"Фермер Артур" vs. "Колхоз"

Замечательное летнее утро. Солнышко светит, птички поют. Выходной, идти никуда не надо. Артур сидел на кухне, попивал чаёк, слушал радио, и наслаждался этой атмосферой уюта и спокойствия. Вдруг, из приёмника послышался треск помех, и спустя мгновение заиграла мелодия заставки французской радиостанции. «А ведь день так хорошо начинался» - подумал Англия и попытался переключиться на другую волну, но безуспешно, - «Странно, неужели оно сломалось?» - Здравствуйте, меня зовут Франциск Небритый, - поприветствовал радиослушателей... Брагинский?! Сам же Бонфуа, пытался сдержать свой смех на заднем плане, в отличие от Гилберта, который ржал во весь голос. «Что этот колхоз вместе со своим Калининградом забыл у лягушатника?! Вот уж точно, трио идиотов: Трус, Балбес и Бывалый, кажется, именно так было у России в той комедии» - С вами снова Радио Франции, - продолжал Иван, - А следующее поздравление звучит для фермера Артура: «Фермера Артура поздравляет любимый колхоз». Для Вас звучит следующая песня. - Что ж послушаем, какой бред меня ждёт на этот раз, - смирился англичанин, делая глоток чая с мятой, чтобы хоть как-то успокоиться. Конечно, он мог просто выключить радио, но любопытство взяло верх. Собственно, действо началось. Ваня солировал, а Франц и Гил пели на бэк-вокале: Утром с петухом, днём на тракторе, С председателем, сенокос. «Неужели решил описать свои трудовые будни? Похвально» По-хорошему жрём картошину, Изобилие. «Это всё Беларусь. Услышала, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок и давай пичкать Ивана разными блюдами из картошки» Я твой колхозник, твой тракторист, Твой самогон, я твоя любовь. «К чему так много слов? Тебя можно описать и одним - идиот!» Бравый крестьянин, гроза всех кур, Незаменимый фермер Артур, Артур, Артур. «Да сколько ж можно напоминать мне о том случае, ну перебрал я тогда, вот и показалось мне с горячки, что это не курицы, а маленькие Франциски, и естественно я поступил как подобает истинному англичанину: позаимствовав у Вани кран, стал гонять их по дворам. Приехал культурно провести время в русской глубинке, называется» Ита баянист, Людвиг комбайнёр, Замечательно... Им вдвоём. «Хоть бы Германия это услышал и устроил этим болванам хорошенькую взбучку!» А на весь колхоз туалет один, Издевательство! «Так тебе и надо, кретин!» Наша деревня славно живёт Днями, ночами песни поёт, Под балалайку, аккордеон, Сельский диджей раздолбал патефон. «Не об твою ли голову, Брагинский?» Я твой колхозник, твой тракторист, Твой самогон, я твоя любовь. Бравый крестьянин, гроза всех кур, Незаменимый фермер Артур, Артур, Артур. Здесь Ваня, Франц и прусс. «За фермера ты у меня ещё ответишь, Ваня» - На этой весёлой ноте, мы заканчиваем рубрику «Час Святого Валентина», - донёсся из радиоприёмника на этот раз голос Франциска, - И помните, мои дорогие, что любви достоин каждый. - Особенно один бровастый чаефил, - добавил Иван. - БРАГИНСКИЙ! Тем временем, где-то в Париже. - Пхахаха, ну ты даёшь, - угорал Гилберт, держась за живот, - Нафига ты это про бровастого чаефила ляпнул? - А что такого-то? - Да ничего особенного, Вань, - поддержал беседу француз, - Просто если после этой песни Кёркленд бы на тебя наорал, ну и может даже поколотил, то теперь тебя ожидает великая и ужасная мстя. - Эх, пожалуй ты прав, пойду и поговорю с ним, - сказал русский, направляясь к выходу из комнаты. - Удачи тебе, мон шер, - сказал Бонфуа, зная, что она ему понадобится. - И помни, если что, то Великий тебе поможет, - подбодрил друга Байльшмидт. - Спасибо за поддержку, ребят, - сказал Россия, улыбнувшись, и вышел за дверь. Видимо, Кёркленду тоже захотелось поговорить, причём немедленно, потому как, не успев пройти и пары метров, Иван почувствовал, как его призывает британец. И вот русский уже находится не в Париже, а в Лондоне, у Англии дома, а точнее в подвале. Хотя не целиком, так как из пентаграммы на полу он высовывался лишь наполовину, а выйти полностью ему что-то не позволяло (да уж Артур об этом позаботился). Сам же англичанин стоял перед Брагинским и смотрел на него сверху вниз, что было для Кёркленда немного непривычно (но, безусловно, приятно). - Ну, здравствуй, мой любимый колхоз, - поприветствовал британец, пародируя