Never.

Я до сих пор отчетливо помню тот день. Жаркое лето, такое что даже ночью было невыносимо душно. Загруженный тонной работы, я решил слегка расслабиться. О да, слегка. Вечер пятницы, компания друзей, выпивка, девочки, все в лучшем виде. И я. Без нее. Я едва ли что-то помню с той ночи, разве что привкус алкоголя, тошноту и жуткую головную боль. Всё то наслаждение и эйфорию, я позабыл на тяжелое субботнее утро. И тоже, без нее. С трудом поднялся с холодного пола, где-то в коридоре, все еще во вчерашней одежде. Посидел, подумал, но в голове была каша, и, бросив бесполезное действие, преспокойно налил себе воды. Одна таблетка, и мне показалось, что я научился жить заново. В голове мелькнуло воспоминание, как после алкогольной ночи она поила меня этим же опохмелином. Что-то вспомнилось. -«Открывай! Ты блядь! Сука, не слышишь, что я пришел?!» — я сильно колотил в дверь. Едва мог связать и пару слов. Совсем не помню, что это было. А еще не помню, чтобы когда-то вел себя так. Хотя, если призадуматься, то бывало. Никогда не замечал раньше, наверное, из-за нее. Чтобы я не натворил, она всегда была в порядке. Сейчас, наверное, тоже. Не стоит волноваться. Я залпом допил горьковатую жидкость, и, покачиваясь, отправился в ванную. Пустую ванную. Я не сразу заметил, что она пуста. У нее никогда не было много косметики, и ей не нужно было, она и без нее прекрасна. Все, что у нее было, так это маленькая коробка с банными принадлежностями. Такая неприметная, что я и не заметил ее отсутствия. Но осознание пришло, и едва смыв мыло с головы, я рванул в нашу спальню. Пусто. Та немногочисленная одежда, и домашние мелочи, принадлежавшие ей… их не было. Как и не было ее. Сердце пропустило удар, дыхание участилось. Но на этом все. Странно, я ничего не почувствовал, словно несколько лет семейной жизни были для меня чем-то таким, от чего я хотел избавиться. Даже от этой мысли меня не передернуло. Я абсолютно ничего не почувствовал. Целый день я провел дома. Один. Настали ведь выходные, которые я всегда проводил в ее компании. Мы забивались на диван, и, обнявшись, смотрели старые фильмы. Слащавая романтика, скажете вы, и так оно и есть. И это мне всегда нравилось. После мы обедали, бурно обсуждая просмотренную картину, а потом шли гулять, или же развлекались дома, целуясь и флиртуя друг с другом как в первый раз. Я всегда с нетерпением ждал выходных, чтобы подольше побыть с ней, ведь мне всегда ее так не хватало. Мы могли часами просто сидеть, молча, держась за руки, и мы были довольны тем, что для того чтобы показать наши чувства, нам не нужно много слов. Тот день я провел в одиночестве. Наш дом еще никогда не казался мне таким большим, а еще я нашел несколько удивительных вещей. Например, свою старую приставку, в которую я задротил целыми днями, пока не встретил ее. Я подключил ее к телевизору, и ушел в игру, пытаясь хоть как-то развлечься. Время бежало дико медленно. Устав от игры, я посмотрел новости, почитал книгу. Вышел прогуляться, но надолго меня не хватило. Без нее было слишком тускло, даже в тот солнечный день. С трудом дотянув до ночи, я лег в кровать, и проворочался всего лишь полчаса в мыслях о том, что меня ждет еще один день мучительных выходных. Я совру, если скажу, что не думал о ней. О том где она, что случилось, но мыслей о ее поиске у меня даже не возникло. Вместо этого я испорченно думал о рубашке в понедельник. Неужели мне придется самому гладить? Вскоре я заснул. Воскресенье я провел также бесполезно, как и прошлый день. Из запомнившегося был только мой друг. Лучший друг, который с порога познакомил меня со своим кулаком. Полив меня грязью, он бросил разочарованный взгляд. И ушел, хлопнув дверью. В голове вновь что-то прояснилось. Удар. -Ах ты, тварь! Не могла быстрей открыть дверь? — я набросился на нее с порога, а она