— Я не приходил к тебе в школу?
Какая точная фраза, но Криса она почти не задела. Да, Лео никогда не интересовался школьными делами Кристофера. Как с этим обстояли дела у старшего брата, маг не знал, да и не интересовался этим.— Или забрал любимую игрушку?
Еще больнее, еще обиднее. Лео, как-будто издевался, играя на чувствах парня. Этот случай имел место. Детские обиды — самые сильные. Любимчиком отца всегда был Вайет. А этот огромный плюшевый медведь был подарком на пятилетие от тети Фиби и предметом зависти Вайета, который впал перед отцом в истерику, требуя именнно этого медведя.— Или я больше уделял внимания Вайету?
Эта фраза, сказанная до безобразия спокойным голосом, с легкой улыбкой на устах и вывела из себя полухранителя. Он попал. В самую точку, в самое сердце. Крис не мог простить себе эту вспышку ярости, приступ неконтролируемого гнева. Стыдно перед беременной мамой, которой пришлось усмирять разбушевавшегося сына. Ей нельзя волноваться… Как он будет смотреть теперь ей в глаза? Да, отец виноват, но мама не заслужила видеть подобное поведение. Ваши силы — ваши эмоции. Этот постулат он усвоил еще с пеленок и как мог старался следовать ему. Но сейчас Кристоферу было противно от самого себя. В глазах щипало от навернувшихся слез, хотелось просто разревется, как когда-то в детстве. Безудержно. Но он сдерживался. Никто из близких не должен видеть хоть одну слезинку, а уж тем более море слез. Он просто не имеет на это права. А если его позовут? Зареваный хранитель — вот будет потеха для демонов! Сдохнут просто от смеха! В переливчатом перезвоне на мосту появился Лео собственной персоной. Только его сейчас не хватало. Крис поднял голову, устремив взгляд в звездное небо. — Может, поговорим? — сходу предложил блудный отец. Ком встал в горле, воспоминания нахлынули разом. Ненависти уже не было. Была обида. Горькая, всепоглощающая обида. — Не о чем, — откликнулся полухранитель. — А я думаю — есть, — Лео не сдавался и не собирался уходить просто так, без отчета, — Нам надо поговорить. — Мне все равно, — отозвался полуангел, глядя прямо перед собой. — А мне - нет, — продолжил Лео, — Ты мой сын, Крис. И я должен знать, в чем виноват. Предательская слеза все же покинула пределы глаза, застыв на нижней ресничке. Крис отвернул голову от отца, смаргивая ненужную влагу. Не хватало, чтоб отец видел, как сын дал слабину, показал себя с иной стороны! Лео ждал ответа. Скрывать больше не хотелось. Крис не стал сопротивляться и отмахиваться. Не в том настроении он сейчас. — Тебя никогда не было рядом. Ты был рядом со всеми. С мамой, с Вайетом, со старейшинами, — ответил полухранитель. В голосе звучала обида и упрек. — Но не со мной. У тебя просто не было времени, — Кристофер выжидающе смотрел на отца, ожидая его реакции. Лео несколько секунд молчал, обдумывая слова сына из будущего. Крис ждал. В голове роились воспоминания, картинки прошлого снова вставали перед глазами. — Может ты пришел из будущего не только, чтобы спасти Вайета? — сделал свое предположение Лео, — Может ты пришел, чтобы простить меня? Эгоист! Снова думает лишь о себе! На чувства младшего сына ему плевать. Как всегда, впрочем. Обидно. — Сомневаюсь, — произнес Крис, перемещаясь. В его голосе звенели слезы, но Лео, кажется, этого не заметил.***
Полухранитель переместился в розовый особняк, упав ничком на чердачный диван. Он уткнулся лицом в упругую диванную подушку и дал волю слезам. Мама с Вайетом в Школе Магии, тетушки развлекаются в P3. Он не сдерживался, рыдая навзрыд, как ребенок, слегка заглушая рыдания подушкой, обнимая ее. Сегодня был трудный день. Один из самых тяжелых. Хуже было только тогда, когда он потерял Бьянку. Он устал сдерживать себя, показывая зачарованным не свои истинные эмоции, а ту маску, что он нацепил на себя. Это выматывало, выдавливая все соки. Слезы катились по щекам, впитываясь в ткань подушки, не собираясь останавливаться. Глухие рыдания медленно сошли на нет, уступая место горьким всхлипам. Он плакал, и, кажется, становилось немного легче, словно с плеч снимали тяжелый груз. Вернее, малую часть его. Ведь вопрос со спасением брата был пока не решен. Хотелось кому-то выговорится, уронить голову на плечо и говорить, говорить, говорить. Все то, что тревожит. Раньше таким плечом была Бьянка. Или дедушка. Но вываливать свои откровения на Виктора было бы неверным. Он и так уже знал слишком много. Крис открыл ему свою главную боль. Совсем рядом послышался переливчатый перезвон. Это мог быть отец или Пейдж. Никого из них видеть не хотелось. Да и представать перед ними в подобном виде, с припухшими от слез веками было как-то неловко. Даже стыдно. Маг осторожно приподнял голову. Рядом с ним возле дивана стоял маленький Вайет, с любопытством глядя на брата. — Чего тебе, мелкий? — Крис наскоро вытер рукавом слезы, принимая сидячее положение. И сам улыбнулся своим словам — назвать старшего братца мелким. Когда еще доведется! Вайет протянул руки темноволосому хранителю, требуя взять себя на руки. Крис посадил братишку к себе на колени, приобняв его. Малыш вывернулся из объятий, вставая на ноги на коленях. Лицом к лицу к брату. Ладошкой он провел по щеке полухранителя, смахивая слезу. На мгновение показалось, что ребенок смотрит на него удивленным взглядом, как бы говоря: «Ты что плачешь? Но ты же уже большой!» — Так, а мама знает, что ты сбежал? — с долей строгости в голосе поинтересовался Крис. — Так нельзя, Вайет. Мы с тобой не будем волновать маму. Кристофер поднялся с дивана, держа на руках малыша. Он подошел к зеркалу, пытаясь оценить свой внешний вид. Немного припухшие и покрасневшие от слез веки, намокшие волосы, слегка покрасневший кончик носа, как у Пайпер, когда она плачет. Красавчик, просто красавчик. В таком виде не избежать распроссов. Наскоро умывшись, хранитель переместился в Школу, надеясь остаться незамеченым. В комнате, которая была отведена Пайпер и малышу, никого не было. Полуангел прислушался к своим ощущениям, пытаясь почувствовать волнение матери. Но ничего такого не ощущалось. Видимо, пропажу ребенка еще не успели обнаружить. Он посадил брата в кроватку. Уходить не хотелось. Крис стоял, склонившись над ним, оперевшись на бортик кроватки. Чувство одиночества и безысходности медленно отступало на второй план..