Я расскажу им

Он любит всё контролировать, окей? Держать руку на пульсе. Возможно, даже чувствовать себя главным. Совсем немного. Или?.. Да, хорошо, – много. Кон-тро-ли-ро-вать… По слогам про себя повторить, раскатать сначала на языке, а после и по нёбу размазать. Протянуть послевкусие. Прикрыть глаза… Податься назад и, отмирая, ощутить жар распростёртого под ним тела. Закусить губу и привычно зардеться, пальцами несмело касаясь литых мышц на чужой груди. Самыми кончиками вверх, к трапеции и, указательными зацепив шею, провести по трицепсам, двинуться выше, чтобы, склонившись, сжать закованные стальными браслетами запястья. Легонько, прямо поверх металла. Вздрогнуть, прижавшись влажными губами к чужим, сухим, и выпрямиться. Сжать бёдрами широкий торс и, качнувшись назад, ощутить прикосновение головки к ягодице. Он любит всё контролировать, окей… И он сверху в каком-то смысле. Сверху, верно? В лофте темно, свет уличных фонарей не дотягивается. Темно для Стайлза, но не для Дерека. И это бесит. Бесит чувствовать себя слабым человечишкой даже сейчас, даже не улавливая отблеска голубых глаз. Он не чувствует зверя, нет, только внимательный взгляд из-под полуопущенных век. Дерека-человека, не оборотня. Того Дерека, который позволил приковать себя, перед этим чмокнув поджавшиеся губы нервного мальчишки. Стайлза это просто бесит. Бесит, блять! Бесит идиотская нежность и ласковые словечки, бесит то, как Дерек трясётся над ним, словно он… девчонка. Очередная хрупкая Пейдж. Но Стайлз не Пейдж, ясно?! Стайлз не хрустальный и не распадётся кусками от пары звонких шлепков. И, господи пресвятой боже, не грохнется в обморок, если Дерек вдруг зажмёт его где-то помимо запертого на все ёбаные замки лофта. Стайлз даже не сучка Дженнифер, с которой Дерек трахался на этой же самой кровати. Наверняка. И тоже, врубив свой ебучий контроль, не позволял себе расслабиться хоть на секунду. Бесит. Бесит. Бесит! Стайлз выпрямляется и медленно выдыхает, поведя плечом. Откидывается назад, ладонями сжимая колени Хейла. А тот только размеренно дышит, не торопит, словно это и не его смазанный член то и дело елозит по бледной коже Стайлза, словно ему вовсе не хочется побыстрее оказаться внутри растянутой горячей дырки. Стилински не чувствует его нетерпения. Он вообще не чувствует, что Дерек хочет его хоть сколько-нибудь. Покачнуться ещё пару раз, выгнуться, ладонью сжав тёплый пульсирующий орган, дразняще провести от головки до основания и, изогнувшись, направить его в себя. Жмурясь, проталкивая, насаживаясь. Принимая по сантиметру, желая поглотить весь, до самой мошонки, и как следует объездить его. Но больно, несмотря на подготовку и то, что он уже давно никакой не девственник. – Детка… – ОстановисьТебеБольно шепчет Дерек, и Стайлзу до мерцающих перед глазами алых вспышек хочется съездить ему по морде. Ещё и ещё, пока грубая, как наждак, щетина не сдерёт руки, а волк не перехватит пальцы, чтобы вытянуть боль. Ах да, он же прикован к спинке кровати, точно. Иначе давно бы завернул мальчишку в шёлковый плед и, притащив какао, уговорил попробовать позже. "Я боюсь навредить тебе, Стайлз". И видит дьявол, самому Стилински куда больше вкатывало, когда привычным было "Мои зубы – твоё горло", "Ты меня бесишь, идиот" и "Съеби, пока я сам тебя не ушатал". Это было горячо… Горячо настолько, что Стайлз мог часами фантазировать, запершись в ванной, как именно