***
К утру погода немного смилостивилась, сменив ливень на мелкую морось. Плотные тучи, конечно, никуда не делись, как и сырость, но всё равно уже лучше. Впрочем, выбравшись из подъезда я понял, что моего мнения никто не разделяет. Шлёпая по мокрому асфальту мокрыми ногами, пробираясь между мокрыми зданиями и громко ругаясь на мокрое небо, сновали злые люди. Не менее мокрые. Прекрасная картина. Мне кажется иногда, что этот мир вообще и мой город в особенности, жить по другому не умеет. Но вы не подумайте, его я тоже люблю. В принципе, до моего офиса по прямой ходит троллейбус. Пятнадцать минут до остановки и ещё сорок спокойной езды. Но сегодня такое счастье меня не ждёт. Дело в том, что с моего восьмого этажа открывается прекрасный вид на промышленную зону, раскинувшуюся на склоне холма напротив. Я каждый день проезжаю мимо этих милых заводов по той самой магистрали, что не даёт жить своим шумом. Но сейчас там всё залито. Слишком много осадков за короткое время, к тому же размыло часть склона за парком. Даже учитывая, что с высоты вся эта картина кажется серой и маленькой, пробки прекрасно видны. Так что придётся ехать на метро. Других сюрпризов на день не планировалось. Добрался до работы я без проблем, половину положенного времени отсидел тоже спокойно. В обеденный перерыв вместе со всеми покинул помещение, но в кафетерий этажом ниже не пошёл. Сегодня там должно быть переполнено, мало кто решиться ради перекуса вылезать из здания на холодную улицу, хотя несколько забегаловок и находятся прямо напротив фасада. Путём нехитрых соображений я выбрал местом своей дислокации на ближайшие тридцать минут так называемую курилку. На самом деле по назначению её использовали очень редко. То ли курильщиков было не много, то ли они ленились тащиться на лестничную клетку самого последнего этажа, когда покурить можно и на других, главное лично не попасться, а потом и не докажут, что это из-за тебя половина отдела дышать спокойно не может… А я, пользуясь эгоизмом и ленью милых коллег, присвоил курилке статус своей наблюдательной площадки. Вид из её окон выходил не на дорогу, забегаловки и рынок, что виднелись из большинства окон офиса, а на задворки здания. Там, в полукольце из пятиэтажек, стояла церквушка, а дальше, за парой жилых кварталов, начинался лес. То есть, конечно, парк, но довольно обширный и дикий. Мне всегда нравилось наблюдать за этой панорамой. Особенно в одиночестве. Но сегодня на площадке обнаружился человек. Парень, лет на пять младше меня, кажется, новенький из соседнего отдела. Имени я не помнил. Не знаю почему, но на этой должности за последние полгода он был уже четвёртым работником. Предыдущие сменялись очень быстро, и все были похожи друг на друга. Одинаково оптимистичные и улыбчивые, постоянно болтающие о ерунде, они не могли прижиться в серой неизменной повседневности. Все они курили, но никто не приходил сюда. Мне даже немного обидно стало, что кто-то ещё пришёл в моё место. Парень заметил мой хмурый взгляд и поспешно затушил сигарету. — Простите, но мне сказали, что место для курения находится здесь. Если я не прав, то… — Я поспешно исправил выражение лица. Действительно, это место для курения, а он даже не поленился сюда прийти, так что с порога таращиться на него злыми глазами минимум не вежливо. — Нет, нет, всё в порядке, вы правильно выбрали место. Я просто не ожидал застать тут кого-то, большинство курит где попало. Простите за неприветливость, просто день не задался, — и улыбка. Стандартное обращение в рамках социальной нормы. Отмазка про день, кстати, всегда срабатывает. — Правда? Ну и хорошо! А что с вашим днём? — Паренёк тут же заулыбался, закуривая новую сигарету, я неопределённо хмыкнул, - О, а ты, можно перейду на ты? Слышал про открытие того магазинчика сладостей? На его месте ещё в предыдущем месяце… Характером парень определённо пошёл в своих предшественников. Сидя на окне, я неспешно жевал свой сэндвич, в пол уха слушая болтовню нового знакомого. Его, кажется, абсолютно не беспокоило моё неучастие в разговоре. Истории про гастрономию, таможню и отношения двух девушек с четвёртого меня не интересовали совсем, и сразу забывались, не оставаясь в голове. Только