Болит там, где никому не видно.

Все, что у меня есть – это мать(надо сказать ей спасибо, ведь она в одиночку оплачивает мои процедуры и неизменно, каждый день приходит ко мне в палату с пакетом апельсинов и улыбкой)и дневник, этот самый дневник, который иногда больше напоминает записки сумасшедшего. Ну да, в какой-то степени я не совсем здоров в плане психики, да и кому какое дело до этого, если я не выхожу за пределы палаты уже который год и вообще не разговариваю? Никому не важно, с какими мыслями я засыпаю под утро и как не хочу просыпаться. Какая разница, что творится у меня в голове, если на мне клеймо. Параплегия. Паралич нижних конечностей, да и еще в комплекте с отсутствием речи. Вот в такие моменты ты и понимаешь, что друзей у тебя нет и никогда не было, а девушка, та самая, что клялась тебе в вечной любви, сейчас сладко спит в кровати другого и видит, наверное, уже десятый сон. Хотя, я ее не виню, кто знает, как бы я поступил в данной ситуации. Надо же, уже светает(пять утра как-никак) и скоро медсестры, смотрящие на меня сочувствующим взглядом, начнут разносить завтрак. Они иногда успокаивают меня по ночам(забыл сказать, мне снятся кошмары, связанные с той аварией) и скромно садясь на край кровати, поют мне колыбельные. Да, пусть и звучит по-детски, но в сочетании с валерьянкой это дает результат. Когда мне становится совсем плохо, я, активно жестикулируя, подзываю Нину(одну из медсестер) к себе и рисую ей на запястье разбитое сердце, это что-то вроде нашего с ней условного знака, тогда она садится рядом и просто молчит, иногда напевая песни из старых-добрых мультфильмов. И самое комичное, что мне становится от этого легче. Она одна знает мою историю, я помню, как дрожащей рукой записывал на листке бумаги давний отрывок из своей жизни, который все никак не выходит из моей головы. Помню, как написал тогда абсолютно все, для обычных людей это называется «выговориться». Я чиркал на бумаге свои не совсем аккуратные буквы, там было все, абсолютно все. Весь тот ужас, что я пережил, около полумесяца назад держала в руках Нина, с трудом пытаясь разобрать мои буквы. Но, как ни странно, она все поняла, и, сказав, что скоро вернется, пулей вылетела из палаты. Вернулась она уже со свечой и железной тарелкой. И, опустив всю мою писанину в тарелку, она отдала мне все в руки вместе с зажигалкой, сказав: « Смелей, пора избавляться от этого всего, Вань» Я сжег эти несколько листов, но не воспоминания, хотя потом еще несколько дней боялся рисовать на запястье Нины наш условный знак. Я не хотел огорчить ее своей депрессией, поэтому устало отводил глаза, когда Нинок приходила в палату с завтраком. Ах да, забыл сказать, она ушла, ушла из моей жизни неделю назад. Ее уволили, я не особо знаю все подробности этой истории, но медсестры говорили что-то вроде «не дала шефу, вот ее и погнали». Я снова один и меня уже не пугает это состояние, можно сказать, что одиночество «вошло в привычку», но, если быть точнее, то оно меня не покидает. Да, есть мать, но ей и так тяжело, еще и сын-инвалид на иждивении, которому постоянно нужно оплачивать счета за лечение. Думаете, я не пробовал покончить с собой? Пытался наглотаться таблеток, но исход был не таким, как хотелось. Помимо этой больницы, вида от которой меня уже воротит, меня упекли под наблюдение психиатра. Тогда в моей голове стаей неслись мысли вроде «Люди, опомнитесь! Я немой!» Но все же теперь каждый вторник я письменно рассказываю о том, что меня тревожит и темноволосая женщина в очках(мой психиатр) около получаса сидит на моей постели, склонив голову к листку. Потом она выносит давно уже очевидный вердикт « Депрессия, связанная с нынешним состоянием». «Да ладно?!», - хочется закричать мне, но я лишь утвердительно мотаю головой. Смотрю на часы, что около кровати. Семь утра. Сейчас придут с завтраком надоедливые медсестры. Закрываю на пару минут глаза( устал всю ночь смотреть в потолок) и слышу топот приближающихся шагов. Открываю глаза, и взгляд мой устремляется на дверь. В дверном проёме я вижу темноволосого парня с четко-очерченными скулами и ярко-синими глазами. Он робко переминается с ноги на ногу, явно смущен. Но вдруг взяв себя в руки, он решительно подходит ко мне и присаживается на стул, что возле меня. « Привет, меня зовут Богдан, -медбрат расплывается в улыбке,- я теперь вместо Нины. Хочешь, я принесу тебе завтрак?»