Школьный фестиваль

В старшей школе Шутоку было неожиданно тихо для летнего дня. Все ученики были собраны по своим кабинетам для обсуждения предстоящего мероприятия, которым являлся летний школьный фестиваль. Старшие классы, как уже опытные, быстро выбрали себе, что они будут делать, а первогодки сидели уже больше часа, обсуждая все предложенные темы. Все предлагали свои варианты, кто-то соглашался и поддерживал, а кто-то протестовал против чужой идеи и выражал своё недовольство. Такао активно жестикулировал, о чем-то смеялся, но своей идеей пока не поделился, в то время как Мидорима сидел сзади него со сложенными руками, мечтая о том, чтобы этот кошмар поскорее закончился. - Выходит, большинство голосов за то, чтобы организовать кафе, — староста вышел перед классом, перелистывая различные бумаги, - Значит, будем делать кафе! Есть варианты какое? Против мейд-кафе оказалась вся женская половина класса, зато «за» была вся мужская, ведь не каждый день увидишь своих одноклассниц в костюме горничных, а вот за кафе с переодевание оказались большинство, но возник вопрос на тему того, кому что достанется. Староста, на то и староста, что должен находить выходы из различных ситуаций, поэтому предложил одноклассникам самим написать, каких бы героев они хотели в кафе, а потом случайно вытянуть любую бумажку. Все зашуршали тетрадками и карандашами, усердно обдумывая над своим вариантом. Узрев в этом деле что-то интересное, Мидорима про себя хмыкнул, вспоминая, что сегодня раки на первом месте, и не боясь вытянуть что-нибудь плохое для себя, указал в своём листочке костюм врача. Такао перед ним почесывал затылок, что-то бормотал, пытаясь выбрать из всех вариантов самый лучший. - Такао! – Шинтаро отвлек его, и тот повернулся, - Напиши нормальное, скорпионам сегодня не везет. - Опять ты за свое Шин-чан, ерунда все это! Даже если я напишу школьницу, то вряд ли вытяну ее. Такао зачеркал карандашом, а Шинтаро лишь закатив глаза, отправился к учительскому столу и опустил свою записку в импровизированную «шляпу». Когда все варианты были сданы, староста смешал сданные бумажки, и попросил подходить по одному, дабы избежать столпотворения. Первым вызвался Такао, решив доказать Мидориме, что его удача полная ерунда. Погрузив руку и пропустив между пальцев несколько записок, Казунари выбрал ту, которая на ощупь была аккуратно сложена, и извлек ее на свет. Прокрутив в руках бумажку, и успокоив бешено стучащее сердце, парень глубоко вздохнул и дрожащими пальцами стал ее разворачивать. Пробежав по надписи глазами, он залился краской, и, отыскав в кабинете своего товарища, накинулся на него в словесном бою: - Шин-чан, зачем ты накаркал мне? - Казунари все закипал, а Шинтаро лишь повертел в руках карандаш, продолжая улыбаться тому, что он все-таки оказался прав. - Я тебя предупреждал, - Мидорима поднялся со стула, подходя к учительскому столу. – Раки сегодня на первом месте, счастливый предмет со мной, а скорпионам сегодня не повезет. Он запустил замотанные в бинты пальцы в коробку, – Смотри, удача на моей стороне, - развернув свою записку и показав ее парню, он направился к парте. На бумажке, которая была извлечена, было написано не что иное, как доктор. - Такао-кун, - староста обратил на себя внимание. – Прочитай, пожалуйста, остальным, что тебе досталось. Вспыхнув еще сильнее и проклиная своего любителя гороскопов, и удивляясь тому, где он успел достать себе талисман дня, если Казунари ночевал у него и утром Шинтаро никуда не отлучался, Такао закусил губу, зачитывая свою участь: - Школьница. Кабинет залился звонким смехом учеников, а Казунари, опустив голову, вернулся на свое место и повернулся к Мидориме. - Шин-чан, ты специально это! Не мог нормально предупредить! – пальцы