одна из фраз зацепила слух, заставляя обернуться к собеседнику. — Стоп, ты серьёзно? — Про церковь-то? Ну да, сносят её, а что такое? — Да нет, ничего. Случайно не знаешь почему? — Как же, знаю. Церковь — старообрядческая. А таких в городе почти не осталось. Вот и хотят православную поставить. — А не легче просто кресты поменять? Чем им само здание не угодило? — Я и правда не понимал такой логики. — Да кто их знает. Они там вообще все странные, верующие эти… И понеслось дальше. Про религию, фанатиков, теракты… Похоже, Вадим мог свободно говорить вообще на любую тему. А я всё ещё думал о церкви, что стояла в этом дворе почти столетие. На различия религий и их разборки мне было плевать, но вот само здание церкви… Оно ведь почти живое. К тому же, с непередаваемо красивыми витражными стёклами. Сломают же, не подумав, а после выстроят похожую копию! Только уже без этих витражей ручной работы. Витраж. На самом красивом в этой церкви было изображено солнце, восходящее над миром. Сознание подёрнула знакомая белёсая дымка, и я увидел. Пустой каменный коридор, закрытые плотными деревянными ставнями окна. Ночь. Завывание ветра прекрасно слышно даже тут. Все жители сейчас внизу, празднуют. Один я шатаюсь по коридорам верхнего яруса с огарком свечи. Интересно, почему этому факту я не удивился?.. Но что это за мир? В какое прошлое меня закинуло на этот раз? Продолжая свой нехитрый маршрут, я набрёл на дверь. Вела она совершенно точно наружу. Желание осмотреть эту реальность пересилило инстинкт самосохранения, и я, легко справившись с засовом, распахнул её, делая шаг вперёд. Мне в лицо ударил порыв резкого холодного ветра вперемешку со снегом. Метель, беснующаяся вокруг маленького открытого балкона скрывала почти всё, но я сумел таки разглядеть горные пики кругом. Я находился в самой высокой части замка-крепости, возвышающегося среди ледяных гор. Если приглядеться, то внизу открывалась интереснейшая картина хитро переплетённых внутренних дворов и высоких стен. Надо сказать, выстроен замок был в очень выгодном месте. С двух сторон — скалы, кое-где срастающиеся с укреплениями, с третей — обрыв, уходящий вниз на недосягаемую глазу глубину, а спереди — широкое открытое плато. Насколько я понимаю, прекрасно простреливающееся со стен из арбалетов. Стоп. Внезапное прозрение доходчиво объяснило мне, в какой крепости я нахожусь. Вскинув руки я захохотал, подставляя уже промёрзшее лицо бурану. Я чувствовал, как сливаюсь с этой бурей. Как бушующая стихия даёт мне силы. Я знал, что весь этот север — часть меня. Сильнее вытянувшись, я понял, что могу управлять движением ветра и полётом снега. Я был всем вокруг, каждой частицей стен, каждой снежинкой и каждой стрелой заряженных арбалетов. Ещё движение руки, поворот, шаг. Я кружился вместе с воздухом, смеялся бешеным снегом, что заглушал ветер. Я был свободен. Взлетев к тучам, я осматривал твердыню сверху. Теперь она не казалась такой огромной и неприступной. Я видел её, как одинокую чёрную льдинку, острыми краями впившуюся в плоть севера. Я лишь на миг прикрыл глаза, а открыв обнаружил себя там, где и положено — на площадке последнего этажа в здании офиса. Прямо передо мной стоял Вадим. Его взгляд мгновенно с встревоженного обратился в восхищённый. — Так это ты, да!? Тот, кто постоянно падает в обмороки из-за редкой болезни? Это же наверное так клёво! Усмехнувшись представлениям парня о прекрасном, я поднялся. Перерыв неотвратимо заканчивался, пора возвращаться к работе. Спускаясь по ступеням я думал, что в принципе мой собеседник был прав. Без этих снов моя жизнь была бы непереносимой. И всё же, обычно мои видения были связаны с последним, что я видел перед погружением. Хотелось узнать, каким образом витражное солнце связано с бурей в северной крепости.***