Россию, - тебе комфортно? - И я по тебе соскучился, - сказал Иван, невинно улыбаясь, - Не поверишь сам к тебе шёл, а ты вот опередил. Вообще-то мне немного неудобно, не мог бы ты меня освободить? - Перебьёшься,- оскалился Артур, - На этот раз ты так просто не отделаешься. - Ну и что же ты собираешься сделать? - Для начала я хотел бы узнать, что значит весь тот бред? - спросил Англия, скрестив руки на груди. - А что ты всё колхоз да колхоз, обидно, знаешь ли, слышать это чуть ли не каждый день, - начал говорить о наболевшем Россия. - И ты, значит, решил мне таким образом отомстить что ли? - Ну, отомстить, слишком сильно сказано, - пробубнил Иван, отведя взгляд в сторону, - Я просто захотел выказать своё недовольство. - Идиот, а ты не мог сказать мне об этом лично! - начинал вскипать англичанин. - Эээ, я... - замялся в ответе русский, вновь повернувшись к Артуру, - Я об этом даже не подумал. - Ну, ты и... - чуть было не выругался блондин, но вовремя взял себя в руки, - Ладно, а как во всём этом замешаны Байльшмидт и Бонфуа? - Франц согласился, потому что он не против лишний раз подшутить над тобой- - Кто бы сомневался, - хмыкнул Кёркленд. - А Гилу просто нравится веселье. - Я тебе, что шут гороховый, чтобы надо мной постоянно стебаться?! - возмущался англичанин. - Но... я же не со зла, просто ты постоянно называешь меня идиотом, колхозом- - Не давал бы повода - не называл бы, - вновь перебил Брагинского англичанин. - Ну, прости меня, Артур, я ведь правда не хотел тебя обижать, - Иван говорил всё это, с таким раскаянием в голосе, да ещё и, опустив голову, что вся злость Кёркленда куда-то улетучилась. - Эх, - устало выдохнул британец, опустившись на колени перед Брагинским, потрепал его по волосам, - Какой же ты всё-таки ещё ребёнок, но проучить тебя лишний раз не помешает. - И как же ты собираешься это сделать? - поинтересовался русский, посмотрев на Артура щенячьим взглядом, в надежде, что это подействует на смягчение наказания. Безрезультатно. - Что ж, - поднявшись на ноги, начал разъяснение британец, - Ты ведь знаешь, как я люблю готовить? Между прочим, всем известная специя карри- - Была изобретена англичанами, я в курсе. - Не перебивай, так вот, - продолжал Кёркленд, - Ты так же знаешь, что я довольно часто устраиваю кулинарные эксперименты. - Результат которых, не всегда удачный, между прочим, испытываешь на мне, - усмехнулся Россия. - Эй! Не так уж и часто случаются провалы, - возмутился англичанин, - К чему я веду, сегодня утром, я вновь попытался создать нечто новое, и сейчас мы проверим, получилось или нет. Артур подошёл к столу, и, взяв с него блюдо, вернулся к Ивану, сев на колени перед ним поднял крышку и... тут русскому стало дурно. То, что находилось на подносе, выглядело, мягко говоря, неаппетитно: что-то тёмно-коричневое, с ярко-зелёными вкраплениями, бесформенное. - А... я... - Брагинский в панике начал придумывать любой повод, чтобы не отведать этой гадости, - О! Я есть не могу, я же тут так застрял по твоей милости, что даже руками пошевелить не могу. - Согласен, моя вина, поэтому кормить тебя буду я, ну-ка давай открывай ротик - сейчас прилетит самолётик, - начал издеваться над русским Кёркленд, поднося ложку с неизвестным науке продуктом ко рту Ивана. Брагинский уворачивался как мог: - Не хочу, не буду, не заставите! - Ваня, я же тебя никуда отсюда не выпущу, пока ты всё не съешь, - настаивал на своём британец. - Что значит всё?! - опешил русский, - Я ведь всегда только самую малость пробую. - А в этом и заключается твоё наказание, - злорадствовал Кёркленд. - Артур, я больше так не буду, по крайней мере, настолько масштабно, только не заставляй меня есть эту гадость целиком. - Вот уж дудки, сказал всё - значит всё, а потому, открой свой рот! - потребовал англичанин. - Забавно, обычно ты просишь меня его закрыть. - Ваня, я сегодня много наготовил, могу и ужесточить наказание. - Хорошо-хорошо, - смирившись с тем, что другого выхода из этой ситуации нет, Иван стоически выдержал это испытание. Он съел всё, что находилось на подносе, благо, еды на нём было не так много. - Ну как? - Кёркленд внимательно наблюдал за реакцией Брагинского. - Ты был прав, это нечто действительно новое, - ответил русский, поморщившись. - Настолько