Выбор царевны

- Ох-хо-хо, выбор, выбор, спаси нас всех Аллах, от того, чтобы стоять на распутье и самому решать, каким будет путь. - бормочет себе под нос старая Юлдуз. Ветер колышет занавеси в моей опочивальне. Она привычно склонилась над костями, причудливо разбежавшимися на персидском ковре. Нянька всегда бормочет, обычно это что-то безобидное, я не прерываю ее, пусть болтает. Она вырастила меня, заменив умершую в моем младенчестве мать. Но сегодня ее бормотание тревожит меня. В ее голосе слышится тревога так неуместная в великолепных стенах дворца отца моего, великого шаха. - Верный выбор... А что верно? Не все вещи таковы, как кажется, бывает, что и самое истинное в этом мире может стать тленом и обманом, - Юлдуз вглядывается в кости на ковре и вздрагивает, закрывает глаза и покачивает головой, словно в каком-то сне,- это случится завтра, - внезапно шепчет она. - Что? Что случится? - я перекатываюсь через плечо на огромной кровати. - Твой выбор, - и она замерла, словно прислушиваясь к словам, прозвеневшим в тишине комнаты. Сквозь длинные пряди своих волос я смотрела на нее и речи ее казались мне странными. Можно ли вести речи о выборе для дочери великого шаха, которая служит лишь усладе его взора и увеличения его богатства... Совсем недавно отец мой, великий шах велел предстать перед ним, чтобы объявить волю свою. Сын его визиря станет моим мужем и господином. Он достаточно богат и знатен, чтобы дочь шаха, царевна Будур могла стать его женой. - Завтра среди бела дня ты встретишь того, кто может изменить твою судьбу, судьбу всего мира... Он может стать для тебя сладчайшим оазисом и наградить ужасающим горем, если ты позволишь ему... Сама... Жестким показалось мне тогда мое роскошное ложе, хороводом закружился перед глазами узор на моем балдахине. Нянька моя вела речь о мужчине, не том, которого отец назначил мне своей волею, а о том, которого могло подарить мне мое сердце. Но кого я могу полюбить, если лишь служанки, да евнухи окружают меня в моих покоях? Как возможно, что мужчина, которого я никогда не видела, встретится мне завтра, среди бела дня? И что значит, если я позволю... Как же я могу? Я взглянула в лицо няньке: ее глаза затуманились, голос стал чужим и далеким... - Ты будешь выбирать, дитя: между богатством и бедностью, между алчностью и щедростью, выбирай, но помни не все вещи таковы, какими кажутся... сердце нежно, но не прозорливо... Не доверяй себе, пусть разум твой будет ясен... С испугом смотрела я на нее и неведомые ранее мысли беспокойными птицами разлетелись в моей голове. Слово "бедность" не кажется принцессе страшным. Сказки и священные тексты, что мне читали с детства, гласили, что бедность не порок и бедный ашик-кериб может быть достойным человеком, угодным Аллаху. И становится прекрасным и нежным возлюбленным и мужем. А Юлдуз моя все еще раскачивалась мерно, словно камень на веревке, и бормотала: "Не нужно да или нет, но лишь подует ветерок, откинь чадру навстречу переменам"... Ничего ей я не ответила, а ее тело обмякло, и она без чувств опустилась на ковер... Она очнется скоро. Но незыблемым казался следующий день мой. В хамам собирали меня служанки, не замечая того, как внутри меня дрожала струна, будто тело мое стало саазом, ждущим прикосновения умелых пальцев. Которые либо создадут волшебные звуки сладкой песни, либо превратят нежный инструмент в безжизненный кусок дерева. Мы покинули дворец, открылась залитая солнцем огромная базарная площадь, полная лежащих ниц людей. Я видела лишь их спины, облаченные в разноцветные одежды... Всегда только спины. Раньше я всегда разглядывала их, пытаясь гадать по ткани, кто передо мной, но в тот миг, да видит Аллах, они слились в одно сияющее море. "Подует ветер, ты откинь чадру"... Ветер, о, всемилостивейший Аллах! Площадь встретила меня мертвым безмолвием. Тогда и я сильнее приоткрыла занавеси паланкина, не веря в слова моей старой Юлдуз, как это случилось. Ветерок пробежал по площади, поиграл с бунчуками стражи и запутался в моей чадре. Сердце мое не успело стукнуть дважды, как я не колебалась более. Голова моя опустела и зазвенела будто гонг. И я, царевна Будур, дочь великого шаха, сама отодвинула чадру, подставляя лицо ветерку, принесшему неведомо откуда запахи розового масла. Медленно, полной грудью, вдохнула я аромат, показавшийся мне поистине волшебным. Улыбка пробежала по моим устам и в тот же миг встретила я взгляд темных мужских глаз. Они распахнулись мне навстречу, словно два неведомых цветка, обещая что-то такое, чего я не знала ранее. Краска залила мои щеки, я закрылась чадрой, спряталась... Но этот взгляд этот острее дамасской стали, преследовал меня, настигая во снах и воспоминаниях... И вскоре, отец мой, великий шах, призвал меня к себе. Он передумал и у меня теперь новый жених - Аладдин! - произнес мой родитель. Распахнулись двери в залу, двадцать