стучали по чужой парте, показывая недовольство собеседника. - Я тебя предупреждал, пиши нормальное слово, иначе самому и достанется! Закатив глаза, Такао отвернулся к себе, продолжая недовольно бубнить и обдумывая, где ему достать юбку своего размера. Под конец импровизированной викторины настроение вернулось, и радуясь, что ни ему одному достался девчачий костюм, Казунари со спокойной душой вышел из класса, когда все обсуждения закончились. Мидорима уже ждал его за дверью, допивая банку с фасолевым супом, и когда Казунари подошел к нему, выкинул опустевшую тару в мусорное ведро. - Шин-чан, у тебя есть какие-нибудь пожелания к моему костюму? – глаза у Такао блестели, словно полчаса назад не он возникал о своей роли. - А должны быть? – Шинтаро поправил ремень съехавшей сумки и продолжил идти. - Ну, я не знаю, может, ты хочешь, что бы я выглядел как-нибудь по-особенному? - Даже если я захочу что-то особенное, то не захочу увидеть это в школе. Но я подумаю. Улыбнувшись такой реакции напарника, Такао хлопнул его по плечу и оба вышли за пределы школьного двора. Спустя неделю - Такао! – Мидорима остановил его около класса, где полным ходом шли последние приготовления к фестивалю. Гремела посуда, на столы стелили скатерти, а одноклассницы добавляли последние штрихи в свои образы. – Держи. - Что это? – Казунари поймал небольшой сверток, брошенный ему, и уставился на его содержимое. - Мое пожелание к твоему костюму, ты сам просил, - Шинтаро прошел в класс, стараясь никого не задеть. Ради своего костюма Мидорима особо не старался, а только попросил у отца его белый халат, что не скажешь о Такао, который перемерил дома все юбки младшей сестры, так и не выбрав подходящую. Но сестра на то и сестра, что у нее должны быть подружки, и к концу недели на кровати лежала отглаженная мамой клетчатая юбка в складку в комплекте с красным бантом на шею. Собравшись с остальными ребятами которым досталась участь, как и ему, и не забыв прихватит сверток Мидоримы, Казунари с компанией одноклассников направился в мужской туалет, наводить марафет. Нацепив юбку и заправив в нее свою рубашку, Такао завязал под воротник алую ленту, расправляя концы получившегося банта. Уже хотевший покинуть туалет, он вспомнил о последней вещи, преподнесённой ему товарищем, и, разорвав упаковку, извлек на свет пару черный высоких женских гольф, в которых ходят старшеклассницы. Натянув на ноги последний элемент одежды, и под смех друзей, Такао уверенной походкой вышел в коридор, направляясь к классу. Мидориму он нашел только спустя какое-то время, потому тот был занят со старостой, помогая разобраться в каких-то документах. Когда Шинтаро освободился, Казунари первый делом утащил его за выстроенную стенку в классе, где находилась кухня кафе, в которой кроме них пока никого не было. - Шин-чан, ты специально это выбрал? – он указал на свои ноги, облаченные в черные гольфы выше колена. Мидорима в ответ лишь окинул его взглядом, отмечая, что юбку можно было и подлинее найти, и что ничем неприкрытая часть бедер слишком интимно видно из-под нее. Уже намереваясь сделать замечание по этому поводу, Мидорима одернул себя, решив не показывать того, что не хочет, чтобы кто-то кроме него видел Такао в таком виде. - Ты сам просил выбрать, я это сделал, - Мидорима поправил свой халат, стараясь больше положенного не смотреть на своего возлюбленного. – Тебя, кажется, зовут. Казунари лишь развернулся на пятках и отправился к остальным, получая в руки небольшой поднос. Его подставили уже два раза, и, решив не оставаться в стороне, он стал приводить в действие только что придуманный план. Хоть ему и приходилось постоянно находиться в зале их заведения, а Шинтаро был на кухне и вместе со старостой