Леди Джок

      — Ты же все съёмки сорвал, ты это хоть понимаешь? — Мэй мечется по комнате не хуже снежной бури, расшвыривая в разные стороны все, что плохо лежит или недостаточно прочно привинчено к полу. Грозная донельзя, хоть сейчас в блокбастер вставляй. Джоку стыдно признаться, но в присутствии такой Мэй парня с невыразимой силой тянет испуганно поджать хвост, чудом не опозориться получается.       — Что-нибудь расскажешь в своё оправдание? — острый ноготок упирается Джоку в грудь, того и гляди, насквозь проткнет. — Может, ты в гримерке увидел зверски ядовитую тропическую осу? На каких межгалактических ракетах ты вылетел вон из студии?       «Тропическую осу», можно сказать, парень как раз узрел. «Оса» была мистическим образом втиснута в узкие до натужного хруста облегающие брюки с блестками, имела губки бантиком, а брови — удивлённо приподнятой ниточкой и надвигалась на Джока с душными сухими красками в руке. Тогда-то парень и врубил отчаянную заднюю передачу, оставив Мэй вытягивать съёмки рекламного ролика на хрупких девичьих плечах. Но внятно обрисовать эту ситуацию вряд ли выйдет, и Джок ограничивается тем, что не вполне отчётливо бубнит: — А чего он ко мне с косметичкой полез? Гейство, блин, какое-то.       Ещё бы этой, как ее, плойкой в глаза прицелился. Типа, замри или буду жечь. Только элементов садо-мазо там в гримерке и не хватало, уж поверьте на слово.       На несколько мгновений Мэй замирает, пристально разглядывая Джока — видно, сканирует, правду её бойфренд говорит или придуривается. А просканировав, оседает в кресло и начинает хохотать. Да так заразительно, что углы губ, игнорируя любые хозяйские приказы, сами собой разъезжаются в ответной улыбке.       — С ума сойти, Джок, вот же ты дурачок, — заливается Мэй. И хорошо, и пусть хохочет — значит, злиться перестала. Верный знак, верняк наиточнейший. — Это же гример был, не знаешь разве такой профессии? Он должен был так тебя раскрасить, чтобы ты в кадре красиво смотрелся. Гладко и без прыщей.       — А не про него мои прыщи расцветают, — огрызается Джок, вызывая новый взрыв хохота со стороны девушки. — Мэй, ну честное слово, ты бы его видела! Ему только левретки в розовом комбинезончике не хватало под мышкой для полного финиша. Я таким кадрам себя доверять не готов, и не проси.       — Вот так и делается. Видишь? А ты трагедию развел на пустом месте, — кисточки разных размеров и форм бойко сменяются в руках Мэй, то гладят по щекам и подбородку, то выводят прохладные узоры на веках… малюют, одним словом. — Посмотри в зеркало, сам проверь. Разве так не красивее?       — Как с плаката, — не удерживается было Джок, ошалело моргая на своё отражение. Но тут же вспоминает, что он вообще-то всю эту мазню критикует и крушит, и оттягивает перемазанное синим порошком веко, разглядывая внимательнее: — Нет, ну подожди, разве это тоже я? Вот ещё. Мадаму какую-то мне показываешь.       — Не «мадаму», а леди, дурашка, — с улыбкой поправляет Мэй. И бережно целует в лоб. — Леди Джок — чем плохо?       — На «леди», возможно, соглашусь. Секунд на тридцать в день, — бурчит Джок, пытаясь понять, что такое персиково-кремовое в результате манипуляций девушки оказалось рассыпано по его щекам. И, в одно мгновение сменив тон, почти жалобно спрашивает: — Мэй, а оно все теперь точно отмоется? Ну, чего ты опять смеёшься? Что — нет, что ли? …