невольников внесли огромные блюда с сокровищами, за ними шел, склонив голову стройный мужчина. Он опустился на колени, приветствуя отца моего, затем встал и поднял на меня глаза... И я узнала этот взгляд, заставивший затрепетать мое сердце… И года не прошло с моего счастливого замужества, как вспомнила я все слова своей старой няньки. И сердце мое наполнилось болью, и стояла я снова перед судьбой, вынуждающей выбрать путь, и страх терзал меня. И радость, что дарил мне муж мой, выбранный мною единожды, сменили тогда ужас разлуки, горечь предательства, страх будущего. Я боялась каждого наступающего дня, а того больше каждой наступающей ночи, которая готовила мне новые испытания и ставила на перепутье. Чему верить? Кого слушать? Права была моя нянька, говорившая мне, что я буду выбирать дважды. Царевна Будур выбрала беспокойного бедняка Аладдина, обрекая себя на слезы, которые проливала я в его дворце, находясь посреди бескрайней пустыни. Джинн, что был рабом мужа моего и его доброго сердца, перенес в черные пески свое бессмертное творение, чтобы коварный маг терзал меня, пытаясь вырвать у меня слова предательства. От шорохов шелков за дверью моей резной опочивальни, я вздрагивала и запахивалась в чадру поплотнее. Руки мои дрожали от внутреннего страха. И я не знала тогда, кого я боюсь больше: того, кто снова стоял за моей закрытой дверью, или его речей. Черный магрибинец-волшебник снова и снова возвращался к дверям моей опочивальни. Он приходил ко мне уже несколько лун, угрожал и пугал меня, но однажды его голос стал особенно страшен. В нем уже не слышалось ни гнева, ни отчаяния... Только боль и усталость. Он не обещал мне богатства, не заманивал вкусными яствами. Но тихий шепот его внушил мне настоящий ужас... Он словно змей тихо струился по каменному полу, вползая в душу, отравляя сердце, лишая надежды. Какая женщина сможет спать спокойно, услышав, что ее любовь породит самого жестокого правителя, которого только видел подлунный мир? Какая царевна сможет, не дрогнув, слушать, что отдав жизнь мужа любимого в руки страшного мага, черного как ночь, она только спасет множество правоверных и станет возлюбленной дочерью Аллаха. И рухнет мир таким, каким мы знаем его, если в руках ее дитя окажется, волшебный дар ее мужа - старая заветная лампа... Ах, как же права была старая нянька моя, обещая мне выбор между красотой и уродством. Но тогда, тогда я не верила, что страшные беды в мир может принести красота и любовь. И видела я, как скатилась в одну из безлунных ночей с плеч голова черного мага, которую в ночи отсек мой Аладдин, чтобы вернуть меня. Годы, они словно песок великой пустыни, то ленивы и едва подвижны, а затем, подобны песчаной буре, проносятся, сметая все, что встретится им на пути. Так и моя жизнь промелькнула, принеся на крыльях очередной песчаной бури к закату дней. - Выбор, выбор... - теперь и я словно моя нянька, бормочу эти слова себе под нос по тысяче раз на дню... Мысли, куда мне убежать от вас, самых страшных моих стражей и евнухов. Моя старая Юлдуз всегда говорила мне, что выбор - это поступок, который мы совершаем, шаг, который мы делаем по дороге, прочерченной для нас Аллахом. Старая глупая моя нянька. Иногда бездействие лучший выбор, истинный и настоящий. Я думаю об этом каждый день, встречая рассвет в своей высокой башне. Жду, когда взойдет солнце, и каждый день молюсь, чтобы смерть избавила меня от страданий жить. Сын мой, мой единственный ребенок заточил меня сюда. Каждый день он поднимается ко мне на тысячу ступеней, чтобы хитростью или страхом вынудить меня рассказать ему о старой лампе, покойного отца. Аладдин, муж мой, в любви прожили мы с тобой, в любви зачали нашего сына, который так похож на тебя. То же прекрасное лицо, стройный стан, та же походка, сильные руки и глаза, прекрасные и темные... Эти длинные густые ресницы. Но в них нет любви. Только жадность и холод и власть. О, да, это страшное пламя, словно выжигающее человека изнутри я узнаю всегда. Я видела его в глазах моего отца, в глазах его визиря... Но никогда не думала, что мое дитя станет чудовищем с сердцем из верблюжьей шерсти. Он приходит на закате, всегда на закате. Когда Аллах не видит его. Он то вкрадчив, как змей, то страшен, как огненный дух. Мой милый мальчик, кровью своего отца омывший руки. Он ждет ответа от меня... Ответа, который решит все: судьбу старой лампы, всего мира. Выбор, снова выбор, о котором не сказала мне моя старая служанка. Наверное, она жалела меня... На этот раз я не буду колебаться. Царевна Будур знает ответ. Я знаю, что выбрать... даже когда вещи не такие, какими кажутся, даже если желая блага, мы поворачиваем колесо судьбы ко злу... Сегодня я выберу верно. И старая медная лампа навсегда останется на своем месте. Там, где оставил ее когда-то мой муж. Она не была ему нужна, чтобы любить меня и быть счастливым.