Бесстрашие зайца

Еле волоку ноги от усталости. Считаю шаги до остановки. Даже гитара за спиной мне кажется непосильной ношей. На горизонте, наконец, мелькает знакомый козырек с лавкой под ним. Когда до него остаётся несколько метров, подъезжает автобус. Когда остаётся метр, он трогается. Проклятье! Я бы могла побежать и запрыгнуть в ещё не закрывшуюся дверь, но… шутите? Сейчас у меня нет сил даже чтобы нормально разозлиться. Сажусь на скамью, уложив рядом громоздкий чехол с инструментом. Только что ушёл последний автобус на сегодня, чего я жду? А чёрт знает, все мы чего-то ждём. Почему бы и мне не подождать? Закидываю голову назад и закрываю глаза. Единственным связующим звеном между мной и реальностью становится холод пластиковой скамейки. Ситуация до абсурда забавная — я чувствую опору, но в то же время падаю. Вниз. Сквозь неощутимую серую материю собственной усталости. Вниз. Сквозь песок мыслей. Вниз… Звук клаксона больно бьет по голове. Только что меня размозжило об асфальт реальности. Пытаюсь собрать расплющенный мозг и понять, что происходит, но с переломанными руками это тяжелее, чем обычно. — Хей, с тобой всё в порядке? — слышу женский голос, теряющийся в рёве мотора. Пытаюсь что-то сказать в ответ, но получается невнятное бормотание. Кажется, я забыла свой родной язык. Неловко. Медленно киваю. — Тебя подвезти? — голос становится громче, а мотор тише. Мотаю головой вправо-влево, сопровождая свой жест вялым «нет», с трудом вытащенным из горла. И снова всё плывёт… только в этот раз меня выдергивают из обрыва, взяв за руку и потянув за собой. Ноги заплетаются, но я быстро прихожу в себя и послушно следую за появившейся из ниоткуда девушкой, которая только что вытащила меня из трясины мыслей. — Садись, — приказывает мне она. С виду ей не намного больше лет, чем мне. Первым делом в прозревшие глаза бросается её удивительно длинная коса платиновых волос. Затем я встречаюсь с ней взглядом. От этих светло-голубых глаз всё внутри покрывается ледяной коркой. Эта девушка подобна живому воплощению зимы — рядом с ней так холодно. Мне начинает казаться, что если я сейчас что-то скажу, изо рта пойдёт пар. — Чего уставилась? Я со стенкой разговариваю? Садись, — грубо бросает она. Сажусь на заднее сидение мотоцикла, пытаясь подавить улыбку. Безуспешно. Она сильнее злится, но молча садится на место водителя и снова заводит мотоцикл, трогаясь с места. — Я Дарси, — пытаюсь завязать разговор. Пока я произнесла эту фразу, ко мне в рот прилетела столовая ложка пыли. Приятного аппетита. Мне. Девушка, видимо, уже наученная опытом, молчала. Я прижимаюсь сильнее к водительнице и наслаждаюсь скоростью, которую уже развил железный конь. Её спина просто ледяная, холод проникает наружу даже сквозь плотную джинсовую ткань куртки. Наверняка она сделана из снега и, как только пригреет солнце, растает. К её счастью, в октябре солнце днями напролёт прячется за тучами. И к моему тоже. Стоит признать, меня тянет к ней. И рядом с ней я совсем забываю, что не знаю, куда мы едем. А мне и не интересно совсем. Мне интересно то, как окружающий мир проносится неоновыми полосами, как воздух становится осязаемым и бьет по плечам, как закладывает уши. Всё это обесценивает будущее. Наконец, мотор перестаёт монотонно рычать и замолкает, поворчав напоследок. — А я Айси, — отвечает девушка, пытаясь прокашляться. Одной рукой закрывает рот, а другую протягивает мне. — Приятно познакомиться, — улыбаюсь я и жму ей руку в ответ. — Я приволокла тебя в эту дыру, а тебе и приятно… тебе говорили, что ты странная? — хмуро бормочет она. Пытаюсь ответить, но меня перебивают. — Это риторический вопрос, на него не нужно отвечать. Это тебе так, на будущее. Молча киваю и следую за девушкой. Когда мы прошли в перекошенную временем низкую дверь под неоновой вывеской, на нас обрушился сумасшедший ритм хаоса — оглушающая музыка, месиво из пьяных тел, режущие глаза импульсы света. Чувствую, как меня крепко хватают за предплечье и тянут за собой. В тех редких картинах, что я успеваю разглядеть, я вижу, как ловко Айси пробирается сквозь толпу. Мы останавливаемся у барной стойки. Она легко запрыгивает на стул, а я неуклюже пытаюсь вскарабкаться на него. Они слишком высокие, неужели нельзя поставить нормальные стулья? Айси смеётся и пытается сказать мне что-то, но я не могу услышать — слишком громкая музыка. Затем говорит что-то бармену и пальцами показывает двойку. Значит, и мне тоже что-то заказала. Девушка хитро улыбается и смотрит на меня. В недоумении таращусь на неё, от этой улыбки по спине бегают злые мурашки. Я, наверно, выгляжу сейчас, как слабоумная. Не успеваю опомниться, как её руки уже снимают мои очки и стягивают резинку с волос, собранных в тугой хвост. Чувствую, как волосы рассыпаются по плечам, приятно щекоча спину. Почему-то хочется смеяться, и я смеюсь. Это странный, безрассудный и детский смех без причины. Смех, который был под запретом в моей серьёзной семье. Алкоголь, пот, солёные закуски и дешёвый одеколон — откуда мне было знать, что