плохо? - огорчился Кёркленд. - Бывало, конечно, и хуже... погоди-ка, ты что, сам не пробовал? - Я просто не хотел оценивать работу предвзято, - стал оправдываться англичанин, - Опираясь исключительно на своё мнение... - Разумеется, ведь если что-то пойдёт не так, в койке валяться и стонать от боли буду я... - Иван понял, как двусмысленно прозвучала эта фраза, когда увидел, насколько сильно покраснел англичанин, - Я имел в виду, что живот у меня болеть будет. - Можно подумать, что я представил себе другую картину, - пробубнил британец, отводя взгляд в сторону. - Судя по твоим пунцовым щёчкам, так оно и есть, - улыбнулся Иван, наблюдая за смущенным Кёрклендом. - Да как ты смеешь! - негодовал Артур, - Я тебе не какой-то там Франция, чтобы всё опошлять! - Естественно, ему до тебя ещё расти, и расти, - сказал русский, поигрывая бровями. - Брагинский! - Ой, прости, случайно вырвалось. - Ах, случайно, ну так ты отсюда вырвешься ещё нескоро, - прошипел Кёркленд, поднимаясь с колен и направляясь к выходу из подвала. - Артур, подожди, не уходи, не оставляй меня здесь одного. - Что темноты боишься? - съязвил англичанин, остановившись перед дверью, но, не оборачиваясь на Брагинского. - Ничего я не боюсь, - очередь возмущаться пришла теперь русскому, - Просто мне будет тут так тоскливо и одиноко. - Раньше надо было думать,- на этих словах Кёркленд вышел из подвала, громко хлопнув дверью, перед этим вырубив освещение. - Артур? - Ваня надеялся, что англичанин остался стоять за дверью (на самом деле так оно и было), но тот ничего не ответил, - Я ведь знаю, что ты меня слышишь. Неужели нет других способов наказания? Скажем, отказ от алкоголя на месяц, или я могу съесть всё приготовленное тобой сегодня как ты и говорил? Артуур? А что Артур? Стоял за дверью, облокотившись на неё спиной, и рассматривал предложенные варианты (простить то он Ваню простил, но взять реванш в троллинге тоже хотелось). И тут британца посетила замечательная идея. Открыв дверь, он зашёл в подвал и включил свет. - Ага, я так и знал что ты там, - обрадовался русский в надежде, что его сейчас наконец-то выпустят. - Теперь я здесь, и вот что я предлагаю, - англичанин подошёл к Ивану, присел на одно колено, наклонился и, приблизив своё лицо к уху русского, прошептал условие освобождения. От услышанного у Брагинского широко распахнулись глаза: - Нет, пожалуйста, всё что угодно только не это. - Иначе никак. - Хорошо я согласен, - сказал русский, понурив голову, - Давай уже вытаскивай меня отсюда. - Всенепременно, - встав с колена и отойдя немного назад, Кёркленд произнёс заклинание, после которого, Иван выбрался наружу целиком, - Теперь тебе нужно подготовиться к выполнению задания. - А может- - Нет! - Эх, - обречённо выдохнул Брагинский, - Чтоб я ещё, хоть раз в такое вляпался.

***

На утро следующего дня было назначено собрание стран Большой Восьмёрки, как раз в Лондоне. И вот, когда уже все страны, за исключением России, собрались в конференц-зале, ожидая запаздывающего, двери открылись, вошёл Иван... и наступила полнейшая тишина. Первым подал голос Америка: - Ээм, Раша с тобой всё хорошо? - озвучив повисший в воздухе вопрос, поинтересовался Альфред. - Я тебе не Раша, сухопутная крыса! У меня, между прочим, имя есть! Ещё раз так назовёшь - всю жизнь будешь палубу драить! С поразительной синхронностью все присутствующие раскрыли рты. Кроме Англии, разумеется, который просто наслаждался представлением. А зрелище-то было отменным. Одной из причин тому была реакция стран. Состояние культурного шока познали все, даже Гилберт, которого Германия взял с собой на заседание в качестве наказания (Италия к нему ночью заявился с баяном, и с расспросами о том, почему комбайнёрам замечательно только с баянистами). Но эпицентром всего являлся именно Иван, вид у которого был, ну просто загляденье: лиловый бархатный камзол с золотой вышивкой и эполетами; такой же расцветки жилет, из-под которого выглядывала белая рубашка с жабо; на поясе были закреплены ножны с саблей; ноги были облачены в чёрные бриджи, которые были заправлены в такого же цвета кожаные ботфорты; руки в белых перчатках; на голове красовалась чёрная треуголка с белым страусиным пером. В общем, капитан пиратов обыкновенный, прошу любить