лишь отвела взгляд и быстро унеслась в ванную. Я был сильно распален, а ее поведение разгорячило опьяненный мозг еще больше. Я начал ломиться в дверь, кричать и звать ее. В тот момент из головы выветрились все мои комплименты, все ласковые словечки, что я шептал ей на ухо каждую ночь. Изо рта доносились лишь грязные слова, унижающие и оскорбляющие ее. Я не видел ее за запертой дверью, но думая об этом сейчас… Кажется, она плакала. Я никогда не позволял себя так вести с ней, ведь знал, что она слишком мягкая, нежная, слишком хрупкая. Знал, что одно неосторожно оброненное слово может стать равносильным толчка с небоскреба. В какой-то момент, сквозь свои крики я услышал щелчок замка. Дверь отворилась, и мою щеку огрела пощечина. По ее же текла слеза. Вторую ночь я провел с мыслями о той пощечине. Я лежал и больно щипал себя за щеку, пытаясь вспомнить, что случилось до и после этого. Утро понедельника, как я предполагал, началось также пусто. Я едва не проспал, будучи не пробужденным ее поцелуем с утра. Куча смятой одежды так и осталась лежать на полу, еще с субботы. Рабочая рубашка была смята, и я надел свою любимую, и по совместительству единственную приемлемо выглядевшую. Ту, что подарила мне она. На столе не было завтрака, и на кухне не витал аромат только что сваренного кофе. И все же, не было тех эмоций, что я ожидал в такие моменты. Что же это? Я выпил горького кофе и вышел из дома. Работалось тоже неплохо, даже лучше чем обычно. Но меня не покидало ощущение, что чего-то не хватает. За обедом я пролил суп на рубашку. Любимую. В тот момент я выругался, было жутко обидно запачкать ее так нелепо, и в голове не осознано мелькнуло: «Надеюсь, у нее получится это отстирать». Вернувшись домой, я громко отворил дверь, вновь запамятовав, что в нем нет ее. Я ждал, что она побежит встречать, но вместо этого в доме было темно и душно. Не было запаха горячего ужина, не было ее запаха. Я ненадолго задержался в дверях. Эта пустота растянулась на неделю. Днем я словно на автомате выполнял работу, ходил в мятых рубашках, и накапливал грязные вещи в доме. За неделю из уютного семейного гнездышка мой дом вновь стал обиталищем холостяка. Кажется, где-то завелись тараканы. По ночам, я теперь беспокойно ворочался: кровать стала неудобной и пустой. Одеяла стало много, а из холодной подушки почти исчез запах ее шампуня. По утрам я сонно проверял ее сторону кровати, каждый раз надеясь, что все-таки нащупаю ее плечи, грудь, спину. Хоть что-то. Но касаясь пустой постели, я разочаровывался снова и снова. С ее уходом, мне стали не интересны многие вещи. Люди. Места. Я начал искать ее, понимая, что она действительно не вернется. Только с ее уходом я стал осознавать, насколько эгоистичным был столь долгое время. Понял, что собственными руками сломал нечто бесценное. Гордость обратилась в страдание. Тоску. Поиски не принесли ничего. Я осознал, как мало знаю о ней, и как хорошо она знает меня. Я столько прокрутил в своей голове, столько вариантов пересмотрел. Хотел вернуться назад, повернуть время вспять. Но уже было слишком поздно. Еще спустя пару дней, я подумывал записаться к психологу. Одиночество начало сводить меня с ума. Я понял, что, то спокойствие было мнимым. Я просто пытался сбежать, но все тщетно. Реальность всегда жестока. Те чувства, эмоции, все то, что было с ней, и раньше казалось таким бедным, сейчас стало дороже целого мира. Я начал молиться, всем Богам, что знал. Иногда так отчаянно, что едва не выходило за рамки. Но мне было все равно, сейчас меня так рвало изнутри, что ничего не имело значение. Вновь вспомнил пощечину, и ее скатившуюся слезу. Мои глаза неприятно защипало. Звонок в дверь. А за ней стоит она. Тоже плачет, и закусывает губу с обидой, жалостью и тоской. Когда она вернулась, я больше не позволял ей уходить. Никогда.