и в каких позах Дерек сделает ему больно. Но для Хейла он, скорее, слабый человечек, нечто хрупкое, чему легко можно навредить. Девчонка. Жмурится и, максимально расслабившись, садится полностью, тут же начиная ёрзать, превозмогая тянущую противную боль в мышцах. – Хватит. У тебя даже не стоит. И он замахивается даже раньше, чем успевает об этом подумать. Раз – и ладонь сжимается в кулак. Два – и костяшки чертят по колючей скуле. Три – Стайлз замахивается ещё раз. – Заткнись, ясно?! Просто, блять, завали свою волчью пасть и лежи! Дышать, дышать ртом, начать двигаться, привставая, выпуская из себя член, принимая его назад, ощущая, как горят пальцы. Становится лучше, намного терпимее, даже приятнее, и жар, опутывающий только повреждённую руку, пробирается куда-то под рёбра, а оттуда, словно жидкие краски, медленно стекает вниз, к животу. Лоб мокрый, пряди липнут… Лучше, намного лучше. Стайлз смеётся, закусывая губу. Откидывается и, выгнувшись, почти позволяет своему телу освободиться, но тут же назад, звонко ударяясь кожей о кожу. Охуенное ощущение. Заполненности. Жжения в донельзя растянутых мышцах. В поджавшихся яйцах и липнущем к животу члене. Теперь хорошо. Он всё исправил. Почти всё. – Дерек… Скажи, Дерек, ты никогда не думал, что я могу… могу просто сдать тебя? Папе, Скотту, стае и даже твоему ненормально живучему дядюшке? Что, если я расскажу им… расскажу им всем, что ты ЗАСТАВЛЯЕШЬ меня делать это? Трахаешь, зажав ладонью рот и угрожая свернуть шею… Что, если так, Дерек? Если расскажу им?.. И каждое новое слово даётся легче, свободнее, толчки становятся всё быстрее и хаотичнее. Стайлзу безумно хочется подрочить себе, но он как хороший мальчик держит ладошки на бёдрах, впивается ногтями в плотную кожу. Ведёт сильно, ведёт так, что он больше не в состоянии сдерживать весь тот безумный поток мыслей, что роится в его бедовой голове. Так, что тьма, вылезшая невесть откуда и поселившаяся в его груди благодаря трухлявому друидскому пню, выглянула из своей каморки и давит, д-а-а-авит, развязывая язык… – Что, если… – Завязывай с такими играми, – зло шипит молчавший до сего момента Дерек, и его голос звучит просто… восхитительно. Стайлз знаком с каждой из этих интонаций и жадно впитывает их, жрёт воспалённым сознанием и буквально смакует, прокручивая в голове. Мало. Этого мало. – Расскажу, – шипит, сбиваясь и коверкая слоги. Шипит, извиваясь, насаживаясь так быстро, что вполне может сломать Дереку член. – Расскажу отцу, как ты трахаешь меня в рот, а после кончаешь на зарёванное лицо. И картинка столь яркая, что он задушено стонет, едва не кончив, краем уха лишь уловив злобное предостерегающее рычание. – Заткнись и слезь с меня, – цедит оборотень, и Стайлз даже наклоняется пониже, ладонями опираясь о литые плечи, чтобы получше разглядеть перекошенный рот. – Как думаешь, кому все поверят? Оборотню без стаи или его жертве? Кому поверит Скотт? Он знает, на что давить, знает, как выбесить волка, и идёт ва-банк, не забывая мерно работать бёдрами, удерживая неторопливый темп. Он знает… И повторяет нараспев, сжимаясь вокруг заполнившего его дырку члена: – Я расскажу им, Дерек. Расскажу, как умолял тебя, как отбивался… Как ты кончал глубоко внутри, используя мою кровь вместо смазки… Тонкая цепочка наручников рвётся сразу, с коротким металлическим лязгом. Вот он всё ещё сверху, трахает себя, покачиваясь на невозможно