***
Задержаться пришлось до самого вечера. Для начала, я никогда не была раньше в кабинете мисс Кларк и слабо себе представляла где это. Отделение искусств – огромное старинное четырёхэтажное здание из красного кирпича, от которого веяло статью и величием. Наш корпус во всём университете самый изящный. И самый запутанный. Проплутав в бесчисленных коридорах, я с трудом, но всё же нашла нужный кабинет. Мои старания окупились с лихвой, ведь какой ещё второкурсник может похвастаться тем, что его работы будут выставлены в главном зале на выставке, посвящённой юбилею факультета? Единственное, что смущало – мисс Кларк хотела одну из картин с Вивиан. Я поняла, что не готова. Это как обнажить свои чувства перед толпой, как выйти голой на главную улицу города в час пик. Кое-как отмазавшись, сказав, что у меня нет картины достаточно высокого для такого важного мероприятия уровня, я выбежала из кабинета, пообещав выбрать лучшую из своих работ. Кого я обманываю? Все мои лучшие работы – это её отражение на бумаге… Из транса меня вывела музыка. Красивая, медленная мелодия доносилась из приоткрытой двери танцевального зала. Я подошла ближе, заглянула внутрь. Она сидела в самом центре. Чёрный купальник облегал стройное тело словно вторая кожа. Чувственные губы горели алым пламенем, волосы свободно спадали на плечи. Глаза закрыты, лишь ресницы подрагивают. Вдруг она начала двигаться… Плавно, словно огонёк в ночи, поднимаясь на колени, снова падая на паркет, выгибаясь в невероятные фигуры, прижимая колени к груди и отбрасывая их, словно стараясь убежать от самой себя. Она – это страсть, выросшая из зёрнышка нежности, распустившаяся в ночи прекрасным цветком, покоряющая и покоряемая. Чувственная и желанная. Женственность. В каждом изгибе, каждом движении. С каждой секундой танец становился всё быстрее, всё необузданнее. Теперь она не ограничивала себя, использовала всё пространство, порхая из одного конца залы в другой. Каждый прыжок всё выше. Всё ближе к небосводу. Всё больше отчаяния, резкости, боли… Кто сделал ей так больно, кто ранил так сильно? Раскинув руки, закрутившись в бешеном ритме, она упала на паркет, свернувшись калачиком словно раненый зверь. Распрямилась, проводя руками по телу, словно проверяя всё ли на месте. Всё… всё, кроме самого главного. Нет больше лунного света, что светил, как ей казалось, только для неё, лаская прекрасные лепестки своим мягким прикосновением. Она необычный цветок. Если другие не могут жить без Солнца, то она не может жить без Луны. Нет сил… Их нет даже для того, чтобы поднять руку… Зависнув на мгновение, она снова безвольно падает. Ещё попытка и ещё. Рука одна, вторая, ноги, туловище… Превозмогая боль, с каждым разом она поднимается всё выше. Страдание растекается по её жилам, как кровь, но всё же желание жить, найти свой источник света, не спутник, но звезду – побеждает. Звезду, что будет дарить своё тепло лишь ей, сиять лишь ей, существовать, чтобы существовала она… К ней, к этой звезде, она так жаждет дотянуться, ради этого терпит все мучения, срывая с тонкого стана вьюны, что опутывают, тянут обратно к земле. Распустившись полностью, она прекраснее, чем когда-либо. Сильная, гибкая, высокая, в каждом движении решимость сочетается с нежностью, жёсткость с любовью. На этот раз она достигнет своей цели, и тогда уже не отпустит любимого. На этот раз огонь не сожжёт нежные лепестки холодным пламенем, он согреет своим заботливым теплом, защищая от всего… Внезапно она открыла глаза и посмотрела на дверь. Я опрометью бросилась прочь от зала, переведя дыхание лишь на остановке. Не помню, как я выбралась, как нашла дорогу, слёзы жгли лицо, стекая мокрыми дорожками по щекам. Теперь понятно откуда в Вивиан столько гибкости, чувственности. Это был самый прекрасный танец из всех виденных мной. Но… она любит. Она так сильно любит кого-то. Осознание этого причиняет невыносимую боль, сжимает сердце в свинцовые тиски, не давая выдохнуть. Даже её любовь такая… Такая неземная, такая глубокая. Она ещё недостижимей, чем я думала… Я хочу запечатлеть это и никому не показывать. Обладать единолично.***
