***
В шесть утра меня разбудила дикая жажда. Я встал с кровати, заметив рядом мирно спящего Тихонова, и пошел на кухню. Налил стакан воды, выпил ее залпом, принял одну таблетку от головы и отправился в душ чтобы освежиться, а потом пойти проспать с чистой совестью до обеда.***
Позднее утро. Хорошо то как! Я выспался, голова не болит, не тошнит. Представляю, как сейчас плохо моим друзьям, которые вчера конкретно так набрались. Небось, обнимаются сейчас с унитазом и анальгин глотают пачками. Нехорошо злорадствовать. Расслабляюсь, желая еще пару минут побыть в этом сонном состоянии, поплавать на волнах, погреться под одеялом. М-м… На работу не надо, суббота. Сейчас встану, заварю себе кофе, сделаю омлет на двоих, Тихонов же вообще готовить не умеет, бестолочь. Потом мы нормально поговорим с ним, я все объясню. Мы посмотрим телевизор, поваляемся на кровати и, может быть, поедем прогуляться куда-нибудь. Окончательно просыпаюсь и тяну руки к лицу, чтобы потереть глаза… — Что за черт?! — вскрикиваю, когда понимаю, что руки вообще не желают подчиняться приказам мозга. Точнее, нет, они пытаются, но, будучи привязанными к спинке кровати, сделать этого не могут. Наручники, судя по звуку и прохладе металла, это вам не скотч. Открываю глаза и запрокидываю голову. Точно. — Тихонов! — зову я рассерженно. Что это еще за шуточки такие дурацкие? Иван появляется в комнате, сияя довольной лыбой и озорным блеском в глазах… Что он задумал? — Любишь связывать? — ехидно интересуется он, отбрасывая одеяло в сторону и перекидывая через меня ногу. Садится на бедра, провокационно поелозив задницей. Ох, схожу с ума, когда он сверху. — Иван, быстро отпусти меня! — прошу, нет, приказываю. — Ах, значит тебе можно, а мне нельзя? — улыбается он, приподнимая бровь. Мелкая язва. Его руки задирают мою футболку, ладони проходятся по животу, груди. Не отводит взгляда своих шикарных глаз… — Что. Ты. Задумал? — чеканя каждое слово, спрашиваю я, дергая руками. Игра в гляделки прекращается. Тихонов не отвечает, усмехается только уголками губ и сползает ниже, разводя мои ноги в стороны. Пытаюсь свести их, но он усаживается между ними и одним рывком стягивает спальные шорты и трусы. Проводит рукой по едва ли возбужденному члену, берет в кольцо, медленно начиная надрачивать. А потом наклоняется ниже и касается языком головки. Не могу игнорировать такие откровенные ласки. Член медленно твердеет, Тихонов все делает плавно, не увеличивая темп. Открывает шире рот, укладывая головку на язык и не отрывая взгляда, нанизывается, обхватывая губами. Вскидываю бедра, желая проникнуть глубже, но он останавливает меня, положив ладони на мои ноги. Дразнит, чередуя движения языком с непродолжительными паузами. Я хочу схватить его за отросшие курчавые волосы, толкнуться глубже, но не могу. Рычу от невозможности задать собственный темп, а ему хоть бы хны! Тщательно вылизывает, изредка только запуская член в рот всего наполовину. Протестующе мычу, когда он отстраняется и встает с кровати. — А теперь, дорогой, — ухмыляется он, доставая из тумбочки платок, — я завяжу тебе глаза. — Даже не думай! — почти кричу, отворачивая лицо. Но его ладонь уже нежно скользит по моему телу, задевая возбужденный до предела член. — Тогда я просто оставлю тебя здесь до вечера. Идет? — шепчет он, и я сдаюсь, позволяя надеть повязку. Ну не хватит у моего ягненка смелости выкинуть что-то слишком дерзкое. Было необычно и неуютно оставаться в неведении, что со мной собираются делать, но в какой-то степени я понимал Ивана. Ведь в его первый раз я тоже привязал его к стулу. Неужели он… Жуткая догадка поразила. Нет-нет, он не посмеет… — Если ты собираешься… клянусь, я убью тебя! Смеется, а я чувствую, как на меня накатывает паника. Он не посмеет. Нет. Он, конечно же, порой может выкинуть финты, но далеко не идиот. Руки поглаживают мое тело, горячие губы снова обхватывают член, немного ускоряя темп, не позволяя возбуждению пропасть. Пальцы проходят по мошонке, в опасной близости от… Рычу и стараюсь сильнее свести ноги. Он слабее меня. У него ничего не получится. Но потом он снова отстраняется, щелкает крышка флакона со смазкой. Пару секунд ничего не происходит, а потом кровать пружинит под его весом, и головки моего члена касается уже не язык. От неожиданности я дергаюсь бедрами вперед, немного проникая в него, от чего Тихонов шипит и кладет руку мне на живот. — Не двигайся, — просит он, медленно опускаясь, впуская в себя. Опускается до самого основания, шумно выдыхая воздух. Не так давно он смог впервые принять меня полностью, а от того ему еще нужно время. По мере привыкания толчки становятся глубже и резче. Он расслабляется, привыкает, и теперь скачет размашисто и сильно, сжимая мышцами мою плоть, постанывая в голос, никого не стесняясь, а я и сам схожу с ума от невозможности трогать его тело, или хотя бы подаваться навстречу. Я привык везде ощущать власть, командовать. Но теперь я в его власти и это больно ударяет по самолюбию. Лишенный на какое-то время зрения, я пользуюсь всеми теми чувствами, что доступны мне сейчас. Шумное дыхание Тихонова, его томные стоны, поскрипывания кровати, трение тел, запах смазки, — все это смешалось в причудливый коктейль, возбуждая не хуже афродизиака. Перед закрытыми глазами рисовались те картинки, которые я видел постоянно в реальности, и это ударяет по мозгам. Я будто наяву вижу его тонкие пальцы, ласкающие призывно стоящий красный член, соблазнительно торчащие бусинки сосков, пробегающий по губам юркий язычок, дрожащие ресницы. Движения становятся все более хаотичными и рваными. Рвущиеся стоны сдерживать было невозможно, но я упрямо закусываю губы и жмурюсь. Тихонов и сам уже хотел бы сменить позу, я знаю. Он явно устал, хоть и был на пределе. Привык, что в постели я веду, я погружаю его в пучину удовольствия. Здесь все приходилось делать самому, но власть пьянила его, и природное упрямство не позволяло просто расстегнуть наручники. Протяжный, полный жара, стон срывается с приоткрытых тонких губ, и он вдруг кончает, задрожав всем телом. Горячие капли падают мне на живот, но Тихонов не прекращает поступательные движения, с силой сжимая колечко мышц. Еще чуть-чуть! Еще немного… В голове взрываются фейерверки, и я выгибаюсь, самостоятельно глубоко толкаясь в Тихонова, так что он вскрикивает от боли, но не отстраняется. Устало расслабляю тело, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Иван обессилено падает рядом. Лежим пару минут, отдыхаем, отходя от умопомрачительного оргазма. — Развяжи уже меня, — лениво ворочая языком, говорю я, мечтая перевернуться на бок и обнять это невозможное существо за тонкую талию, пройтись пальцами по выпирающим ребрам, спуститься вниз, задевая тазобедренные косточки. — А ты меня не убьешь? — шепчет он, принимаясь развязывать узел на платке. Потом бросает это дело и стягивает его просто так. — Не сейчас. Позже, — многообещающе киваю…