и присматривал за работой, иногда тот выходил, наблюдая за своим парнем. Не теряя ни минуты после того, как зеленая макушка появлялась в проеме импровизированной кухни, Такао начинал, будто случайно наклоняться за упавшими на пол предметами, проводить руками по собственным ягодицам, словно поправляя подол своего наряда, а то и вовсе случайно задевая край, заставляя юбку подниматься до грани приличного. Шинтаро каждый раз закипал все сильнее, и на третий свой выход просто не выдержал, когда Такао присел на корточки, и подол открыл его бедра больше того, что Мидорима мог бы ему разрешить. Острые коленки выделялись в черной ткани сильнее обычного, а контраст черных гольф и светлой кожи сделали свое дело, и он пожалел, что их принес. Схватив пакет, с которым Казунари вернулся после переодевания, скинув на стул свой халат, и предупредив, что отойдет на некоторое время, Шинтаро выловил Казунари между столиками, когда тот продолжал терроризировать любовника своими выходками. - Пошли! – холодные пальцы сомкнулись на тонком запястье. - Не пойду Шин-чан, я занят! – он попытался вырваться, но Мидорима действовал напролом, силой таща за собой в туалет. - Чем ты занят? – Казунари втолкнули в одну из кабинок и закрыли дверь на щеколду. - Поиграть решил? Такао ничего не успел ответить, потому что Шинтаро впечатал его спиной в стенку и прикоснулся к губам, вовлекая в глубокий поцелуй. Попытки оттолкнуть назойливого любовника оказались неудачными и вместо того чтобы продолжать вырываться Такао схватил его за плечи, впиваясь в кожу короткими ногтями, пока Мидорима целовал его, задевая кончиком языка чувствительное небо и проводя им по зубам. Попытавшись взять инициативу хотя бы в поцелуе, Казунари получил в ответ лишь укус за нижнюю губу и почувствовал, как чужие руки шарят по его телу, хватают за рубашку и пытаются вынуть ее из юбки. - Снимай эту чертову юбку, - снайпер нащупал язычок молнии и потянул ее вниз. Даже после третьей попытки молния не поддалась, на что Шинтаро лишь сжал зубы и, повернув вещь швом вперед, опустился на колени, пытаясь понять, в чем проблема. - Шин-чан, давай я лучше, - Такао отстранил чужие руки и, подцепив замочек, осторожно расстегнул. – Снимать? - Нет! Оставь пока, - Мидорима коснулся края подола и, потерев ткань на ощупь, прикоснулся к чужим коленкам. Слегка сжав их, и спустившись по икрам к тонким лодыжкам, Шинтаро огладил выступающие косточки и поднялся обратно, ощупывая каждую мышцу, облаченную в эластичную ткань. Пальцы подцепили край гольф на одном бедре и слегка оттянули его в сторону, он прикоснулся губами к красному следу от резинки, растирая рукой оставшуюся полоску. Казунари опомнился и запротестовал когда внутреннюю сторону бедер стали покрывать легкими поцелуями, а ладони трогали ягодицы, забираясь пальцами под ткань белья, чем вызывая табун мурашек по всему телу и ускоренное сердцебиение. Ватные руки легли на широкие плечи возлюбленного, но сил не хватило чтобы его отстранить, но вместо продолжения, Мидорима прижался лбом к его ногам тяжело дыша, и что-то говоря, из чего Такао разобрал лишь: « Сними» и « Я больше не могу». - Шин-чан, - Казунари прикоснулся к его подбородку и отстранил голову от своих ног, смотря на затуманенные глаза и приоткрытый рот. – Сделай это, Шин-чан, - он уже не просил, а умолял, стягивая с себя юбку и отправляя на пол, к ней вдогонку, свои трусы. Шинтаро облизывает кончиком языка сухие губы и после тяжело проглатывает вязкую слюну. Перед самым носом находится чужой уже вставший член, а свой упирается головкой в ширинку на брюках. Не отворачиваясь и не шевелясь лишний раз, Мидорима спускает свои штаны до колен вместе с бельем, чтобы прекратить неприятное давление ткани и заставляет Такао