Frustration

Вдох. Выстрел. Выстрел. Выдох. Выстрел. Выстрел. Вдох. Выстрел. Выстрел. Выдох. Выстрел. Выстрел. Кид сделал короткую паузу, чтобы поудобнее перехватить рукоятку пистолета, бледные пальцы скользнули по шероховатой поверхности. И кожа, и металл были влажными от пота. Он сглотнул и несколько раз покрутил больным левым запястьем, прежде чем вернуть руку на прежнее место. Его правый указательный палец дрожал, неловко обхватив спусковой крючок, - он использовался не по привычному назначению. Сосредоточившись и подняв пистолет перед собой, он увидел бумажную мишень на мушке и, вдохнув, произвел еще два быстрых выстрела. Выстрел. Выстрел. Бедная мишень была уже в потрепанном состоянии от прежних огневых атак, большие куски тонкой бумаги оторвались под выстрелами и разлетелись по бетонному полу. Однако эти выстрелы - прямо в яблочко - стали для мишени последними. Тонкий клочок бумаги, остававшийся в зажиме, оборвался, и остальные листы свободно качнулись в воздухе, поникшие в поражении. Подобие ухмылки тронуло уголок рта Кида, на мгновение ослабив напряжение его плотно сжатых губ. Он выдохнул через нос, осторожно опустил пистолет и быстро зашагал по длинной комнате. Он отстегнул рваные остатки бумаги и отложил их в сторону, чтобы повесить на их место новую белоснежную мишень. Убедившись в том, что бумага закреплена ровно и застежка находится посередине, он развернулся на каблуках и быстро вернулся на исходную позицию в восьми ярдах от мишени. Скрип подошв его кроссовок по серому бетону отдался эхом в тишине помещения, но Кид не беспокоился, что шум кому-то помешает: все-таки есть свои преимущества в том, чтобы иметь собственное стрельбище на одном из подземных уровней особняка. Хотя это глубокое и глухое помещение не всегда было таким. Кид еще помнит, когда здесь была обычная кладовка. Он отремонтировал ее от пола до потолка, после того как встретил на улице очень необычное Оружие, потому что быстро понял: стандартные - учебные - тренировочные залы Академии плохо приспособлены для занятий стрельбой, к тому же ему хотелось иметь укромное место, где можно было бы практиковаться с новыми напарницами вдали от глаз Отца и Косы Смерти. Когда напарники привыкли друг к другу и Кид стал более опытен в стрельбе из парных пистолетов, стрельбище потеряло свою актуальность, поскольку они решили бросить вызов своей меткости на бОльших расстояниях. Фактически, сейчас был один из тех редких случаев, когда стрельбище снова использовалось... Тех случаев, когда Кид был наиболее расстроен. Когда чувствовал неуверенность, смущение, злость, страх, фрустрацию... Существовало так много вещей, способных вывести его, и без того эмоционально перегруженного, из строя. Провал миссии по уничтожению яйца кишина. Ошибка в выполнении банальной части домашнего задания. Легкомыслие Отца перед лицом катастрофы. Та японская живопись в прихожей, вечно висящая не по центру. Смешное соперничество между ним и Блек Старом, существующее лишь в голове ниндзя. Полуправда Академии, откровенная ложь и таинственные мотивы. Его собственное невежество в роли Жнеца. Дерзкий первокурсник, вызвавший его на дуэль в кафетерии. Широко раскрытые глаза первокурсников, благоговейно избегающих встречи с ним в коридорах. Незавершенные линии Санзу, придающие ему вид чужого, совершенно незнакомого человека с фотографии, что он видит в зеркале каждое утро... Просто было так много всего. Когда, казалось, ничто не шло как надо и весь мир был одним сплошным хаотичным беспорядком, Кид вряд ли выдержал бы все. Он нуждался в той или иной форме самовыражения, чтобы вновь обрести над собой контроль... и тогда девчонки дали ему такую возможность. Учебная стрельба стала идеальным средством избавления от стресса. Кид встал на резиновый коврик и повернулся лицом к своей новой цели, вытирая вспотевшую левую руку об штаны. Сейчас он был одет в новые темно-синие джинсы и черную рубашку поло с симметрично расположенными черно-белыми нашивками в виде черепов. Такой наряд был непривычен для него, но девушки настаивали на расширении