и жаловать. Япония даже потянулся было за фотоаппаратом, дабы запечатлеть на века сие великолепие, но Брагинскому такая перспектива явно не была по душе: - Не советую тебе это делать, приятель, если тебе, конечно, неохота пройтись по доске. - Ра... - начал было Джонс, но вовремя одумался, - Россия, тебя что, Англия укусил? - С чего ты это взял?! - спросил Иван. Артур и хотел бы возмутиться по этому поводу, но все силы направлял на то, чтобы внешне сохранять спокойствие и не заржать в голос (что становилось всё труднее и труднее). На этом моменте обрёл дар речи Франция: - Ну, просто ты выглядишь и говоришь как этот пират-алкаш. - Что ты сказал виносос?! - не мог Кёркленд пропустить мимо ушей такое оскорбление, потому и возмутился. - Что слышал. - Ах ты, лягушка ходячая! Завязалась словесная перепалка, которая грозилась перейти в старый добрый мордобой. Остальные страны, наконец-то, обретя дар речи, начали обсуждать внешний вид и поведение Брагинского. Поднялся шум и гам. Кое-кого всё это безобразие начало очень и очень раздражать, а потому ударив кулаками по столу, он выкрикнул: - А ну заткнули все свои пасти живо, зелень подкильная! Если вы сейчас же все не успокоитесь, то будете на рее болтаться, трюмные крысы! Я ж вас самолично килюю,* черви гальюнные! - Иван очень хорошо вжился в образ, и метод «по системе Станиславского» сработал отменно. Замолчали все, а Людвиг даже записал все эти фразы в блокнот, ну так, в качестве крайних мер. А Брагинский, с холодным спокойствием продолжил: - Что ж, ввиду того, что собрание нам провести сегодня не удастся, предлагаю перенести его на завтрашний день, в это же время, все ли со мной согласны, джентльмены? И вновь поразительная синхронность (вот к чему людей может шок привести), все как один кивнули, и без лишних слов поспешили покинуть зал заседаний. Все кроме Англии, конечно же, к которому, казалось, применили заклинание «остолбеней!», потому как, он просто стоял и в шоке смотрел на Брагинского. Тот подошёл к нему и помахал рукой перед глазами англичанина: - Ээм, Артур, может, скажешь что-нибудь, - забеспокоился Иван. - А? - Кёркленд мгновенно сфокусировал свой взгляд на России, выплывая из своих воспоминаний, - Д-да, просто ты мне напомнил те лихие деньки и... ты случайно не ходил по морям и океанам под флагом Весёлого Роджера? - Может и ходил, может и не ходил, нам ведь уже столько столетий, - Брагинский не смог устоять, чтобы не подразнить Англию. Однако тот не поддался на эту провокацию и, скрестив руки на груди, скептически хмыкнул: - Ну да, конечно, что ж в любом случае, хочу сказать тебе браво, сыграно было великолепно. - Ещё бы каналья... ээ... карамба, - Иван был рад тому, что такая оговорка не произошла во время «спектакля» (ага, фэндомы перепутал), - Ладно, пойдём домой, поможешь мне снять всё это одеяние, накой надо было настоящие ботфорты надевать. - Это для того, чтобы добиться большей реалистичности. - Я думаю, что это для того, чтобы побольше поиздеваться надо мной, - Ваня посмотрел на Артура с укором, и теперь настала его очередь скрещивать руки на груди. - И это тоже, - пожал плечами Англия, даже и не думая ничего отрицать. - Ещё наказания будут? - поинтересовался Россия, надеясь, что ответ будет отрицательным. - Полагаю что, пока с тебя хватит. Обрадовавшись, Ваня выдал следующее: - Ну так, может, отметим это дело? Пойдем на всех парусах в ближайшую таверну, примем слишком много рома на борт и полный вперед навстречу- - Так всё, - Артура эта ситуация начала намного раздражать, а смысл сказанных Брагинским фраз он улавливал с трудом, - Идём домой. Тебе действительно необходимо как можно скорее избавиться от этого костюма. Он на тебя очень странно влияет. А Иван, судя по всему, вошёл во вкус: - Ты прав старый пройдоха! Прибавим ходу мачту мне в зад! - И это тоже будет, - тихо пробормотал Кёркленд, но был услышан. - Что? - Что? - Ты, кажется, сказал, что- - Я говорю, шевели ботфортами! - проворчал немного покрасневший Англия и, взяв Брагинского под руку, пошёл по направлению к выходу из зала. - Ну-ну, - сказал Иван, улыбнувшись, даже не думая сопротивляться. И отправились наши герои домой, где у них состоялось бурное примирение, а после, вечерние посиделки с чаем и вкусностями на кухне.