Deadlock

*** — Руки! Руки вверх! Бэкхён спиной чувствовал сбитое дыхание натренированного следователя и мысленно хвалил себя за некую прыткость. Только он не ожидал от себя, что свернет не туда и столкнется с тупиком. Коэффициент преступности — 180. Цель определена. Снятие предохранителя. Следователь резко выдохнул, словно решил сконцентрироваться, и снова потребовал поднять руки вверх и не сопротивляться. Бэкхён, громко усмехнувшись, медленно повернулся, так и не выполнив требований. — Бэкхён! — практически прорычал мужчина, чувствуя, как внутри спазмами все сводит от боли. — Подними свои чертовы руки, и мы… Губы напротив язвительно растянулись, приподнимая один уголок вверх. Доминатор в руках Чанёля задрожал, а металлический голос в голове, кажется, сходил с ума. Коэффициент преступности — 210… 250… 270… 290… 310… больше 350! Режим уничтожения включен. Преступник с интересом наблюдал, как дрожали чужие зрачки от смеси шока, удивления и полного непонимания, пока он менял свой показатель психопаспорта. Это был страх. Чанёль почувствовал долбанный страх, когда система Сивиллы в его голове давала команду на уничтожение Бэкхёна. И это вызвало дрожь по всему телу, а по позвоночнику выступил холодный пот. Он неверяще смотрел на бывшего напарника и разве что головой не мотал, мол, нет, этого не может быть, нет, только не Бэкхён. Хватка на спусковом крючке ослабла. Бён Бэкхён, слегка склонив голову к плечу, улыбнулся, и чуть прищурив глаза, тихо произнес: — Привет. И может, Чанёль просто влюблённый мудак, но в этом простом «привет» он услышал слишком много: теплого и горького, тоскливого и болезненного, и, кажется, даже... нежного? Это резало не хуже тупого ножа по открытой ране; Паку вдруг захотелось закрыть глаза и просто раствориться. Он сглотнул. Система Сивилла уже взяла Бэкхёна на прицел, и оставалось только нажать, но… — Почему? Бэкхён улыбнулся и покачал головой, подставляясь под легкое дуновение ветерка. — Ёль, ты никогда не сможешь этого понять, — улыбка слегка померкла и на долю секунды окрасилась тоской. — Не будем тратить время на объяснения. — Ты не сдашься? — гулкие удары сердца словно били кувалдой по голове, и Чанёль никак не мог сосредоточиться. Его разрывало изнутри. Холодный разум и Сивилла твердили «да», а тлеющий уголёк в грудной клетке тихо-тихо, едва слышно и оттого очень громко шептал: «нет». В ответ - очередное покачивание головой. Бэкхён вёл себя так, словно Чанёль несмышлёный ребенок, и улыбался ему так, словно обещал, что когда Пак вырастет, то все поймет. Но Чанёль не ребенок, и он — блять — ничего не понимал. Единственное, чего он хотел — узнать. Перед ним стоял выбор, хотя… — Бэкхён, я обязан тебя… — Чанёль очень надеялся, что его голос не кажется слабым или дрожащим. …на самом деле выбора не было. — Что? — смешок обнажил чужие зубы, — убить меня? Давай, — он легко засмеялся на угрозу и прыгнул с места, вальяжно и словно пританцовывая подходя к следователю, чей доминатор был направлен в его душу. — Бэкхён, чёрт возьми, я буду стрелять! Я не шучу! Остановись! Но тот, продолжая улыбаться, медленно шёл на него. У него за поясом была огнестрелка и по-настоящему холодный рассудок: достать пистолет и выстрелить не составило бы труда. Об этом знали оба. Чанёль понимал, что врага — это обозначение резануло по сердцу — нужно обезвредить, но всё, что было в его власти, — это доминатор. Доминатор, который был настроен на уничтожение — только вот Чанёль на это настроен не был. И с каждым чужим бесстрашным и невесомым шагом его сердце сжималось все сильнее. Из загнанного зверя Бэкхён превратился в хищника. — Я не шучу! Блять! Прицел показывал ровно в грудь Бэкхёна, когда тот, протянув «ага», уткнулся ребрами прямо в дуло. — Стреляй. Голос ровный, спокойный, а в глазах тепло. То ёбанное тепло, которое обычно орёт «я к тебе не равнодушен», ну или Чанёль всё ещё влюблённый мудак. — Давай же, Чанёль, — тихо-тихо. — Я ведь не остановлюсь. Останови меня, — потянувшись, он обхватил лицо, чуть покрывшееся щетиной, ладонями и мягко поцеловал в губы, тут же отстраняясь. — Давай! БУМ! — он порывисто развел руки. — И фейерверк из моих внутренностей! Руки Чанёля уже ощутимо дрожали. Он любил его. Безумно. Между ними почти ничего не было, кроме одной ночи, после которой глава отдела Бён Бэкхён словно испарился. Но то был порыв, наверное, абсолютно бесчувственный для Бэка, но незабываемый для Чанёля. Он хотел признать свою слабость, сказать, что Бэкхён нужен ему, но, отложив это на утро, отсрочил… навсегда? Это не может так закончиться. — Ну же, Ёль, — руки Бэкхёна, до этого всегда ледяные, были тёплыми. Он положил их поверх паковских, точно наводя на себя доминатор, и большим пальцем помог Чанёлю вновь положить его указательный на крючок. — Ты должен. - Интересно, — Бэкхён хмыкнул, откидывая от себя уже закрытое досье, — он уничтожил целую банду потенциальных убийц за то, что они жестоко расправились с его дочерью… — задумчиво постучав пальцами по столу. — Это ужасно, а не интересно. Бён застыл, поднимая слегка удивленный взгляд на собеседника. — Скажи, Чанёль. А если бы убили твою жену, ребёнка или еще кого-то ужасно близкого, ты бы не хотел отомстить? Следователь Пак с шумом сделал глоток кофе, откидываясь на спинку стула и внимательно сканируя начальника взглядом. Он был предельно серьёзен. — Нельзя за чью-то смерть расплачиваться смертью. — А если бы этот человек стоял перед тобой и смеялся в лицо? А если бы… человек которого ты любишь, был… ну… В общем, если бы он уничтожил десятки людей, и тебе нужно было бы его ликвидировать? — Жизнь одного не стоит сотни других. И если бы такое случилось, я бы нажал на курок. — Без всякого сожаления? — … Чанёль читал в чужих глазах доверие и всё то же тепло, которое никак не думало растворяться. А на губах застыла легкая улыбка. Бэкхён словно уговаривал его сделать это, вверяя свою жизнь и суд над нею ему в руки. — Я не остановлюсь, Чанёль. Мой план ужасен. Мой план может уничтожить не сотни, а тысячи, десятки тысяч, Чанёль. И ты это знаешь. И я повторяю: я не остановлюсь. Кажется, Чанёль чувствовал тяжесть на веках, а когда моргнул, на его губы скользнула солёная влага. Он дрожал всем естеством. Внутри, снаружи, в мыслях, в чувствах, в прошлом, в будущем и в настоящем. Только Чанёль понимал, что это тупик. Безысходность. И он должен был… — Останови меня, — Бэкхён улыбнулся и усилил давление на его указательный палец. Последним, что воспринял Чанёль, был щелчок.