его гардероба наравне с их собственным, а он просто не мог бессердечно отказать. Кид согласился частично - носить подобные неофициальные вещи вне дома он отказался, чтобы никто кроме Лиз и Петти не увидел его в джинсах, но в ситуации, когда он чувствовал себя уже напряженно и стесненно, свободная одежда действительно приносила некоторое облегчение. Он поместил левую руку на пистолет и почувствовал небольшую вибрацию в ответ. На мгновение у него перехватило дыхание, но он сглотнул, облизнув сухие губы, и вновь принял боевую стойку. Губы сжались в линию. Кид прицелился в новую мишень с новыми силами, не забывая что - или, вернее, кого, - он держит в руках, но снова остро осознав это. «...Как думаешь, сколько еще?» - голос Лиз был низким, спокойным и твердым. - Еще немного, - пробормотал Кид и сделал два выстрела - слева и справа от среднего кольца. Выстрел. Выстрел. Петти была наверху, в спальне, и, скорее всего, смотрела мультики и играла со своими мягкими игрушками. Кид чувствовал ее счастливую душу через этажи над ним. Он понимал, что у нее не хватит терпения для того, чтобы раз за разом стрелять в неподвижные мишени, потому не просил ее в такие моменты присоединиться к ним. Петти может вести себя слишком агрессивно в случаях принуждения, и Кид был уверен, что ее душа лишь спровоцирует его на более сильное проявление нежелательных эмоций. Потому Кид решил предоставить Петти самой себе, зная, что так будет лучше для них обоих. Ибо, хоть Кид был очень близок с девушками и Петти видела в действии всю его гамму эмоций бесчисленное количество раз... Он не хотел, чтобы она видела его таким. Видеть его в попытке освободиться от раздражения, беспокойства и гнева, заставивших его выбрать свой путь в жизни. Видеть слабость человека в том, кто родился богом... Лиз, напротив, может принять это. Она просто как-то знала, как справиться с ним, даже если никакие мольбы или требования, закатывания глаз или оскорбления младшей сестры не могли вывести его из маниакального состояния. Когда он беспокойно будет спускаться по лестнице, ведущей на стрельбище, Кид может не просить - она всегда будет в двух шагах позади него. Лиз была особенно терпелива с ним в такие моменты, зная, что, если проблема достойна подобной «терапии», его переживания сгладит только время. Когда они приходили на стрельбище, она всегда оперативно оказывалась в форме пистолета в его руке, стреляя плавно, словно бы он запечатывал свои эмоции в цели и уничтожал их по одной. Она, в основном, молчала и старалась быть максимально незаметной в качестве его оружия. И она никогда не жаловалась, не важно, сколько времени они проводили здесь. Вытягивая из клубка эмоций его души стыд и страх, Лиз превращала эту энергию в обжигающе-яркие - темного или светлого оттенков пурпурного в зависимости от интенсивности - пули, достаточно прочные, чтобы поразить физическую цель и конкретно подпалить стену сзади. Кид знает, что должен вести себя с девчонками одинаково. Он должен сдерживать свой гнев при Лиз так же, как сдерживает его при Петти. Но, тем не менее, все было иначе. Такое положение дел беспокоило Кида, так как он понимал, что Лиз тратила значительную часть своих дней - значительную часть своей жизни, - чтобы удовлетворить его неврастенические прихоти. Чтобы следовать за ним вглубь подвалов, вниз, вглубь его души. Чтобы видеть его таким, каким не видит никто другой, видеть то, что он на самом деле скрывает за маской... Но в том и была проблема, думал Кид. Это проблема, так ведь? Выстрел. Выстрел. Выверенным движением он выстрелил, и пули пролетели в верхней и нижней частях среднего кольца мишени. Выстрел. Выстрел. Выстрел пробил дыру в верхней части внешнего кольца и симметрично - в нижней части. Выстрел. Выстрел. Да... Это определенно была проблема... Когда Кид во время боя сливался в резонансе с душами напарниц, внутренний мир, который они втроем создавали, был темным и тихим местом. В нем не существовало ничего кроме бездонной черной пустоты, которая, тем не менее, не была гнетущей. Реальность казалась приглушенной