повернуться. Тот путается в собственной одежде в ногах, но прижимается грудью к тонкой стенке кабинки, ожидая, что будет дальше. Холодные пальцы прикасаются к ягодицам, отчего Такао вздрагивает, но продолжает стоять, чувствуя, как Шинтаро продолжает его трогать. Осторожно раздвинув упругие половинки, Мидорима прикасается кончиком языка к закрытому анусу, смазывая его слюной и обжигая дыханием. Казунари закидывает голову назад, стонет от неожиданной ласки и опускает руку на чужую макушку, сильнее прижимая голову к себе. Мидорима терпит несколько минут, сильнее вжимается щеками в ягодицы и проталкивается языком глубже, вырывая из уст партнера новый глухой стон. Пальцы на голове сильнее давят, больно сжимают волосы, но Такао не отпускает, держится сложно за спасительную веточку. Когда слюны становится достаточно, Шинтаро отстраняется, наблюдая, как ее излишки стекают по внутренним сторонам бедер, оставляя после себя влажную дорожку. Мидорима проводит пальцем между ягодиц, смачивая его и слегка надавливая на сжатые мышцы, погружает его внутрь на всю длину. - Шин-чан, - Такао подает голос, когда палец в нем двигается довольно свободно, и заводит собственную руку за спину, задевая скулы партнера и проводя по губам. Понимая без слов, что Казунари задумал, Шинтаро вбирает пальцы в рот, обводит каждый сантиметр сухой кожи и щекочет языком между ними. Такао сверху стонет, сильнее вжимается в стенку и выгибается в спине. Смоченные слюной пальцы дотрагиваются до чужого, что уже внутри, и немного огладив сжатые мышцы, вводит поочередно еще два в себя, всхлипывая и жмурясь. - Достаточно! – Мидорима поднимается, замечая, что Казунари себя почти не контролирует, а только сильнее растягивает и дрочит свободной рукой. Он встает за спиной, закрывает собой свет от лампочки и прижимает к себе худое тело. Такао втягивает голову в плечи, когда чует, как к ягодицам прижимается горячий член, а из-под воротника вытягивают ленту. Обе руки сводят перед грудью и на запястьях аккуратно перевязывают. Шинтаро последний раз осторожно целует искусанные губы и без предупреждения входит одним плавным толчком. Такао распахивает глаза от внезапной резкой боли и начинает тяжело дышать, стараясь не закричать, когда Мидорима ждет, чтобы он привык к ощущениям. Казунари кивает, когда боль начинает утихать и прижимается спиной к сильной груди сзади себя. Шинтаро двигается медленно, не спешит, хочет доставить удовольствие, не представляя как мучается любовник под ним, не имея возможности прикоснуться к себе. Член погружается в горячее тело, бедра соприкасаются с упругими ягодицами, а дыхание обжигает открытую шею, не скрытую за белым воротником. Казунари пытается прикоснуться к себе, но руки неудобно связаны и приходится наклониться, что Мидорима пресекает на корню, заставляя стоять ровно, и разворачивается боком, совершая более глубокий толчок. Такао мечется на месте, перебирает ногами и топчет свою же юбку, но не отстраняется, а только поднимается на носочки, вытягиваясь во весь рост, ожидая, когда прикоснутся к нему. Из коридора слышно как люди о чем-то разговаривают, бегают и норовят в любую минуту зайти. Если стоны Такао можно будет прекратить, зажав ему рот, то вот две пары ног, на одной из которых в щиколотках спущенные брюки, а другая в женских носках, спрятать не получится и о чем подумает народ остается только догадываться. Мидорима старается не думать об этом, а только сильнее входит в податливое тело, которое принимает его, обволакивает со всех сторон и не хочет отпускать. Казунари сжимается и Шинтаро сам стонет ему в шею, в то время как руки гладят чужой плоский живот. Такао постанывает в ответ, сводит коленки и пытается хоть как-то прикоснуться к себе, пока Мидорима