Сколько бы я не пыталась, ничего не выходило. Масло, акварель, карандаши, пастель. Бумага, стекло, холст, всё не то. В первый раз я не могу перенести картинку из головы в жизнь. Она словно ускользает от меня каждый раз. То поманит, то оттолкнёт, просыплется золотой пылью сквозь пальцы. С огромным трудом я нашла ту музыку, под которую она танцевала. Я надеялась, что хоть она мне поможет. Получив запрет рисовать в наушниках, я стала оставаться в мастерской каждый день до самой ночи. Если получится, если всё получится, то это станет моим шедевром. Но раз за разом я получала отказ. Не имея возможности обладать её чувствами в настоящей жизни, я надеялась хотя бы воссоздать их на холсте. Так почему? Неужели даже это для меня недоступно? - Я могу войти? – тихий, слегка глуховатый голос вывел меня из забытья. Моя муза стояла в дверях, ожидая разрешения. Разве ты спрашивала его, когда забирала моё сердце, когда селилась в мыслях и воцарилась в желаниях? Так зачем спрашиваешь теперь? - Я, кажется где-то здесь потеряла одну вещь… могу я поискать? - Ищи. Девушка застыла между мольбертами, прислушиваясь. Да, точно, у меня ведь каждый вечер на повторе её песня… - Тебе так сильно нравится? - Что? - Песня. Она играет уже третий раз подряд. - Да… Она помогает настроиться на нужный лад. Должна помогать… – я со вздохом осмотрела измятые, разорванные, утопленные в воде наброски. Девушка прошла по пути моего взгляда, остановившись на моей фигуре. Я поёжилась. Сейчас, стоя друг напротив друга, разница между нами ещё очевиднее. Она как жестокая насмешка. - Может я могу помочь? – с замиранием сердца я наблюдала как девушка развела руки, сделала пируэт и лёгкой, порхающей поступью двинулась в середину комнаты к ставшему уже родным помосту. Плавно раскачиваясь из стороны в сторону, обводя руками линии своего тела, она манила, соблазняла, лишала воли. Её взгляд притягивал как магнит. Приглушённый свет отбрасывал причудливые тени на персиковой коже… - Стой! Остановись вот так! Девушка замерла. Карие глаза с интересом и ожиданием разглядывали меня. Она никогда не смотрела на меня раньше, когда позировала. Ощущение её взгляда на себе пробирало до дрожи, заставляло пересохнуть горло. Нужно успеть… пока она не передумала, пока это волшебство завладело нами. И снова насмешка. Есть модель, есть художница, краски, мольберт, но нет холста. Я обессилено посмотрела на ошмётки под ногами. Неужели мне и правда не дано запечатлеть её красоту? - Мне очень жаль, но… - Ты рисуешь только на бумаге? Глаза в глаза, немой диалог. Вопрос и согласие. Полная покорность. Медленно подхожу, осторожно касаюсь мягкой кожи, и тут же отдёргиваю руку, боюсь, что она исчезнет, рассыплется под моим прикосновением. Но нет, она всё ещё здесь. Всё также неотрывно наблюдает, выжидая. Уже уверенней провожу рукой по мягким, словно китайский шёлк, волосам, расстёгиваю свободную, скрывающую фигуру рубашку, отбрасываю в сторону. Тяну за руку, заставляя встать, она подчиняется. Подхватываю пальцами край резинки легинсов и стягиваю резким движением, становясь на колени. На ней лишь короткий спортивный бежевый топик и такие же трусики-шорты. Вивиан никогда не позировала обнажённой… Но мне нужно больше, чем она давала кому-либо. Мне нужно всё, вся она. Проводя кончиком носа по стройным ногам, вдыхаю, пьянея от её запаха, поднимаюсь обратно, освобождаю от последних деталей одежды. Осматриваю, впитываю взглядом каждый изгиб, каждую родинку, легко толкаю в плечо заставляя сесть. Мои краски не подойдут, не хочу ей навредить. У Андреа где-то были гипоаллергенные… Достаю с полки небольшую коробку. Возвращаюсь к помосту, стягиваю толстовку, оставаясь в одной белой майке и лосинах. Расставляю баночки на возвышенность. Открываю, макаю несколько пальцев в золотой. Нажимаю подушечкой большого на аккуратный тёмный сосок, обвожу. От точки расходятся линии других пальцев вдоль небольшой упругой груди. Тихий вздох вырывается из чувственных губ. Белый плавно переходит в нежно-розовый, коралловый, и наконец растекается по изящному стану ярко-алым, как сама страсть. Как она. Прерывистое дыхание делает мазки неточными, колышет зелень листвы вдоль живота, сосредотачиваясь чуть ниже пупка. Не удерживаюсь, использую обе руки, легко касаясь бархата кожи, вызываю волны мурашек, выгибаю дугой, слегка раздвигая длинные ноги, заставляя сжаться пальцы на прекрасных ступнях. Движения ласкают, превращая девушку в совершенный холст. Тело обнажено, теперь очередь чувств. С каждым мазком я снимаю слой за слоем, раскрывая её всё больше, раскрываясь сама. Её тело словно натянутая струна, тихие полу-стоны наполнили мастерскую, глаза прикрыты, губы потрескались… Приближаюсь, смачиваю трещинки краской с пальцев. Открывает глаза, недовольная. Не разрывая зрительного контакта, становлюсь ещё ближе, провожу своими