Любовь не выбирает времени

— Ты мне не нужен, Стайлз. Ты просто неприятное дополнение к Скотту, которое приходится терпеть только потому, что у нас с ним общие дела. Слова больно царапают комок мышц, называемых сердцем — Дерек впервые решил заговорить о том, что происходит между ними, но Стайлз считает — лучше бы молчал. Лучше бы, блять, просто игнорировал, как делал всегда до. Лучше бы, блять, просто въебал — было бы не так больно, как сейчас. Слова выжигаются на подкорке, принося с собой острое жжение и тупую боль, моментально покрываются плотной корочкой, намекая, что вот это — навсегда: не забудешь, не отречешься — будет болеть так, что станет невыносимо от собственной жалости и никчемности. Это — твоя и только твоя ноша; носи ее, блять, с достоинством. Кто-нибудь еще может похвастаться шрамами на подкорке головного мозга? Стайлз глотает слезы обиды, не позволяя им наполнить глаза, не позволяя чувствам выползти наружу, но знает — бестолку. Не тогда, когда перед ним оборотень со своим обостренным волчьим нюхом и чувством выполненного долга. Растягивает рот в шальной улыбке, понимая, что не проведет, но так действительно легче самому. Кого ебет, что творится у него в душе, правда? Точно не Дерека, стоящего напротив, отгородившегося сложенными руками на груди и смотрящего слишком пристально и внимательно для того, кому действительно поебать. — Я понял, — неожиданно хрипло для самого себя говорит он, засовывая руки в карманы, небрежно раскачиваясь с пятки на носок. — Удачи, Дерек. И… Прощай. Дерек кивает в ответ и скрывается в доме, оставляя Стайлза стоять на крыльце, окутанного холодным ветром снаружи и внутри. Стайлз шмыгает, утирает нос рукой и поспешно сбегает с того места, на котором только что решилась вся его судьба. Завтра он уедет из Бейкон-Хиллс навсегда. *** Автобус должен приехать с минуты на минуту — Стайлз растирает предплечья ладонями, разгоняя успевшую остыть за две минуты кровь. Ему кажется, что он уже слышит шум его мотора и шин, скользящих по ровному и гладкому асфальту, когда его кто-то сгребает в охапку сзади, затыкая ладонью рот, и тащит подальше от остановки в лес. Он пытается кричать, пытается барахтаться и лягаться, пытается вырваться — но все это оказывается бесполезным. Кто бы там ни был, отпускать его точно не собираются. Стайлз краем глаза замечает, что его затащили в заповедник, и продолжают тащить вглубь леса, подальше от общественного места и людских глаз. Он успевает по-настоящему испугаться, но когда его грубо разворачивают и припечатывают к шершавому стволу дерева, который царапает кожу даже сквозь тонкую ветровку, Стайлз облегченно выдыхает. Дерек, мать его, Хейл стоит перед ним, сжимая в тонкую ниточку губы так, что те неминуемо белеют. За радостью от узнавания приходит злость, и он грубо толкает Хейла в каменную грудь, причиняя больше боли себе, чем заставляя его отстраниться. — Какого хрена ты творишь, Дерек? Мы ведь уже попрощались; верни, блять, меня на место, пещерный ты, сука, человек! — выкрикивает прямо в ничего не выражающее лицо — и от этого злости прибавляется еще больше. – Ты, блять, тупой, что ли? Я сказал, мпфпх! .. Дерек грубо затыкает его ладонью во второй раз, не в силах выслушивать вполне заслуженные оскорбления в свой адрес. Сверкает голубой радужкой, чтобы пизденыш притих хоть ненадолго. Открывает рот, собираясь сказать то, что вертелось в его голове очень давно — то настоящее, а не выдуманное, но так и замирает с раскрытым ртом, понимая, что слова в голове звучали много лучше, чем если обличить их в звуки. Закрывает рот и просто утыкается своим лбом в лоб Стайлза, прикрывая глаза. Шепчет: — Почему, блять, почему так не вовремя, а? Надеется, что до Стайлза дойдет, возможно, не сразу, но дойдет — он умный мальчик, всегда понимал. Стайлзу хватает пяти минут дыхания в унисон, чтобы на него снизошло озарение, открывшее ему второе дыхание. Дерек понимает это по сначала сбитому, а потому учащенному сердцебиению. Ждет, потому что Стайлзу всегда было необходимо рассуждать вслух, чтобы кто-то слушал и слышал его умозаключения. — Так получается, ты вчера… Соврал мне? Дерек отстраняется от него, заглядывая в коньячные глаза, пленившие его до безумия, а потом целует ничуть не сопротивляющегося Стайлза. Плевать, что опасность поджидает их на каждом углу. Плевать, что не подходящее для этого время. Плевать на всех и всё, просто, блять, целуй и обнимай меня еще крепче, ладно? Стайлз и не думает поступить по-другому.