Miss Right

Странно, но Юнги отходил после пьянки довольно быстро, может, потому что спал до обеда. Но при этом пил он редко. А вот Джину, развалившемуся на другой половине дивана было совсем худо. И Юнги ощутил, что вчера пил, только когда поворот ключа в скважину входной двери отразился рвущим мозг звуком в голове. Он, лежа, свесил голову с дивана и увидел Йези вверх ногами, стоящую с недовольным лицом. — Быстро ты мне замену нашел, — фыркнула она и прошла на кухню, чтобы поставить чайник. Юнги поднялся и исподлобья посмотрел на по-хозяйски рассевшуюся у стойки Йези. — И чего ты вернулась? — Я тут тоже живу и оплачиваю квартиру, поэтому… — она пожала плечами, при этом демонстративно даже не удостоив Юнги взглядом. — И как мы будем с тобой жить под одной крышей? — А ты представь, что мы расстались, — фальшиво мило улыбнулась девушка. — Но мы не встречались. — Тогда и проблемы нет. Йези ожидала этих слов, поэтому едва ли дала ему понять, что вчера плакала в далеке от него, как раз из-за того, что он совсем ее не воспринимает, как кого-то, помимо шлюшки. А Юнги не ожидал такой холодной реакции от своей давней подруги (и немного любовницы), которая по его мнению была к нему привязана сильнее, чем сейчас звучал ее равнодушный ответ. — Так мне можно водить баб? — И даже парней, — подмигнула Йези озадаченному Юнги и указала взглядом на Джина. И Джин под заглухающий звук чайника начал разлипать глаза и бубнить что-то себе под нос про головную боль. — Добрый день, Сокджин, — кивнула она парню, для которого еще была мутными пятном, а затем ушла с чашкой чая в свою комнату. — О, Йези, — сообразил Джин, когда уже спина девушки исчезла за дверью. — Я пошел. — Сокджин совершил большую ошибку, быстро вскочив на ноги. — Да сиди ты, — с жалостью наблюдая за упавшим на мебель друга, произнес Юнги. — Тебе все равно идти некуда. Чимин хорошо поспал, решив сегодня снова не идти на пары, по пробуждению провалялся еще какое-то время и наконец вышел «в свет», а точнее в залитую светом гостиную, перетекающую в кухню. Сонная пелена мигом сползла с глаз и рассудка, когда парень увидел Юру, идущую из ванны с корзиной белья. Она же ничуть не удивилась ему и только одарила суровым взглядом. У Чимина в голове пронеслось истеричное «спалился», за сим все — мозг отключился. — А ты почему дома? — промямлил Пак. — Стоит ли задавать тебе тот же вопрос? — Юра поставила корзину на пол и сложила руки на груди. Чимину она напомнила его сердитую маму. Чимину стало страшно, но своих привычек с детства он не растерял. Парень, еще не успев достаточно близко подойти к Аен, положил руку ей на бедро и состроил моську альфа-самца. -Пак Чимин, да что такое! — вскрикнула девушка, оттолкнув парня легким девичьим толчком. — Ты меня обманывал все это время… Но ты даже не раскаиваешься. Как давно ты не появлялся на парах? — Да что такого? Закрою я пропущенные дни. — Пак напрочь отказывался верить, что из-за учебы Аен будет так злиться. И даже… почему в её взгляде так много разочарования и обиды? Да нагонит он. — Ты совсем не понимаешь. Дело не в пропусках, а в твоем вранье. Ты мне врал, даже не краснея, а сейчас не понимаешь, что натворил. И так всегда. — Она, увидев его глупую улыбку типа «Да не раздувай слона из мухи», указала ему на нее. А Пак все еще не хотел быть серьезным. — Ладно, больше врать не буду, — хихикнул он, состроив пафосную физиономию аля британец, поющий «Боже, храни королеву». — Дело не только в этом. Твои ошибки известны, а твои исправления одноразовые. Тебе нужно сменить сразу мозг, Пак Чимин. Ты не учишься, не работаешь, дома пальцем не двигаешься даже. Ты только ешь, играешь и несмешно шутишь. — Не только это… — поиграл парень бровями. — Ах, да, еще «Аен, давай пошалим». Чимин, тебе нужно начать делать что-то, понимаешь? Тебе двадцать, и это уже не смешно. — Лицо Чимина наконец приобрело серьезное выражение, даже напряженное, и у Аен появилась надежда, что он все-таки ее понимает. — Знаешь, мне серьезно неловко говорить с подругами и коллегами о парнях, потому что у меня ты, а у них — взрослые состоявшиеся в жизни мужчины без глупых улыбок на лице. — Если… у меня так много недостатков, почему ты со мной встречаешься? — Чимин сжал зубы и, сузив глаза от негодования, посмотрел на девушку. — Почему до сих пор с таким придурком, а? — Потому что я тебя люблю, — обреченно выдохнула Аен. — И что же мне теперь делать, когда я узнал, что я такой весь порочный, а ты меня любишь? — Чимину уже совсем не было смешно. Он был зол. Он не любил критику, никогда в жизни; это больная тема. И будучи бабником и кутилой, он никогда не слышал упреков, только возгласы восхищения. А заведя