Домой я возвращался всё ещё прибывая в некоторой прострации. Всё таки быть человеком и быть стихией — совсем не одно и то же. Возможно, я бы предпочёл второе. Интересно, а можно считать человечество в целом — стихией… Пробравшись к нужному мне вагону метро, я забился в дальний угол. Дорога в сидячем положении меня определённо не ждала. Впрочем, не скажу, что меня это сильно огорчало. Я всегда любил ездить, стоя около окон. Будучи маленьким и часто катаясь по городу с родителями, я каждый раз прилипал к тем дверям, что не открывались, и изучал сплетения подземных путей. Пользуясь изначально хорошим зрением, я очень быстро изучил подземную инфраструктуру. Она ведь состоит не только из однообразных серых труб, которыми увешаны стены тоннеля. Есть ещё и пересечения путей. Не передать словами, как я был счастлив, однажды увидев развилку четырёх линий, находящихся на разной высоте… Если говорить короче, то в дороге я не скучал. Но, не смотря на любовь к видам за стёклами метро, спать хотелось непереносимо. Вагон был переполнен, толпа качалась и толкалась, было душно. И одновременно — сыро и зябко. Отвратительная смесь, я вам скажу. Тем не менее, задремать у меня получилось. При приближении к нужной станции, я попытался пробраться к дверям. Не быстро и с ворчанием, но толпа поддавалась, расступаясь. На самом выходе, когда створки дверей разъехались, я столкнулся с девушкой, в вагон входящей. Обычная ситуация, со всеми бывает, проходя мимо задели друг друга плечами. Каждый на ходу пробормотал слова извинений и, не запоминая другого, продолжил путь. Поднявшись по эскалатору, я выбрался на воздух. Такой же сырой, как в последние несколько дней, но вполне свежий и даже чистый. Я, почему-то, снова и снова возвращался к тому глупому столкновению в метро. Смутный образ девушки никак не хотел уходить из головы. Хотя и запомнилось то мне не много. Ниже меня на полголовы, в чёрном пальто и с медно-красными волосами. Больше — ничего. Свернув с уже знакомой Калининской улицы, я остановился. Мда, день определённо выдался неординарным. Вот пожелал на свою голову снова увидеть тот замок, теперь мучаюсь. Хотя разнообразие в жизни это хорошо, так что я не против. Усмехнувшись мыслям, я побрёл вдоль высокой каменной стены, с необыкновенным желанием заглянуть за угол. Идти было достаточно тяжело, с каждым шагом я всё глубже проваливался в сугробы которые, в добавок, ещё и снег мне под штанины затаскивали. Зато дышать здесь было гораздо легче. Лёгкие с благодарностью наполнялись кристально чистым воздухом. Я обогнул край замка и наткнулся взглядом на достаточно большое и высокое окно в верхнем ярусе стены. В его проёме обнаружилась фигура. Порядочное расстояние не помешало мне увидеть красно-коричневое платье в пол, широкие рукава, спадающие с подоконника, серебряные нити орнамента, тёмный плащ, накрывающий босые ступни и томик стихов, я почему-то знал это, лежащий в бледных ладонях. Ещё у фигуры были длинные тёмно-рыжие волосы, на которых покоился серебряный венок с алыми каплями, похожими на ягоды боярышника. Я знал, что призрачно знакомая мне девушка в окне — королева этого заснеженного замка, хмурящихся кругом гор и огромных плато, раскинувшихся внизу. Она оторвалась от книги, посмотрела на меня. Её глаза я рассмотреть не мог, но прекрасно чувствовал взгляд, проникающий в самую душу. Изучив меня, девушка улыбнулась и кивнула, отчего несколько прядей сползли на плечо, выбившись из нехитрой причёски. Я сам не заметил, как засмотрелся на неё. Очень уж знакомой показалась она мне. Привычной. Вот теперь я рассмеялся. Всё таки я идиот, как сразу не понял? В каждом из миров, появляющихся в моём сознании, так или иначе фигурировала девушка, так с чего бы ей не существовать в этой реальности? Она ведь и в обычном мире есть, ни с кем иным я столкнуться в дверях просто не мог! Да и кто кроме неё будет ходить в дождь по лужам… Я кивнул влюбленной паре, что заметно ускорилась, услышав дикий хохот из подворотни и вышел, наконец, из закоулка, в который забрёл во время видения. Оказалось, тело моё не настолько глупо, как его хозяин, и успело перейти дорогу, пройти несколько метров в сторону дома, после чего заглянуло в маленький тупиковый переулочек. Зачем, правда, был нужен последний пункт, я пока не понимал. Но раз тело сделало, значит надо. Гораздо больше меня интересовал вопрос, как найти ту девушку в реальности. Она ведь тоже должна что-то знать. Может, даже больше, чем я. А если и нет, то хотя бы образами обменяемся. Для полноты картины, так сказать. Но её нужно найти, а это проблематично… Покрутив головой я собрался уже возвращаться к метро, благо следующая станция по направлению, в котором она поехала, была конечной. Уже развернувшись и даже подумав, насколько безумны попытки найти в мегаполисе человека, о котором, по сути, ничего не знаешь, я еле успел прореагировать и избежать второго за день столкновения. Прямо на меня смотрели внимательные тёмные глаза. А я в очередной раз удивился, как же хорошо всё складывается в моей жизни. И протянул незнакомке руку.***