именно так пахнет свобода? Этот новый, недавно открывшийся для меня мир сводил с ума, отвлекал от реальности. В этом отвлечении я не заметила, как Айси игриво расстегнула пару верхних пуговиц на моей блузке и пододвинула мне стакан с желтоватой жидкостью. — Пей, — изо всех сил кричит она мне. — Что это? — кричу я ей в ответ, из-за напряжения начинает болеть горло. Моя спутница залпом выпивает свой стакан и указывает на мой. Мозг кричит «не надо», но рука сама заливает мне в рот эту жидкость. Горько-сладкую. С резким, но приятным запахом. Мне прилетает ещё один стакан. И с ним я также расправлюсь. И третий. Но его до конца допить не получается — меня начинает тошнить. Айси снова хватает меня за руку и на этот раз ведёт к выходу. Когда мы оказываемся на улице, сразу становится легче. — Я думала, ты сдашься не так быстро, — смеётся она. Я же на ватных ногах, пялясь в асфальт, цепляюсь за её плечи. Не знаю, сколько мы так простояли, но когда я возвращаюсь к состоянию, чем-то напоминающему нормальное, она сажает меня на мотоцикл, и мы снова куда-то едем. Язык дохлой рыбой лежит во рту, и спросить куда мы едем у меня нет сил, я просто обнимаю её и, развалившись на её спине, смотрю на то, как меняются пейзажи. Мы едем медленно, поэтому рассмотреть их не составляет труда. Вне времени. Вне пространства. Сейчас я оторвана от окружающего мира, из нирваны меня не в состоянии вывести даже телефон, навязчиво поющий всю дорогу. Мы останавливаемся уже далеко за городом. Здесь нет дороги, только бесконечная поблёкшая степь. Айси ставит мотоцикл и садится на землю, спиной опершись на него. Кажется, ей совсем нет дела до грязи, до холода. Она сама чем-то напоминает мне октябрьскую землю — огрубевшую, отдавшую последнее тепло и оттого такую холодную, устеленную зачахшей травой. Она ещё не ноябрь, ещё нет той изморози, нет первого снега… нет того, что делает октябрь ноябрём. Я не рискую садиться на землю, ведь я пока ещё только сентябрь, поэтому устраиваюсь поудобнее на мягком сиденье мотоцикла. Слышно только завывающий вдали ветер, каждая из нас погружена в просмотр фильма, который нам показывает бесконечность. — Почему ты поехала со мной? Я не знаю, что ответить на эти слова. Они громом разрезали ясное небо. Они заставили меня начать искать ответ. Действительно, почему? — Наверно, я просто устала от своей жизни, — озвучиваю я свою догадку. — И чем же она тебя так не устраивает? Этот вопрос окончательно добивает меня. Приходится рыскать по самым потаённым комнатам моего сознания. Комнатам, темнота которых отталкивала и пугала. И после того, как я заглянула в них, они не стали светлее. Разве что я стала немного темнее. — Родители. Они давят… — невнятно бормочу я, наполовину застряв в себе, — давят на меня. Я не хочу, а они заставляют. Я не хочу жить так, как живут они и хотят, чтобы жила я. — Так что тебе мешает сказать им «нет»? — Страх, — мой голос ломается, в горле откуда-то появляется ком, и всё вокруг становится мутным. В глазах застывают слёзы. В голове всплывает воспоминание, в котором я сказала отцу «нет». И получила затрещину. Мать сказала тогда: «Он хочет как лучше для тебя», а отец продолжал вести себя как ни в чём не бывало. И я пыталась сделать так же. Только вот что-то внутри надорвалось, загноилось. Только сейчас я понимаю, что натворила. Дрожащей рукой достаю телефон. Два пропущенных от отца и четыре от матери. Что я им скажу, когда вернусь? Что скажут мне они? Больше нет сил сдерживать слёзы. — Как я теперь… назад… как? — слова не хотят выстраиваться в предложение, слёзы душат. Айси поднимается и обнимает меня. Прижимаюсь к её плечу. — Зачем идти назад, если можно идти вперёд? — шепчет она мне на ухо. Я смотрю ей в глаза и улыбаюсь. Никогда ещё октябрь не был таким тёплым. — А если нельзя? — Завтра я отправляюсь в Магикс, чтобы поступить в Облачную Башню. Могу достать и тебе билет на корабль. — Облачная Башня? Ты хочешь стать ведьмой? — Я и есть ведьма. Я просто хочу улучшить навыки. Я чувствую и в тебе нечто подобное, ты просто должна попробовать. — Родители не разрешают мне пользоваться силой. — Пойми, мы уедем в новый мир - мир, в котором будет одна лишь свобода. Мы будем свободны. Наша магия даст нам свободу. Мы не будем ни тьмой, ни светом — мы будем свободны, — собственная речь захватывает её, зажигает в ней ледяной огонь. Огонь, пламя которого греет и меня в эту ужасно холодную октябрьскую ночь. Я не знаю, что это было — подсознательные желания, алкоголь, злость или страх, но я согласилась. И уже на рассвете мы стояли в космическом порту с двумя билетами до Магикса. Я никогда не узнаю, откуда у Айси второй билет и почему мы прошли на рейс без проблем, откуда у меня из ниоткуда взялась такая смелость и почему мои родители не нашли меня. Я буду называть это «счастливым стечением обстоятельств», а Айси, посмеиваясь, «бесстрашием зайца». Так или иначе, но этот день стал началом нашей истории. Тогда мы не знали, что обе застрянем в феврале. Мы всего лишь хотели стать свободным апрелем.