Poker face

— Сехун… — слышится в забытье, а потом он чувствует, как его трясут за плёчо. Се сонно жмурит глаза, противясь утреннему солнцу, освещающему комнату. Голова кажется чертовски тяжёлой, а тело будто не родным. Мысли твердят ложное «больше никогда не буду пить» и «завязываю с алкоголем». — Сынок, — Тэсон снова трясёт Хуна. — Не хотел тебя будить, но мы уезжаем. Скоро вернётся Сыльги, помоги ей с приготовлениями, хорошо? — Хо-ро-шо, — хриплым сонным голосом отвечает Се, не до конца понимая, что ему сказали, ведь главное поскорее закончить разговор и спать дальше. Отец уходит, понимая, что сына будить бесполезно. Видимо, он знатно вчера перебрал, раз перепутал комнаты. Пять минут спустя Сехун просто вскакивает с кровати, вспоминая, что у Сыльги сегодня День рождения. Сначала он приводит себя в порядок, а потом спускается завтракать. Выпивает литр воды, разогревает суп и усаживается на привычное место за кухонным столом. Когда Хун, наконец, подносит спасательную ложку с бульоном ко рту, в дом входит Сыльги. Она проходит на кухню, разговаривая с кем-то по телефону, роняет сухое «Привет», на что Се просто кивает, и открывает холодильник, в трубку диктуя продукты. Кан одета по последнему писку моды скорее всего из-за того, что подрабатывает помощником фотографа в модном журнале, делает вывод Се и уже мысленно ревнует её к мужчинам-моделям. Сехун так и сидит с ложкой у рта, наблюдая за сталкером. Ему неприятно оттого, что она не обращает на него внимания, он чувствует себя лишним и совсем-совсем ненужным. Вчерашней решительности больше нет, и сегодня он рассуждает по-настоящему трезво. Думает о том, имеет ли он права снова влезать в её жизнь. К тому же, возможно, она и пострадала, поплакала по нему и теперь отпустила. От таких выводов он чувствует себя ещё хуже. Се думает, что он так и остался трусом, ладно хоть в этот раз он думает не только о себе. Он доедает суп только тогда, когда Кан уходит на второй этаж. «О чём с ней говорить? Что спросить?» — намывая посуду, спрашивает себя он. — Всё. Жду, — слышит он позади и оборачивается. — С Днём рождения, — говорит он и мысленно бьёт себя кувалдой по башке, потому что получилось совсем невесело. — Хм, спасибо, — Сыльги смотрит на него с полминуты, что-то обдумывая, а потом снова подходит к холодильнику, но на этот раз достаёт мясо и ставит его в микроволновку на разморозку. Повисает долгое молчание. Кан занята делом, а Хун следует за ней словно хвостик. Он с нетерпением ждёт, когда выдержка Сыльги даст трещину, и она наорёт на него. Всяко лучше, чем игнор, и он будет чувствовать себя менее виноватым. А ещё он следит за ней во все глаза, подмечая каждое изменение, и сходит с ума от желания коснуться её кожи, крепко обнять, почувствовать запах её волос. Он до безумия желает её поцеловать и ещё сильнее никуда от себя не отпускать. — Давай помогу, — спохватывается он, когда Сыльги тянется за бокалами на верхнюю полку. Он приобнимает её за талию, становясь позади, и дотрагивается до её руки, держащею мартинку, которая в следующий миг падает на пол и разбивается вдребезги. Кан громко выругивается отборным матом, у Хуна из-за этого челюсть отвисает — такой Кан он не знает. — Ну офигенный помощник, ничего не скажешь! — восклицает сталкер и складывает руки на груди. — Просто не лезь, Сехун! Сейчас придёт Мина, и она мне поможет! Хочешь сделать как лучше? Тогда просто не мешай, — уже более спокойно произносит она. Се же в этот момент захлёстывает негодование, он просто неспособен сейчас разглядеть в глазах Кан тоску и боль. — Я вообще приглашён? — спрашивает он, доходя до коридора, накидывает на себя джинсовку и хватает с комода кошелёк. — Как хочешь, — слышит он и захлопывает дверь. Он доходит до кафе, находящегося в двух кварталах от дома, заказывает кофе и набирает Кая. — Алло, — слышится сиплое с той стороны трубки. — Проснись и пой, — издевается Хун, специально громко произнося фразу. — Ох, блин, — говорит Нин и замолкает на время. — Как я оказался дома? Ни черта не помню. — Я тебя донёс, — Се машинально потирает плечо. — Что, совсем-совсем ничего не помнишь? — Помню, как заказал ещё выпить и всё, а что? Я что-то натворил? — Ну, — протянул Хун, в мыслях радуясь, что Кай ни черта не помнит. — Ты признался мне в любви и сказал, что мы непременно должны пожениться и усыновить пару детей, — произнёс он, а затем подавил смешок, услышав громкое хриплое «Чё?» — Но ты вновь оказался ненадёжным, увидел какого-то знакомого и засосал его прям при всех. У тебя, кстати, твой мини-друг не болит? Он ведь вчера знатно из-за тебя пострадал. — Пиздец, Сехун, — совершенно искренне говорит Нин. — Что за знакомый-то был? — Не знаю, я не успел его имени спросить. Ты называл его хён. Поржав ещё десять минут над рёвом Кая, Се завершил разговор и решил подумать о подарке для Сыльги. И это однозначно должно быть что-то удивительное. Поэтому, отыскав визитку в кармане, он позвонил Джухён, вспомнив, что она упоминала друга-фотографа.