Мне не верилось, что это — реальность. Что она взаправду такая. И, не смотря на упёртое нежелание мозга верить, я знал. Просто знал, что именно так всё и обстоит. Что каждое моё видение — это жизнь. Другая, уже прожитая ранее. Такое положение дел совершенно меняло отношение к жизни. Нет, смерти я никогда особенно не боялся, но теперь она и вовсе казалась какой-то глупой, бессмысленной ерундой. От осознания, что ты уже неоднократно жил, что ты часть истории и прямой создатель, по сути своей бессмертный, захватывало дух. Абсолютно невозможное ощущение. Невероятно прекрасное. Только вот повседневная реальность начинала трещать по швам и расползаться на кусочки. А я чувствовал себя частью этого мира. Нужной и значительной деталью. Не бесполезной железной стружкой, которую по неаккуратности создателя занесло в сложный механизм, а необходимой шестерёнкой. Без которой, не смотря на её небольшие размеры, вся система работать как прежде не сможет. Она звонко рассмеялась, выслушав мои мысли: «Знаешь, у тебя неповторимый талант говорить о простых вещах так, что они начинают казаться почти волшебными. Даже не по себе как-то, » — снова улыбка. И те самые глаза, прямые и открытые. Вроде бы никаких тайн в ней нет, но стоит хотя бы слегка прислушаться к её словам, и эта иллюзия развеивается. Именно от неё я получил подтверждение нескольких своих теорий. Не только по поводу бесконечного круговорота жизней, но и о связи конкретных судеб из воплощения в воплощение. Мы сами тому яркий пример. Ведь просто столкнулись плечами в толпе, а друг друга узнали. Эх… Если подумать, ведь и о нитях судьбы, и о реинкарнации всем хорошо известно. Каждая вторая религия, при ближайшем рассмотрении об этом говорит. Вот и как теперь им не верить? Впрочем, у меня таких проблем нет. Я знаю достаточно, чтобы не нуждаться в церквях и обрядах. Понятное дело, рассказывать кому-то эти истины — глупо. В лучшем случае, примут за религиозного фанатика, а про худший даже думать не хочется. Наши слова и мысли никому не нужны, пусть для нас они и стали реальностью. В конце концов, каждый живёт в своей. У каждого свой мир, за пределами которого пусто, неинтересно, страшно, и вообще злые монстры. Так что все мои знания остаются только в пределах квартиры. Даже Вадиму, что стал мне хорошим другом, и который первым догадался о появлении у меня девушки, даже ему я ни разу не намекнул на правду. Хотя, после долгих уговоров, рассказал одно из своих видений. То, что о девочке из разрушенной деревни, убившей со временем главу рода. Парень выслушал историю необычно молчаливо и внимательно, присвистнул, и в шутку заявил, что из моих снов прекрасные фильмы могут получиться. Представив такой, я решил, что идея не самая лучшая. Сами истории и правда могут показаться очень даже интересными и захватывающими, но сути они не покажут, а тогда какой смысл что-то говорить? Нет уж, пусть для людей мы так и останемся простыми серыми тенями без лиц, не сумевших исполнить мечты, и вполне довольных таким раскладом. А ведь когда-то люди шли за мной… Один из внутренних дворов крепости, предпоследний справа, если не ошибаюсь, был необычно наполнен. Всё пространство между арками и на стенах было занято людьми. Кажется, на небольшой площадке перед храмом собрались все жители крепости, прилегающих деревень, да ещё и главы кланов со всех горных земель. Но это, конечно, только кажется. Большая часть вышеупомянутого населения заняла площади внешнего кольца, так как нигде больше они не умещались. Я стоял на возвышении в центре. Непривычно свободная чёрная одежда с серебряной рунической вышивкой трепетала на ветру. Передо мной стоял пожилой мужчина и две девушки. Они совершали необычный обряд. На удивление красивый, не смотря на мою к ним