и далекой, почти не проникая сюда. Что касается девушек, это место было неотличимо от того места, где пребывало их сознание, когда они были в форме Оружия. В этом укромном мире их резонанса Кид будет ждать, когда Лиз и Петти найдут его. Его плащ Жнеца - казалось, единственный предмет одежды, в котором он может быть в этом месте, - крутится и корчится вокруг него как живое существо, клубы тьмы легко и бесшумно скользят по его яркой снежно-белой коже. Он был сияющим сигнальным огнем в этой тьме, маяком для душ партнерш. Всегда требуется краткий, но неизмеримый миг, прежде чем они достигнут его. Не важно, какой путь он выберет, чтобы найти их, его девушки в любом случае присоединятся к нему - Петти слева от него, а Лиз справа. Они коснутся руками его ладоней, легкие как перья, и он, узнав, что они здесь, одним плавным движением возьмет их за руки, сделав их троих одним целым. Потом, взглянув на девушек, Кид мягко и доверчиво улыбнется, чтобы они знали, какую гордость он испытает от того, что они на его стороне, какая для него честь быть их Повелителем в этой битве. И они улыбнутся в ответ: Петти с блеском в глазах и широкой усмешкой, Лиз, смотря искоса и понимающе. Их обнаженные фигуры сияют розовым светом, женственные изгибы нечетки и расплывчаты в этом свечении. Когда девушки подходят ближе и льнут к его груди, – бесплотные тени его плаща сплетаются с их сиянием, – они прикасаются щеками к тонкому шёлку его волос и дышат. И в этом дыхании они черпают эмоции, бурлящие в его душе, впитывая мощную энергию и формируя из нее патроны, которыми они стреляют как пистолеты в любого, кто встанет на их пути... Выстрел. Выстрел. Руки Кида онемели. Чем дольше он стрелял, тем сильнее было покалывание в пальцах. Это из-за отдачи, говорил себе Кид. Даже спустя столько лет он беспокоится об отдаче. Он просто не привык держать пистолет вертикально, вот и все. Если Кид сконцентрируется, то почувствует, что сильнее всего болит указательный палец правой руки. Так и должно быть. Он просто не привык к такой позиции, к тому, что с ним только Лиз... Кид невольно выдохнул и подавился воздухом. Пистолет в его руке запульсировал с легкой дрожью, немой вопрос Лиз повис между ними. Кид попытался отмахнуться, как будто можно было отмахнуться от этого, как от надоедливой паутины, но ее вопрос пронзил его снова, намекая на беспокойство о нем. Он попытался снова сфокусировать взгляд на изрешеченной мишени перед ним, а не на гладкой серебряной поверхности Оружия, что блеснула в свете люминесцентных ламп, и частично ему это удалось. Он поджал сухие губы, уняв дрожь в руках, и выстрелил. Выстрел. Выстрел. Когда Кид вступает в резонанс только с душой Лиз, мир душ, который они строят вдвоем, почти идентичен тому, что принадлежит им троим, вместе с Петти. Чернильного цвета пустота, покой, живой покров, белое свечение его спиритического тела в темноте... все это было таким же. Однако, помимо этого... Беспокойство охватывает его душу, пока он ждёт Лиз, ищущую путь к нему сквозь тьму. Он расхаживает из стороны в сторону, золотые глаза сияют и ждут малейший признак движения, плащ развевается за ним, а тени расступаются, когда он ищет её. И когда ожидание становится невыносимым, она приходит, окутанная восхитительным розовым светом, и его сердце вздрагивает от счастья. Кид чувствует её прямо за спиной и, не оборачиваясь, вслепую, протягивает к ней руки. Её нежные пальцы скользят по коже, гладя его тонкие запястья, следуя по линиям на ладонях, переплетаются с его пальцами. Объединившись с ней, Кид чувствует, как она делает ещё шаг ближе к нему, как её округлая грудь касается его спины через иллюзорный плащ. Тогда она обхватит его руками. Их соединенные руки заключат Кида в объятья его и её рук, она заглянет через его правое плечо, и они вместе будут смотреть на слабый отголосок внешнего мира. И она будет дышать. И он будет чувствовать, как это теплое дыхание ерошит его волосы... чувствовать давление кончика тонкого носа за ухом... чувствовать, как ее теплые мягкие губы проследуют от мочки уха вниз