постоянные отношения с Аен, он расчитывал, что вся та бывшая прелесть удвоится. Но не тут-то было. — Представь, что мы расстались. Представь, что тебе больше никто не будет стирать вещи и готовить. — То есть вернуться к жизни, какой я жил 3 месяца назад? — Да, только без шалав, попрошу. — Аен предупреждающе стрельнула взглядом в парня и с корзиной направилась на балкон. Теперь Юнги не любил Джина еще больше, хотя не больше, чем Йези. Он понял, что ревнует, и это его угнетало, унижало перед самим собой. Поэтому он не мог подать виду, чтобы еще и перед Йези унизиться, поэтому не мог выгнать Сокджина прямо сейчас одним ударом в челюсть. Но больше всего его злило то, что он не мог понять, что у Йези в голове, хотя раньше он думал, что на все сто знает свою подругу. Или же для него знания о ней заканчивались на её особых зонах, которые он атаковывал по ночам. В любом случае, как бы серьезно он к ней ни относился, парень всегда знал, что это не взаимно. Ведь нужен безработный поэт, такой волевой и уверенной в себе, амбициозный и живой, в противовес консервативному и ленивому Юнги? Но почему она так была зла, когда он сказал, что вместе с ней только потому что она рядом, просто попалась под руку? Ну если, блять, так и есть, что ему еще говорить? А теперь она спецом, Юнги на зло, заигрывает с Джином, который еще дурачка включил и как бы не понимает, что происходит вокруг. — Ой, не смешно, — ткнула Йези Джина в плечо. Юнги наблюдал за «счастливой парой», сидя за своим столом, делая вид, что работает. Йези и Джин сидели на диване, слишком близко для подозрений, но слишком далеко для явных выводов. Они смотрели какой-то матч, периодически залезая в миску с орехами и соприкасаясь руками. Юнги замечал каждую деталь: прикосновения, улыбки, подмигивания, уменьшение расстояния между телами. А ведь Йези правда нравилось смотреть спорт, поэтому Мин не мог сказать, что она притворяется, ей правда нравилась компания Джина. Но ведь раньше она только с Юнги это делала. Они условились только не приводить в дом других, в остальных случаях изменой ничто не считалось. Да и понятия измены вообще вводилось шутки ради, они ведь не встречались, просто были друзьями. Но она нарушила свое обещание, а значит, Юнги тоже сегодня нарушит. Возьмет и прямо при ней выкурит пачку. Сокджин был не дурак, прекрасно понимал все эти улыбочки и прикосновения Йези на зло Юнги. Он подыграл немного, а затем ушел, когда стало совсем невыносимо. Он соскучился по Сонен, и не мог себе простить, что дошел до того, что не может увидеть ее просто по одному желанию. Но он пришел к ней. Стоя под дверью, думал, что можно сказать. Как объяснить, что все, что она видела — чушь, что он ей верен, несмотря на то, что Хеджон его уже месяц соблазняет. Как ей доказать, что его слова о возможной измене — шутка? Всего сутки прошли, а он так отвык от её лица. Такого красивого и знакомого, откуда-то из прошлого, светлого и любимого прошлого. Она встретила его заплаканным лицом, и Джин, увидев его, забыл все подготовленные слова. Он раньше не видел ее дрожащих губ и красных глаз, он не знал, что она вообще плачет. — Ты плачешь… «Каким дерьмом я являюсь, раз заставил железную Сонен плакать?» — подумал Джин. — А ты думал, я не умею? — осевшим голосом кинула она ему упрек. — Зачем ты пришел? — Я хотел увидеть тебя. — А что, она уже надоела? — Нет никакой ее. Эта девушка просто выводит меня уже долгое время, можно сказать, домогается. — А ты бедная, маленькая девственница-жертва… — Нет. Послушай… — Джину не хотелось распинаться в коридоре.- Можно я войду? — Нет! Ты не войдешь, — в раздавленной и заплаканной Сонен на минуту проснулась стойкая и независимая женщина. Но тут же угасла, как и громкость голоса. — Уйди, пожалуйста… Сокджин не послушал, наверное, потому, что это сказала ему слабая Сонен, которая и уверена то не была в своих словах. Он вошел и закрыл за собой дверь. Сонен кинулась на него со своими девичьими кулаками, но он прижал ее к себе, и она вскоре тихо стучала в его грудь. — Я всегда тебе был верен, — шептал он ей в макушку, сильнее сжимая в объятьях. — Ничего не было, ты должна поверить. Если любишь меня… Потому что я люблю. Сонен, позволяя слезам скатываться по лицу, потянулась к губам парня. Он помнил, когда они были друзьями, она говорила, поцелуй лучше всего расскажет о чувствах, она говорила, что всегда узнает, когда он ее разлюбит. И он коснулся ее губ тогда, когда она, из-за истерики часто вдыхая и выдыхая воздух, как раз выдохнула все без остатка. Сонен совсем ослабла, повиснув у Сокджина на руках, а он коснувшись ее искусанных губ ещё четче осознал, как соскучился и как надолго попал к ней в рабы.