горячем, разозлённом мужике, а через мгновение – снизу, лопатками проезжается по влажным тёплым простыням, глядя прямо в морду разъярённому оборотню с длиннющими клыками и колючими бакенбардами. Да… Едва не задыхаясь от восторга, и тут же словно паук облепляет свою жертву. Да… Нетерпеливо ёрзает под ним, почти захлёбываясь желанием облизать эти чёртовы выпирающие острые штуки. Да… Ощущая, как крепкие ногти впиваются в его бёдра. Наконец-то ощущая зверя. Кожей. Всем своим существом. Края дырки печёт, и Стайлз едва не воет от предвкушения, зная, что сейчас, что наконец-то… Ему вставят не как хрупкой девчонке. Поимеют так, как он того заслуживает, позволят почувствовать, что он сможет выдержать это. Что может упиваться и ловить от этого кайф. Нетерпеливо скулит, разводя ноги шире, удобнее закидывая голень на бедро оборотня. Открываясь. Возьми, накажи, поставь на место! Когтистая лапа проходится по бедру, стекая на поясницу и задницу, сжимает правую ягодицу, приподнимает и… Стайлз кричит в голос, прогибаясь в спине едва ли не до хруста позвонков. Много, резко, очень горячо. Он захлёбывается восторгом и болью, совершенно не разбирая, чего больше, чем топит. Зверюга скалится прямо ему в лицо, касаясь уродливым носом родинок и нежной кожи. Скалится и долбит его, как Стайлз представлял в своих мокрых фантазиях. Представлял и дрочил прямо через трусы, фантазируя, как Дерек заставит его делать это. А после прикажет натянуть штаны, так и оставшись мокрым. Смазанным. Или как заставит его усесться в кресло и, закинув ноги на подлокотники, показать всего себя и как он работает над тугой розовой дыркой, как трахает сложенной лодочкой ладошкой, старательно пропихивая внутрь четыре пальца. Как… Стайлз с удовольствием воет, кричит, срывая голос, и короткими человеческими ногтями чертит по мокрой спине оборотня. Щедро линует, впиваясь так сильно, как только сейчас может. Кончает, головкой елозя по литым кубикам пресса, и, снова становясь хорошим мальчиком, сжимается вокруг члена Дерека, утягивая и его за собой тоже, не позволяя вытащить в последний момент. Чувствует, как обжигает внутри разлившимся теплом, и только после ползёт чуть выше, чтобы и сверху попало тоже, растеклось между ягодиц и попало на простыни. Пальцы дрожат и словно неловко вылепленные малюткой Скоттом корявые сосиски в третьем классе. Зарываются в короткие чёрные пряди и тянут на себя уже вполне человеческое лицо. Только глаза всё ещё мерцают голубым. Но это пройдёт после того, как Стайлз поцелует солёные губы и позволит чужому языку как следует поиграться с его ртом. Лениво, настолько медленно, насколько хватит запаса воздуха в лёгких… Дерек смаргивает, привстав на локтях, и вместо неоновых фонарей Стайлз видит только очертания его век. Всё, что можно выхватить в скудном лунном свете. Смотрит секунду-другую и утягивает назад, удовлетворённо ощущая, как колючая щека прижимается к его выпирающей ключице. – Я вырву тебе глотку, если не бросишь свои шутки, – сонно угрожает Дерек, удобнее перехватывая его поперёк торса. Мальчишка только кивает, ощущая, как саднят длинные царапины, оставшиеся на его бёдрах, как липнет к коже остывшая сперма… ощущая себя куда более живым. – Я расскажу им о нас… Когда-нибудь, – шепчет он в ответ, но оборотень уже спит. "Я расскажу им…" – засыпая, всё катает на языке. Расскажу… Засыпая, скрип петель открывающейся двери слышит. Глубоко. В груди.