в турнире. А вот со стороны Гриффиндора негодование слышалось больше других. Похоже, что многие – очень многие – лелеяли мечту об участии в турнире. Мел вообще считала, что возрастное ограничение было введено не без причины. Не стоит юным волшебникам и волшебницам, скажем, лет четырнадцати или около того, подвергать свою жизнь такой опасности. То было безрассудно и глупо. И рисковыми вещами пусть лучше занимаются ребята повзрослее. Но на сам турнир Риверс посмотреть хотелось. Поболеть за свою школу и удивиться тому, как волшебники и волшебницы ловко и храбро справляются с поставленными перед ними испытаниями. Да и подобное, как казалось самой Мел, могло бы её саму отвлечь от скуки и одиночества, что навалились грузом на плечи. Побродив ещё немного, буквально наугад, Когтевранка заметила две знакомые рыжие макушки. То, безусловно, были близнецы Уизли, которые не слонялись, как обычно, без дела, а несли в руках по стопке учебников по зельеварению. Похоже, что даже Фред и Джордж не в силах отказать профессору Снейпу в подобной помощи. Близнецов Уизли Меллони знала, ровно как и они её. Трудно не знать человека, с которым почти бок о бок, хоть и на разных факультетах, проучился вот уже пять полных лет. Ребята очень часто пересекаются на совмещённых занятиях и в большом зале, а в прошлые года ещё и на тренировках по квиддичу, ведь Меллони всегда приходила посмотреть на Сару и на её игру. Теперь, правда, Мел на тренировках не появляется, ведь Блюбелл уже выпустилась из Хогвартса. И всё же, несмотря на всё это, Риверс с ними даже ни разу и не разговаривала. Просто не было повода. В первые три года своего обучения Меллони была слишком занята самим Хогвартсом – хотелось рассмотреть всего и больше, что есть в замке. А на четвёртом курсе Когтевранка резко сузила свой круг общения до одной лишь Сары, никого больше к себе не подпуская. В тот же момент, её будто подменили – из улыбчивой выдумщицы Меллони она стала закрытой ото всех девушкой без эмоций на лице. Риверс всё думала о том, спросить ли у близнецов дорогу или поблуждать ещё немного в поисках башни Когтеврана. И когда девушка уже почти было поравнялась с парнями, раскрыла рот для вопроса, как её кто-то со спины пихнул в плечо. То был младшекурсник с Гриффиндора, который впопыхах бежал за своей вновь ускользнувшей лягушкой. Мальчик даже не заметил, как почти сбил с ног Риверс, зато сама Когтевранка ощутила это троекратно. И совсем не из-за саднящего плеча, а из-за того, что она буквально налетела на близнецов, у которых из рук повалились все учебники. Книги перевалились за перила, рядом с которыми шли парни, и с шелестом и грохотом упали на первый этаж. И то было бы почти забавно, если бы снизу в это время не проходил профессор Снейп. Трое шестикурсников так и замерли в немного нелепой позе, не решаясь даже лишний раз вдохнуть. Близнецы переглянулись между собой, потом синхронно взглянули на Меллони, лицо которой выражало вселенское спокойствие, хотя пульс Когтевранки, наверное, перевалил уже за сто двадцать. Снизу послышался до крайности холодный и раздражённый голос профессора по зельеварению. А вот от истинного виновника даже духа не осталось, тот уже давно убежал за своей лягушкой, оставив ребят разбираться со сложившейся ситуацией. Знаете, вообще, чтобы попасть в немилость к профессору Снейпу, достаточно просто быть в Гриффиндоре. Фред и Джордж-то точно знали, что их ждёт, ведь не в первый раз им приходится ощущать на себе гнев профессора Снейпа. Хотя и влипать в подобное не по собственной вине, конечно, оказалось неприятным. А вот для Меллони подобное оказалось впервые. Нет, она не была из тех заучек, которые штудируют сутки напролёт учебники и больше всего на свете боятся вылететь из школы за несоблюдение правил. Мел вообще училась чуть выше среднего, не считая зельеварения с астрономией, поскольку на любимых предметах всегда интересно. Ну, и заклинаний, потому что профессор Флитвик всегда хорошо относился к студентам своего факультета, в том числе и к Меллони. А нарушать правила девушке как-то не доводилось, просто потому что для этого не было особого повода. Раздражённый голос Северуса Снейпа, казалось, в этот день слышали все близ башни Гриффиндора. Сразу стало ясно, что и Когтевран, и Гриффиндор сегодня лишатся пары десятков очков.