по челюсти и по шее к ключице... Легкая влажная дорожка останется там, где ее губы задерживались на его коже, горящая приятно-жгучей болью огнестрельного ранения. Беспокойство, гнев и смятение, затопившие его разум, станут заметны, и она будет дышать в эти трещины его души. И в тот момент он почувствует, что чувствовал бы внутри нее... почувствует, как теплая влажность ее языка смывает его разрушительные эмоции в цилиндрические пули возрастающей мощи, заключенные в тонкую оболочку ее собственных эмоций, на которой выгравированы ее инициалы. Он почувствует движение ее горла на своем плече, когда она проглотит сформировавшийся смертоносный снаряд, откладывая его в магазин своей души до тех пор, как он потребуется и будет отозван обратно при нажатии на спусковой крючок. Тогда она снова сделает вдох, втягивая сквозь приоткрытые губы новую порцию дыхания его подрагивающей сущности. Снова и снова, процесс будет повторяться, пока Кид не почувствует, как его глаза закатываются, а тело тяжелеет и поникает в ее руках, как его бешено трепещущий плащ становится единственной вещью, удерживающей его, обвивается вокруг нее, связывая их тела... Выстрел. Выстрел. Пистолет в его руках задрожал, и Кид с широко раскрытыми глазами в неверии вытаращился на дыру, проделанную в бумажной мишени. Она была на три дюйма выше того места, куда он целился. Низкий вой паники стал подниматься к горлу, но прежде чем он смог завладеть им, он наставил пистолет на противоположную сторону и выстрелил, проделывая дыру под стать ее неуместному двойнику. Выстрел. Выстрел. Просто... Он смог почувствовать ее прямо сейчас! В тот самый миг, как только спусковой крючок щелкнул под нажимом ноющего пальца, он почувствовал беспокойство души Лиз рядом со своей и двухслойным зрением увидел их сцепленные пальцы, прижатые к его обнаженной груди, пылающее тепло их тел в ледяной темноте... Застрявший между двух реальностей, Кид чувствовал каплю пота, стекающую по лицу. Может ли она чувствовать то же, что и он? Чувствует ли холодные и влажные руки на рукояти пистолета, ощущает ли соль его кожи на губах?.. Руки Кида слабо тряслись от напряжения, казалось, одеревеневшие ноги едва способны были еще его удерживать. Пока он в отчаянии смотрел на рваные дыры в мишени, почувствовал призрачный поцелуй на задней стороне шеи и в порыве испуга рефлекторно выстрелил. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Выстрел за выстрелом, восемь раз непрерывно, сгустки малиновой энергии наделали в мишени дыр. Бумага яростно подпрыгивала на проволоке, и последний выстрел прямо в яблочко вырвал мишень из зажима. Как только клочки бумаги разлетелись по бетонному полу подобно конфетти, Кид почувствовал, что его колени ослабли и подгинаются. Ошеломленный, он тяжело опустился на резиновый коврик, боль вспыхнула в копчике. Тот час же пистолет стал настойчиво дрожать в его руке, и потребовалось мгновение, чтобы разжать пальцы из мертвой хватки. Как только захват ослаб, Кид почувствовал, как твердый металл растворяется во вспышке горячей розовой плазмы. Чистая энергия вырвалась из рук и описала дугу над его телом, чтобы приземлиться слева от него на коврик. Свет остановился, в мгновение ока принимая очертания женского силуэта, прежде чем вспыхнул, и она оказалась рядом с ним в человеческой форме. - Кид? - в голосе Лиз прозвучало беспокойство. Прежде чем Кид успел повернуть к ней голову, он дернулся, когда мягкая ладонь легла на лоб, глаза вынужденно закрылись под прикосновением. - Кид? Ты в порядке? - Лиз перевернула руку, чтобы коснуться лба костяшками пальцев. - Ты немного горячий... При том, что ты обычно ледяной, это... - Я в норме, Лиз, - перебил он, осторожно перехватывая ее руку, которую она, после небольшой паузы, нехотя, позволила убрать. Кид откинулся назад, уперевшись ладонями в резиновый коврик, и с минуту медленно вдыхал и выдыхал через нос. Когда он открыл глаза, привлеченный ее образом в уголке взгляда, его веки дернулись. Лиз сидела рядом с ним, оперевшись на руки и вытянув ноги вперед, как в зеркале повторяя его