искреннюю нелюбовь, но абсолютно непонятный. Обычно в видениях я понимал, что вокруг происходит, но только не в этот раз. Смысл слов жреца и его помощниц не доходил до меня, а в ритуальных движениях его прочитать чертовски трудно, если не понимаешь, что происходит. А потом пошёл снег. Он медленно падал небольшими хлопьями, не доставляя привычным к такой погоде горцам неудобств, но добавляя событию красоты и незаурядности. Засмотревшись на мнение природы о происходящем, я пропустил момент, когда старец повернулся ко мне лицом. — Мы сделали свой выбор. Мы верим тебе, и готовы идти за тобой, не требуя объяснений. Умирать под твоими знамёнами. Готов ли ты принять нас и вести до конца? — его твёрдый голос разносился далеко, по наступившей вокруг тишине. Сотни глаз смотрели на меня, ожидая ответа. Нужные слова сами соскользнули с языка. — Да. Я один из вас, и отныне я — все вы. Я принимаю и поведу вас. По дороге, что считаю правильной. До конца. И все они, не издав ни звука, опустились на камни. Склонили головы, закрепляя клятву. Никогда бы северяне не поклонились тому, за кем не готовы идти до самой смерти. Я замер. Казалось, время, время остановилось. Только снег продолжал падать на холодную брусчатку. Моей ладони коснулась горячая рука. В первую секунду даже обожгла. Я повернулся. Она чуть склонила голову, и вновь подняла, улыбнувшись мне уголками губ. Взявшись за руки, мы прошли несколько шагов вперёд. В опустевшей от избытка мыслей голове отразился её образ. Чёрное с серебром платье летящего покроя, ей определённо шло. Мы остановились всего в шаге от жреца. Его помощницы, единственные, кто поднялся на ноги, подхватили два венца и скользнули к нам, неслышно переступая по кладке босыми ступнями. Невольно я глянул на свою спутницу. На этот раз она была в обуви. Я облегчённо выдохнул, тут же спохватившись. Не время. А девушки тем временем опустили на наши головы стальные венки и, почтительно поклонившись, отступили. Мы лишь успели повернуться друг к другу лицами и крепче взяться за руки, когда толпа, поднявшаяся вслед за старцем, взревела, оглушая как себя, так и нас. А она всё так же улыбалась, наполняя меня странным теплом.***
Похитительница моего пледа обнаружилась в так называемой гостиной. Из мебели в этой комнате присутствовали два стеллажа вдоль стен, на полках которых проживал плющ, в принципе раскладное, хотя я не проверял, кресло, пушистый ковёр и, наконец, моя гордость: широкий подоконник перед большим окном до самого потолка, начинавшийся всего в паре сантиметров над полом. Вообще-то раньше оно было дверью на балкон, но оный обвалился ещё пару лет назад, чудом раздавив только мою любимую пальму, так что теперь это окно. Именно там, облокотившись о стекло, сидела девушка. Я сел рядом, перетягивая на себя часть покрывала. Она моего появления будто и не заметил, продолжая рисовать что-то на изрядно потрёпанных жёлтых листочках. Я заглянул через её плечо. Девушка тут же перевернула страницу, притворно нахмурив брови, а моему взору предстал невероятно точный портрет декабриста. Того самого, что жил на самом верху правого шкафа и, ломая все стереотипы, цвёл в октябре и марте. Но всё-таки я успел заметить изображение книги. Достаточно объёмного томика магических стихов в твёрдом тёмном переплёте. На обложке, по самому краю, бежали странные мелкие буквы, а по центру выделялась серебристая гравировка, в виде схематичного солнца, крест на крест пересечённого двумя векторами. Даже беглого взгляда хватило, чтобы узнать его. Тот самый, что держала в руках северная королева, точная копия моей подруги. Прочитав все мои мысли в одном взгляде, она улыбнулась. — Ты тоже видел ту жизнь, да? — скорее даже не вопрос, а утверждение, и всё же я кивнул. — Видел. Только немного по-другому. Она вроде бы такая же как остальные, но другая. Не мог объяснить… — я и правда затруднялся как-либо охарактеризовать то, что ощущал. Девушка смотрела мне в глаза, будто выискивая в мыслях что-то, скрытое от самого меня. — Понимаю, о чём ты. Нет ощущения завершенности мира. Он слишком живой и изменчивый. Чувствуется, что можно шевельнуть рукой, и всё изменится, так? — Ага, — сказать, что я удивился — ничего не сказать. Вот