***

В гостиной Когтеврана было тихо. В поздний вечер здесь редко кого можно было увидеть, разве что за книжкой или партией волшебных шахмат перед сном. Но Меллони раз-два в неделю задерживалась допоздна, сидя за широким столом у окна. В эти вечера она всегда писала ответ на письмо Сары. «Дорогая Сара, спасибо за присланную фотографию. Наверное, ты думаешь, что я забуду, как ты выглядишь, раз присылаешь мне их каждую неделю. Надеюсь, что твоя мама скоро поправится, в сезон дождей легко подхватить простуду.» - Мел выдохнула и вздрогнула. В гостиной было холодно из-за открытого настежь окна, в которое с минуту назад влетела Руби. Сова кремового цвета с тёмными пятнышками на крыльях и плоским клювом, забавно глядела в упор на свою хозяйку, которая старалась ответить на письмо подруги, не упустив ничего из виду. – «Отборочные в команду по квиддичу ещё не начались, но на следующей неделе, думаю, я смогу уже сказать тебе состав нашей команды. За Ройлом я присмотрю, конечно, но даже если он вляпается во что-то, то я не смогу ему помочь. Максимум – сообщить тебе. Ведь он слишком упрямый и никого, кроме самого себя не слушает.» - Упрямство казалось Мел семейной чертой всего семейства Блюбелл. Риверс наклонила голову, раздумывая. Рассказать ли о случившимся сегодня? Сара ведь всегда любила истории про подобные ситуации, особенно если в них влипала сама Мел. Решившись, Когтевранка окунула кончик пера в чернильницу и продолжила. – «Без тебя тут как всегда скучно. Хотя, знаешь, сегодняшний день стал исключением. Ситуация получилась действительно нелепая. И не злорадствуй, когда будешь читать. Меня случайно пихнули в коридоре, так что я налетела на близнецов Уизли. Тех, что с Гриффиндора. Ты их знаешь? Так вот, они-то несли книги по зельеварению, которые посыпались на этаж ниже, прямо на профессора Снейпа. Ох, Сара, видела бы ты лицо профессора! Точно бы захотела под землю провалиться. У меня до сих пор коленки дрожат. Но, тем не менее, он меня наказал. Меня и близнецов. Сказал, что мы будем две недели после занятий отмывать котлы от зелий в его кабинете. Впрочем, знаешь, я особо не расстроена. Моя жизнь не рухнет, если я буду проводить пару-тройку часов после занятий в кабинете зельеварения. Но вот насчёт Уизли не уверена. Мы и словом не перекинулись после произошедшего, но мне достаточно было увидеть, как они на меня взглянули. Такое чувство, что я теперь для них настоящий враг народа. Хотя и произошедшее стало случайностью (не по моей вине), они так, похоже, не считают.» – Меллони вздохнула так, как будто избавилась от тяжкого груза. Всё-таки иногда выговариваться подруге, даже о таких мелочах – это полезно. – «Сара, мне кажется, что мой план по налаживанию отношений с окружением провалился, не успев и начаться». Не подписавшись, Риверс сложила письмо в конверт и отдала его Руби. Птица, ухнув, вылетела в окно, исчезнув в ночном небе. Почему-то Когтевранке хотелось получить ответ побыстрее.