собственную позу. Склонив голову, она смотрела на него, длинные золотые пряди распущенных волос спадали на лицо. На ней были старые джинсы с заниженной талией и тонкий топ без рукавов ее любимого оттенка красного. Взгляд Кида на мгновение скользнул на его кеды, но быстро вернулся обратно. Джинсы обхватили ее округлые бедра, подчеркивая длину ее стройных ног и расширяясь у ее голых лодыжек. Он мазнул взглядом по ее животу, краю ремешка черного бюстгальтера, началу впадинки между грудями, отметив, как шелковистая ткань ее топа прилипает к ее коже, подчеркивая каждый изгиб. Дыхание застряло в горле, и он почувствовал, что тело коченеет в ответ. - Ты уверен, Кид? - спросила Лиз, нерешительно нарушая тишину. - Ты точно в порядке? Он взглянул ей в лицо. Ее лицо было серьезным и настороженным. Уголки полных губ были опущены и аккуратные брови - профилированные до совершенства его собственными руками - сведены к переносице. Взгляд Кида остановился на её глазах. Своим не свойственным человеку взглядом он замечал каждую отдельную нить в радужной оболочки ее глаз, сложном переплетении миллиона оттенков кобальтового синего. Успокаивающий цвет, бесконечное море в ее глазах, но их глубина лишь привела его в еще большее замешательство. - Да, - с трудом все-таки ответил он, во рту пересохло. - Ну, раз ты так говоришь... - Лиз скептически замолчала. Она медленно задрала голову, чтобы посмотреть на гладкий белый потолок, и волосы скользнули с плеча за спину, обнажив взгляду выступающие ключицы и плавный изгиб шеи. Кид наблюдал за каплей пота, катившейся по слабозагорелой коже. Коротенькие пряди волос на затылке были темно-золотого цвета от пота. Даже в форме Оружия, размышлял Кид, она испытывала изнеможение от битвы - физическая плата за стрельбу раз за разом, раз за разом… Поэтому она появилась такая раскрасневшаяся, конечно, а вовсе не потому что... Кид вздрогнул, взглянув в сторону оставшихся от мишени клочков бумаги. Да, разумеется, это было не поэтому... Должно быть, они здесь уже около часа. Лиз просто устала. Все это было... Он тихо вздохнул. Это было проблемой. - ...Стрельба помогла? - Хм? - буркнул Кид, старясь не смотреть на нее. - Стрельба. Она помогла? - он почувствовал ее движение рядом с собой. - Тебе стало лучше? - Да, - ответил Кид, сам не слыша уверенности в своем голосе. Он прочистил горло и ответил снова. - Да, помогла, - он сделал паузу. - Спасибо. Лиз издала звук согласия и затихла. Кид сидел молча, глядя на уничтоженные цели и пытаясь разобраться во всем этом. Его конечности продолжали дрожать, и место удара об пол начало пульсировать. Наверняка там синяк, подумал он. Не то чтобы это имело значение. Его тело жнеца полностью исцелится за час-два, не останется и следа. Если бы только, подумалось ему, могли бы исчезнуть и другие физические неудобства... Шли минуты, а Лиз все сидела, не собираясь уходить. В конце концов Кид изможденно закрыл глаза и сосредоточился на спокойном дыхании. Вдох... Выдох... Вдох... Выдох... Мир был черным под веками, чернильно черным, и, как в полузабытом сне, призрачная ласка губ на его коже и руки, крепко обернутые вокруг его груди, закипели на поверхности его сознания. Кид впустил воображаемые ощущения прежде чем понял, что он делает, а, когда осознал, оказался разрывающимся между позывом прекратить это и желанием позволить этому и дальше захватывать его душу... Шорох движения слева заставил его дернуться и приоткрыть один глаз. Лиз подогнула свои длинные ноги под себя и встала на колени. Кид снова плотно закрыл глаза. Сейчас она уйдет. У него нет никаких оснований для досады, сказал он себе. Она выполнила его просьбу. Она сделала для него больше, чем он ожидал, даже если попросил бы... спуститься сюда и предоставить в его пользование свою форму Оружия для разрешения его личных проблем... Внезапно Кид ощутил две точки давления на лопатках, равные по силе прикосновения на равном расстоянии от позвоночника. Он рефлекторно сгорбился, как если бы взял в руки тяжесть, и наклонился вперед. - Что?.. - начал он, пытаясь повернуть голову и посмотреть на источник давления, но черная челка с незаконченными белыми линиями упала на глаза, закрыв обзор. - Лиз?.. Что ты делаешь? - Давление немного усилилось, и тело Кида напряглось в ответ. - ...