***

«Для любимых не жалко!» — мысленно напомнил себе Сехун, когда по рекомендации фотографа покупал фотоаппарат за 6 миллионов вон, благо, гонорар ему позволял делать настолько дорогие подарки. Поддавшись уговорам Джухён, съездил с ней посмотреть выделенные ему апартаменты. Квартира-студия оказалась довольно большой, аккуратной, но неуютной, не обжитой. Но самое удобное то, что она была недалеко от стадиона, а это означало, что ему не нужно будет торчать в пробках после изнуряющих тренировок. Он возвращается в десять, упаковав подарок, и пару минут придумывает, чтобы такого написать на открытке. Войдя в дом, где громко звучит музыка и полно народу, он ищет Сыльги, находит её в гостиной, отвлекает от разговора с каким-то парнем, молча вручает подарок и направляется на кухню выпить чего-нибудь высокоградусного. Хун встречает пару знакомых со школы, разговор с ними затягивается на долгих двадцать минут, пока они обсуждают всё, что произошло за два с половиной года. А потом его спасает Кай от череды расспросов и тащит с собой на веранду, чтобы постоял за компанию, пока он курит. — Сехун, — его окрикивают, он поворачивает голову и видит Кан, держащую его подарок. — Надо поговорить, — говорит она и кивает в сторону дома, чтобы зашёл. Хун видит, как она встречается взглядом с Чонином, у того на лице какая-то надежда, а Сыльги в ответ смотрит на него с виной. Он идёт за ней до родительской комнаты, закрывает дверь, потому что Сыльги попросила. Она ставит подарок на подоконник и берёт в руки открытку. — Во-первых, спасибо за подарок, — начинает она. — Но я не могу его принять, он слишком дорогой. Мы хоть и не чужие друг другу, но это чересчур, — говорит она, а у Хуна неприятно колит. Он собирается что-то сказать, но она его перебивает: — Во-вторых, я оценила твою открытку. Инструкция по применению фотоаппарата: 1) Использовать строго для работы, никаких фоток Кая. 2) Не использовать в качестве предмета для сталкерства, никаких фоток Кая. 3) Я же сказал, никаких фоток Кая. — Что ж, тебе, наверное, смешно. Я рада, что мне удалось тебя повеселить! — чеканит она. — Вот только у тебя ни черта совести нет. Явился с дорогущим подарком, написал какую-то глупость и чувствуешь себя хорошо? Ты как был эгоистом, так им и остался, жаль, что я сразу в тебе этого не разглядела, сейчас бы так не страдала и была бы с тем, для кого я в приоритете, — говорит она напоследок и идёт к двери. Се от её слов хмурится. Он прекрасно понимает, кого она имела в виду, и это его безумно злит. Кан так и не доходит до двери, потому что Хун притягивает её к себе и с напором целует. Сыльги сначала не понимает, какого чёрта происходит, а потом начинает сопротивляться и отталкивает от себя бывшего парня. — Ты что творишь? — шокированно спрашивает она и утирает губы тыльной стороной руки. — Что не нравится? — с оскалом усмехается он, сам себя не узнавая. — Кай лучше целуется? А, может, он и в постели хорош? В следующие мгновенье он морщится, от жгучей боли на щеке, но сталкер просто так всё не оставляет: она бьёт его действительно сильно, так что нет сомнений, что потом на месте ударов появятся синяки. «Ненавижу, придурок, козёл», — гневно говорит она с каждым ударом. О не сопротивляется, он заслужил. Она толкает его на кровать, запрыгивает сверху и бьёт подушкой что есть мочи. Пока Хуну это не надоедает и он не подминает её под себя. Он смотрит на неё с минуту, видя укор в глазах. Затем губы находят губы, сердца бьются быстрей, чем секундная стрелка на настенных часах. Они друг друга вспоминают, безмолвно помечая каждый участок кожи. С нетерпением снимают друг с друга одежду и сгорают в своём бессилие перед захватившей их страстью и безмерной любовью, которая, к сожалению или к счастью, никуда не ушла. Он упивается её сладкими стонами, стараясь принести удовольствие каждым толчком, и просто сходит с ума от такой красивой, податливой и любимой Сыльги.

***

Кан крутит головой, а потом и бьёт себя по ней, видя на другой стороне кровати Сехуна. Всё прекрасно, конечно, они переспали в родительской комнате, прямо на их кровати, сразу после того, как Сехун, можно сказать, назвал её шлюхой. Здорово. Просто супер! Снедаемая утренним раздражением Сыльги идёт проверить, в порядке ли дом, а потом буквально хватается за голову, видя полнейший хаус, который ей придётся убирать. Она провожает пару гостей и начинает уборку с кухни, где полный срач. Настроение ни к чёрту. Кан думает о том, что она всё-таки неисправимая дура, раз решила наступить на те же грабли. Снова и снова она ругает себя, убирая очередную порцию мусора. — Что делаешь? — в арке появляется до ужаса радостный Сехун, а Сыльги хочется подставить к своей голове пистолет. — Что, не видишь? Я убираюсь! — рявкает она. — Я смотрю, ты дерзкая стала, — говорит Хун и направляется к плите, чтобы сварить им кофе. — Ты со всеми так разговариваешь или только со мной! А-а-а, наверное, только со мной, я же не любимый Чонини! «Блядь, сколько можно?» — пронеслось в голове. Если до этого она и сомневалась, то теперь каждая мысль как-то быстро разложилось по полочкам. Сыльги со всей силы кинула в Сехуна мокрую тряпку. — Ты можешь просто отстать от меня? Уйди отсюда! — кричит она, чем будит всех спящих гостей. — Видеть тебя не могу! В горле у меня сидишь! Я так устала от тебя, сил нет! — не сбавляя тон, продолжает она и направляется в сторону лестницы. — Надеюсь, ты скоро съедешь, иначе это сделаю я!