губами по её, растушевываю желание. Снова отдаляюсь. Легко, но настойчиво зажимаю твёрдый бисер сосков между пальцами, тяну вверх. Выгибается ещё сильнее, не сдерживая стон. Её голос выветривает последние связные мысли из головы. Она полностью меня околдовала, пленила. Нанося последние штрихи губами вдоль тонкого стана, одной рукой вырисовываю узоры в прогибе спины, другой размазываю её желание по раскрытым ногам. Она содрогается в сладостной неге. Отхожу и смотрю на своё творение. Мои чувства укрыли её невиданным цветком. Он распустился на груди, там где сердце, его стебли взяли своё начало на длинных ногах, листики опутали девичье тело, всполохи ночного неба делают лепестки ещё ярче, оттеняя и сопровождая. С каждым вздохом цветок распускается всё сильнее… В душе опустошение и удовлетворение. Да, это и правда лучшая моя картина. При одном взгляде захватывает дух. Вивиан подходит к большому зеркалу, а я замираю. Это первый раз, когда она видит мою работу. И мне кажется, что если ей не понравится, я разобьюсь на тысячи осколков прямо там, в полумраке мастерской. На прекрасном лице водоворот эмоций сменяет одна другую. Она тянется руками сначала к отражению, а затем к себе, но в миллиметре застывает, продолжая вглядываться в линии, переходы цветов. Нет, не могу, слишком страшно. Раздета она, но голой себя ощущаю я. Абсолютно беззащитной. Отворачиваюсь и отхожу к окну. В реальность меня возвращают изящные руки, обвившиеся вокруг талии. - Так это твой ответ? – горячее дыхание опаляет кожу, заставляет вздрогнуть. - Ответ? - На моё признание. Ты была тогда в репетиционной, я знаю, – легкая улыбка трогает губы в ответ на мой удивлённый взгляд, руки поворачивают к себе. – Я уже полгода умираю и возрождаюсь заново под этим золотым светом, – в доказательство глаза покрывают невесомые прикосновения мягких губ. – Твой взгляд не такой остальные: не похотливый, не безразличный, не сугубо профессиональный, он другой… Я танцевала тогда для тебя. Ты – моя звезда. Ты возродила меня из пепла боли и предательства, снова заставила чувствовать, желать, любить. Я устроилась сюда только чтобы убить время, оказаться подальше от всего, что причинило боль… А нашла новый свет. Ты как маленькая задорная звёздочка. Невинная, дарящая тепло всем, кто тебя окружает. Тебя любят все: твои одногрупники, преподаватели, друзья. Ты смогла рассмотреть меня. Не ломая, не разрушая, ты просто обошла все преграды, что я возвела глубоко внутри. Твой взгляд – мой наркотик. Каждый раз я придумываю новую историю и ощущаю кожей, как ты снимаешь слой за слоем, докапываясь до самой сути. Но я жадная, я хочу больше. Мне уже не хватает того лёгкого опьянения, я хочу тебя всю, хочу чтобы ты растекалась по моим венам, заполняя до краёв, – меня потянули вниз, заставляя лечь, нависли сверху. – Ты разбудила во мне это. У тебя больше нет пути назад, – ещё мгновение, и мой рот накрыли горячие губы, вовлекая в страстный танец, руки избавляли от одежды, жадно покрывая прикосновениями обнажённое тело. В отличие от моих, осторожных, неуверенных движений, её излучали твёрдость, она точно знала, чего хочет и как этого добиться, погружая меня в пучину неизведанных ощущений. - Подожди… краска не высохла… – губы запечатали новым поцелуем, тело сплеталось с моим, делая нас одним целым. Неразрывным. - Я не дам кому-то ещё увидеть это. Это только моё. Я растворю тебя в себе и растворюсь сама… И она сделала это. Руками, губами, языком вырывая крики из груди, выворачивая чувства, вынуждая льнуть как можно ближе к желанному цветку, смешивая дыхание, погружаясь друг в друга до основания, то ускоряя темп до бешеных скоростей, то вновь двигаясь в неспешном ритме. Единение душ. Чувств. Сплетение тел.***
На стене перед главным входи висит картина – два силуэта сидящих на возвышении в пол-оборота друг от друга. Их пальцы переплетены крепко, как и души, что художница связала разноцветными мазками. Вуаль чувственности скрывает, оберегает от всего остального мира, оставляя только их двоих. Вместе.***
- Поздравляю, твоя картина и правда лучшая! – объятия уже стали привычными, поцелуи необходимыми, близость естественной. Взявшись за руки, мы вместе с ребятами идём праздновать окончание выставки в излюбленное арт-кафе. Она больше не закрывается, от движений не веет холодом, голос приветлив. Но цветок её страсти распускается лишь для меня. Каждую ночь он купается в свете своей маленькой звёздочки, существующей лишь для неё одной. Навсегда.