находится в нем, но любовник, наконец, проявил милость и обхватил испачканный в собственной смазке член, оголяя яркую, блестящую от света головку. Такао толкается вперед и назад, сильнее насаживаясь сзади, но не отступает и старается посильнее сжать, в то время как Шинтаро сжимает его рукой в ответ. Обе рубашки становятся мокрыми от пота, под соприкосновениями кожа начинает гореть, а уши пронзают громкие стоны, когда Мидорима толкается особо глубоко. Кто-то в туалет все-таки заходит, но уже тогда, когда оба смотрят друг на друга пытаясь успокоить сбившееся дыхание. Такао до сих пор прижимает связанные руки к груди, чувствует как по ногам течет что-то теплое, но продолжает молчать, наблюдая за Шинтаро. Тот не спеша одевается, заправляет рубашку и застегивает ремень, подходит ближе и снова наклоняется. - Шин-чан, давай продолжение перенесем на дом, - Казунари, наконец, говорит, и тот видит, как с его лица постепенно спадает румянец. - Замолчи лучше, - Мидорима развязывает ему руки, но не отходит, а только просит немного поднять одну ногу и снимает белый тапок, повторяя тоже самое со вторым. Несколько секунд он просто смотрит на худые ноги, облаченные в темный материал, и понимает, что было глупой ошибкой предложить Такао что-то такое, ведь тот запомнит эту слабость надолго и припомнит еще не раз. Отогнав из головы плохие мысли, он берется за резинку гольф и тянет вниз, разувая партнера целиком. Казунари ежится оттого, что стоит босиком на холодном полу, но продолжает держаться за широкие плечи Шинтаро, когда он снова гладит его по ногам. - Шин…, - краска снова приливает к лицу, но Мидорима быстро отстраняется, просит нормально одеться, и сообщает, что подождет снаружи, выходя из кабинки. Такао находит принесенный пакет, и переодевается в обычную форму и выходит из туалета, ища взглядом своего возлюбленного и возвращаясь с ним в свой класс, где их уже должно быть потеряли. - Шин-чан, - Казунари улыбается, и обходит его со спины, переходя на шепот, - Я не знал, что тебе так ноги нравятся, ты не говорил раньше. - Я и сейчас это не говорю, - попытка уйти от разговора оказалась неудачной. - А мне кажется, тебе очень понравилось, я все оставил Шин-чан, еще пригодится, - Казунари похлопал по пакету, где лежал его костюм, и, встретившись со злым взглядом, рванул первым в класс, продолжая смеяться.

***

- Мидорима, где Такао? – Мияджи был не в духе с самого начала тренировки. - Не знаю. - Как не знаю, он всегда с тобой ходит, - Киеши продолжал выходить из себя. - Я за ним не присматриваю, сам придет, - Шинтаро отправил еще один мяч в корзину, начиная задумываться, где и правда носит Такао. Виновник торжества появляется через несколько минут и начинается обычная тренировка, на которой только один Мидорима не может нормально сосредоточиться, не понимая, что происходит. Вроде все как обычно. Первый состав на одной половине, второй с третьим на другой, тренер на скамейке, те же самые мячи и даже тот же свет на потолке, но взгляд продолжает цепляться за Казунари, будто что-то не так именно в нем. Во время отдыха Шинтаро быстро осматривает его: обычная футболка, обычные шорты и находит то самое но, которое не дает ему покоя. Этот мелкий негодник нацепил на себя гетры как у Касамацу, и теперь рассказывает семпаям, как полезно их носить во время тренировки и что от них одни только плюсы. Лицо моментально покрылось румянцем, и Мидорима сел на скамейку, закрывая его полотенцем. - Эй, все нормально? – Мияджи, заметив состояние снайпера команды, сел рядом. – Может, домой пойдешь? - Да. Шинтаро поднимается со скамейки и отправляется через весь зал переодеваться, слыша, как Киеши просит Такао проводить его, и прикидывая, насколько они задержатся в раздевалке.