как ей то удаётся? — Так и думала, — она поправила прядь волос, — Ощущение, кстати, правильное, жизни-то этой ещё не было. — Что, прости?.. — Вот теперь я окончательно потерял связь с реальностью, — Значит, будущее? Но как? К тому же, все прошлые жизни шли, не нарушая хронологического порядка. Сейчас у нас двадцать первый век, а крепость та максимум из четырнадцатого. Не складывается. — Так ты не знал? — она усмехнулась, - Там, на самом деле, никакой хронологией и не пахнет. Это только наш дорогой мозг любит всё по порядку расставлять. Насколько я поняла, эпохи, в которых мы живём, чередуются совершенно беспорядочно. Просто те, что были, то есть ещё будут, по времени, после конкретно этой жизни, вспомнить нам не дано. Она вернулась к изображению книги, добавляя новые линии. Я, переваривая новую информацию, наблюдал за уверенными движениями карандаша и придирчиво оценивающим результат наклоном головы. Молчание, разлившееся по комнате, не напрягало. — А жаль. Я бы не отказался увидеть, что станет с этим миром через пару эпох… — я всё же собрался с мыслями. — Это да, — собеседница отложила законченный рисунок, — Зато можно накопить опыта и видеть, какую жизнь проживёшь следующей. А по поводу пары эпох… Ты так уверен, что мы перерождаемся только в одной реальности? Шучу, шучу, — сжалилась она, увидев мои расширяющиеся до предела глаза. — Знаешь, моя вера в закон причинности* сегодня пошатнулась, — я поднялся, протягивая ей руку. — К моменту, когда мы полностью поймём жизнь, он точно рухнет! — засмеялась она, легко поднимаясь, — Ладно, пойдём спать, пока окончательно не посветлело. Такое положение дел меня устраивает. Значит, я пока просто не умею вести людей. Не научился. Это гораздо лучше, чем разучиться. Получается, в каждой последующей жизни мы развиваем какое-то новое качество? Одно на жизнь. И правда, зачем спешить, если времени — вечность.***
Время пришло. Я проснулся с этой мыслью, не проспав и трёх часов. Она тоже не спала. Я усмехнулся. Пора бы привыкнуть, что мы всегда чувствуем одно и то же, сколько времени-то прошло. Сколько? Может неделя, может год, а может и десятилетие. Абсолютно не важно это. Важно то, что подойдя к подоконнику я убрал прядь, всё так же выпадающую из причёски. И это было в последний раз. На этом веку по крайней мере. Она обняла меня за плечи, привычно улыбнулась. Только вот грусть всё же виднелась в блеске её глаз. — Пора? — Пора. — Извини уж, что раньше тебя. — Ну это правильно, — она пожала плечами, — В тот раз ты должен быть старше. — А потом? — А потом посмотрим. Я знал, куда иду. И я не боялся. Та крепость среди гор, моя крепость, гораздо прекраснее этого душного мегаполиса, задымлённого разросшейся пром. зоной и тысячами машин. А тоска всё же оставалась. По этой квартире, ставшей уютной и родной, по цветам, что заполонили одну комнату так, что даже кресло не вмещалось, по детям Вадима, иногда заглядывающим на огонёк, по сезону дождей, распугивающему народ и смешащему нас, по витражу, точной копии того церковного, только на окне кухни. По ней, которую я не увижу ещё долго. Но жизнь звала. Новая, только только рождающаяся, полная снега и света. Девушка наклонилась, сильнее прижалась ко мне, положила голову на плечо. Я и так знал, но хотел услышать ещё раз: — Мы ведь не заблудимся между жизнями? Встретимся? — она выпрямилась, сверкнула живыми глазами. — Конечно! В этот раз-то встретились. — Ну да, — я не мог не улыбнуться. — До встречи? — До встречи… Она осторожно коснулась губами щеки. Серьёзно посмотрела. И накрыла мои глаза ладонью. В момент, когда пропал зрительный контакт, я исчез. Зная, что теперь дорога лишь вперёд, я расслабился, больше не мешая потоку нести меня. Ещё на секунду я увидел её. Будто в окне, находящемся на расстоянии нескольких метров. Она сидела в той же позе, что всегда, прислонившись к стеклу и свесив с подоконника босые ступни. Только сейчас из её глаз, обычно тёплых и спокойных, текли слёзы. Скатывались по щекам и срывались с подбородка, накрывая подрагивающие ладони. Я улыбнулся. Против воли сорвалось с губ: «До встречи». Оставался последний рывок. Умереть, родиться, начать с начала. Так и должно быть. Вперёд. И я сделал шаг.