Никогда не покидай меня

Я любил его больше жизни. Да что там, он был второй ее половиной, необходимой составляющей всех происходящих событий, та вторая ее часть, которая часто хмурилась и была в плохом настроении, но была такой милой и нужной, что отпускать ее от себя совсем не хотелось. Он был привычным во всем: в своей прямолинейности и иногда даже колкости, в этой постоянной поддержке и понимании. Он давал положительные эмоции, но зачастую и раздражал не по-детски. Он был человеком во всех смыслах этого слова: ранимый, веселый, временами вредный и хмурящийся, влюбленный. Который старался держать все свои беды в себе, но у него это не часто получалось. Ему хотелось помогать, его нельзя было не любить. Он быстро смог занять одно из самых важных мест в моей жизни. А теперь его просто нет. Он здоров, жив, существует, возможно, даже счастлив. У него ведь есть с кем разделить свою радость. Его просто нет в моей жизни, а вернуть его из-за своей эгоистичности уже вряд ли получится. Он был снова сильно обижен, подавлен, но так и не смог получить именно тех слов, которых ждал, поэтому и ушел. Возможно, даже навсегда. Улицы казались слишком серыми, когда я не шел по ним под руку с ним. Он так любил смеяться и разговаривать, обсуждать запах утренней выпечки, что продавалась под окном нашей маленькой квартирки, ухаживать за своими любимыми цветами и целоваться долго и тягуче прямо на балконе на виду у соседей, которые ненавидели нас просто за то, что мы были самими собой. Он любил рисовать, хоть и совершенно не умел: водил мокрыми кистями по бумаге, разгоняя краску. И хоть и понимал, что никогда не научиться этому только из-за своей лени, все же с детским восхищением в глазах хватался за палитру. Он любил слушать, как я играл; садился у инструмента, прикрывал глаза и наслаждался музыкой так, как я наслаждался одним только его присутствием. Начинал постукивать пальцами в такт по гладкой поверхности фортепиано, что мне совершенно не мешало. Мы часто ссорились, но как-то не особо важно и совсем незначительно, по пустякам: разбитая тарелка, не покормленный кот и не выключенный перед уходом телевизор - все это его раздражало и он начинал хмуриться, несильно бил меня полотенцем и заставлял делать. Я же, пересиливая всепоглощающую лень, делал все, что он мне говорил. Мы всегда весело проводили свободное от учебы время: ходили в кино, гуляли и несколько раз даже запускали воздушные фонарики, загадывали желания. "Пожалуйста, никогда не покидай меня," - в последний наш раз я загадал именно это. Тогда я был действительно счастлив видеть его лучащееся весельем лицо, широкую улыбку - от этого всего не улыбаться не мог и я сам. Своим дружелюбием и оптимизмом он, словно лучик солнца, притягивал к себе взгляды и людей, заставлял улыбаться и остальных, и тогда я даже не думал о том, что на его чистом светлом лице могут отражаться такие эмоции: злость вперемешку с обидой такой сильной, что ему хотелось высказать все в лицо, обидеть как можно сильнее. Но даже тогда он сдержался и, бросив напоследок "Это я во всем виноват", ушел. Это был последний раз, когда я его видел и последние слова, которые от него услышал: он сменил номер, куда-то уехал. Он просто больше не хотел испытывать ту боль, которую уже однажды пережил из-за меня, он боялся повторения этого. Но любил даже после этого. Телефонные гудки уже в миллионный раз оповещали о том, что в квартире или никого нет, или меня просто не хотят слышать. Я пробовал звонить на стационарный телефон в нашей все еще общей квартире, но он не брал. Ключи от нее мне отдала соседка, сказав, что лучше бы я приглядел за своим парнем - слишком бледным и осунувшимся он ей показался. Все в этих нескольких квадратных метрах напоминало о нем: от вымытых до блеска полов до стоявших на подоконниках цветочных горшках. Тогда я злился на всех: на себя, на него, на этих чертовых соседей и даже на кота, который скребся за окном, прося впустить его в теплоту дома. *** Изображение за стеклами моих окон все больше тускнело и становилось более размытым. Кот мирно мурлыкал у меня на руках, пригретый теплом чужого тела. Прошло уже три месяца, а ты так и не взял трубку, не вернулся в квартиру и вообще никак не показывался. Но мне хватило и того, что я знал, что ты в порядке - найти контакты твоих родителей не составило особого труда. Они всегда относились ко мне неплохо, поэтому и помогли. Теперь у тебя есть отличная собака - симпатичный мопс. Ты ведь никогда не любил крупных животных. А еще у тебя появилась маленькая сестричка. Та, кого тебе теперь есть оберегать. Но мы оба все так же бесцельно живем, цепляясь за наших родных, которые единственные могут заставить нас снова улыбаться и быть самими собой.