Томас Джефферсон (не) влюблён

Томас Джефферсон(не)влюблён. Он кладет руку под подушку и поворачивается на бок: сон не идет (интересно, почему?). Он не думает об этом человеке каждый день — что вы, у него есть дела гораздо важнее такого бреда. Он подносит руки к лицу, будто и не видел их никогда: проводит большим пальцем по ладони: руки грубые и как будто деревянные. Внезапно ловит себя на мысли: а какие руки у Гамильтона? Перо быстро кладется на стол. Томас зажимает рот рукой (будто бы хочет что-то сказать, но слова растворятся в кабинете и их никто не услышит, так что почему бы и нет?). Другая сжата в кулак. Он не может ничего поделать с назойливыми мыслями, которые так и просятся вырваться наружу, и это ужасно выводит из себя. Джефферсон никогда не любил (да и любовь ли это?) Точнее — не влюблялся. Он чувствует себя неуютно рядом с Гамильтоном (хотя, наверное, должно быть наоборот, да?): постоянно кажется, что сейчас сморозит какую-то глупость. Хотелось накричать на этого ужасного министра финансов: может быть, стукнуть или обругать, или прижать к себе (нет, ударить) (или обнять?). Вскоре Томас стал его всяческим образом избегать. Находятся в одном помещении? Уйти побыстрее. Подходит что-то спросить? «У меня дела, Гамильтон, потом.» «Не сейчас.» «Позже.» Он поворачивается и уходит, оставляя Гамильтона в недоумении: он уже давно заметил, что Томас постоянно находит какие-то отговорки, чтобы не разговаривать с ним больше десяти секунд. И в голову приходит неразумная мысль выяснить, что же с ним происходит. Джефферсон слышит стук в дверь, и логичнее было притвориться, что его тут нет (на самом деле — глупо) или просто не ответить, но он кашляет в кулак и говорит бесцветным голосом: - Войдите. Входит Александр Гамильтон: при виде министра финансов Томас чуть ли не вскакивает со стула (где-то в глубине души таится надежда, что он пришел, чтобы обсудить что-то… политическое) (так же ему очень хочется открутить время назад и вместо «войдите» сказать «я занят, потом», но уже поздно). Он указывает взглядом на свободный стул: непрошеный гость покорно садится, скрестив руки в замок, и смотрит в упор на Джефферсона. Тот же отводит глаза (все-таки не надо было никого впускать). -Мистер Джефферсон…- начинает Гамильтон. — Почему вы все время старательно избегаете меня? Я понимаю, что у вас сейчас завал (да и не очень корректно вот так приходить к вам и спрашивать), но у меня действительно много идей по поводу… -Поцелуйте меня. — Голос Джефферсона разносится по кабинету, как гром во время сильного ливня (он не настолько громкий, да и шум его заглушает, но тем не менее он слышен отчетливо). Гамильтон удивленно смотрит, подняв брови и приоткрыв рот. Джефферсон повторяет: -Поцелуйте меня. Министр финансов видит все, будто через темную пленку. Отодвигает стул (Джефферсон делает тоже самое) и встает (стоят они совсем рядом). -Я могу уйти? — неуверенно спрашивает Гамильтон (и сам не знает, зачем). -Если хотите. -Не хочу, — Гамильтон опускает глаза в пол и стоит так полминуты, после чего аккуратно дотрагивается рукой до шейного платка Джефферсона и тянет на себя (тот послушно поддается и опускает голову), осторожно целуя. У Гамильтона руки теплые и мягкие. Губы у Гамильтона обветренные и сухие. Гамильтон… Гамильтон? Джефферсон сгребает министра финансов и притягивает к себе, между этим набирая воздуха в легкие. Они сталкиваются зубами, внезапно Джефферсон чувствует стальной привкус крови. Гамильтон, явно пытаясь что-то сказать, стонет в чужие губы. Томас Джефферсон влюблён. Он кладет руку под подушку и поворачивается на бок и на этот раз засыпает с первого раза (ему даже не мешают назойливые комары).