Лиз? - Я пытаюсь заставить тебя расслабиться, - с кривой усмешкой произнесла Лиз. Ткань его рубашки морщилась, когда она сжимала пальцами тугие мышцы. Глаза Кида расширились. - Просто ты так напряжен... Лиз не встала, чтобы уйти. Она только придвинулась ближе и встала на колени позади него. И теперь она пытается массировать его плечи. Всхлип паники поднялся внутри, готовый вырваться наружу, но Кид сумел сдержать его. - Я... Я в порядке, - запротестовал он почти что жестко. Давление ее рук усилилось, и вскоре расслабленность стала растекаться по телу, подобно приливу и отливу волн, вслед за её повторяющимися ритмичными движениями, и Кид попал под их нагоняющее сонливость воздействие, даже когда от страха руки сжались в кулаки, а пальцы сжались в носках. - Ммммм, - протянула Лиз понимающим тоном. - Конечно. - Когда он уже привык к повторяющимся движениям на своих плечах, давление ослабло, заставив его с досадой выдохнуть. - Знаешь, я не думаю, что стрельба вообще помогла... Я думаю... - она совсем убрала руки, и Кид ссутулился снова. - Я думаю, на самом деле стало только хуже. - Я... - начал Кид, однако не имея понятия, как закончить. Что он должен сказать? Что стрельба, которая должна была снять стресс, только ухудшила ситуацию? Что стало хуже потому, что проблема, от которой он хотел освободиться, осталась... - Вот, - внезапно произнесла Лиз. - Так-то лучше. Холодок пробежал вниз к пояснице, и он почувствовал, как замедлилось его дыхание, когда рубашку подняли сзади. Горячие ладони легли на открытую кожу, и тепло Лиз, казалось, залило его покарсневшее лицо. Она трогала его, круглые кончики ее пальцев массировали обнаженную кожу и потирали его спину верх-вниз. Он моргнул, изумленный. Хоть это и было правдой, Кид подумал, что взаимодействие, в котором они принимают участие, когда души входят в резонанс, было более глубокой формой контакта... Этот внешний контакт казался почему-то более... более... Он испугался, поняв, что вздрогнул, когда наманикюренные ноготки царапнули вниз по позвоночнику. Он испугался, что Лиз - выращенная улицей девушка, которую он знал, - будет способна прочитать его тело здесь, в физическом мире, лучше, чем в символическом мире их резонанса. Она инстинктивно поймет настоящую причину липкости его кожи, его ускорившегося дыхания, быстрого пульса, что сильно бьется в его венах, его ерзанье в одежде, оказавшейся вдруг слишком тесной, чтобы быть удобной... Она уперлась основаниями ладоней в его спину, перенося давление на лопатки, и приглушенный стон вырвался сквозь плотно сжатые губы. На долю секунды Кид почувствовал, что Лиз сделала паузу, но потом, спустя мгновение, ее пальцы крошечными круговыми движениями начали массировать более плотную кожу под воротником рубашки. Глаза Кида начали закрываться. Он просто чувствовал себя так хорошо, ее руки на его коже... Это было так правильно, так естественно быть рядом с ней, чувствовать ее прямо позади себя... - Эй, Кид... - ...Мм? - Могу я... Могу я задать тебе один вопрос? Он колебался, с волнением смотря на свои руки, аккуратно лежащие на коленях. Если она спросит то, о чем он боится спросить ее... Он облизнул губы, глубоко вздохнул и ответил: - Да... Что ты хотела? - Что тебя беспокоит последнее время? - Кид невидяще смотрел на свои руки. - В смысле, в течение последних недель ты был... Вел себя необычно странно. Ну, знаешь, страннее, чем обычно. И мне просто интересно... Что происходит? ...Что беспокоит тебя так сильно, что мы пришли сюда избавляться от этого с помощью стрельбы? Слабая улыбка скользнула по лицу Кида, хотя он знал, что Лиз не могла ее видеть со своего места. Он почувствовал, как ее руки прошлись по спине, когда она подалась вперед, заглядывая через его правое плечо, чтобы увидеть его выражение лица. В конце концов он ответил. - Я чувствую только... небольшую фрустрацию...