Оbrusevshiy

Сначала они не собирались придавать попойке какой-то праздничный оттенок, но потом само собой всё скатилось к недавно прошедшему дню рождения Марка, который тот отметил в Австралии, а уже на следующий день с радостью откликнулся на приглашение Фернандо и примчался в гости. Днём они покатались на велосипедах, к вечеру переместились к бассейну, а когда солнце окутало всё мягким предсумеречным теплом, Фернандо предложил напиться. Просто и без излишеств. В доказательство своего предложения он извлёк из холодильника удивившую Марка бутылку водки и неторопливо принялся за готовку ужина. Через час они сидели за небольшим уютным столом в гостиной и под оглушительный треск цикад, вливающийся вместе с прохладным, ласкающим ветерком через открытую настежь дверь, пили. Фернандо задал частый темп, но наливал совсем помалу. Перед каждым глотком обжигающей мятной водки говорил короткие тосты. Они выпили за именинника, потом за его родителей, за удачу в гонках, за здоровье… А ведь раньше, когда им приходилось употреблять крепкий алкоголь, максимум, что говорил Алонсо перед очередным глотком, это «салют». И вдруг такое разнообразие тостов. Это было настолько нехарактерно, что удивлённый донельзя Марк следовал ему во всём. Лишь ближе к концу бутылки водки, когда он осознал, что опьянел не так сильно как мог бы, поинтересовался: — Ты вместе с водкой у Кими ещё и алкогольный мастер-класс взял? — Не поверишь, — зажёвывая очередную порцию кусочком ветчины, ответил Фернандо. – У Даши. Уэббер изумлённо уточнил: — Уверен, может, всё-таки у Кими? Фернандо помотал головой так сильно, что крыло чёрных волос над глазами метнулось из стороны в сторону. — Не у самой Даши, у родственников её, когда летал в Россию. — Русские и правда много пьют? — В обычной жизни нет, а на торжествах кто не пьет? – смутился Фернандо. — А какое торжество? — День рождения был у её брата. Кстати, второй тост за родителей именинника, это оттуда. Марк взял из тарелки кусочка хлеба, разрезанные по диагонали, поглядел каждый на просвет, и уточнил: — Это тоже оттуда? — А как же! – заулыбался Фернандо. – Жаль, Даша не приехала, она бы нам традиционное праздничное блюдо приготовила – салат оливье. — Это русское блюдо? – удивился Марк. Алонсо засмеялся, снова плеснул водки в маленькие граненые стопочки, которые Уэббер ещё до начала застолья рассмотрел с большим интересом. — Скорее, заимствованное, но …как это будет… — он цокнул языком и, зажмурившись, медленно произнёс. – Ob–ru–sev-shee. Марк честно попробовал повторить, но запнулся на втором слоге, понял, что не может повторить звук «р» именно так, как это сделал друг. — Что за слово? — Что — то вроде «ставший родным», — неуверенно ответил Фернандо. – Вкусный салат и совершенно не похожий на оригинал. — И что туда добавляют, чисто русское? — К примеру, огурцы. Маринованные. Марк почесал удивлённо поднятую бровь, вспомнил, что когда-то ел оливье, и там были креветки, авокадо, но никак не огурцы. С опаской соврал: — Да, хотелось бы попробовать. — Я могу завтра приготовить, Даша мне рецепт оставила! — с воодушевлением пообещал Фернандо. – А ещё надо непременно угостить тебя… — он снова запнулся, сосредоточился и произнёс: – Borsch. Но я неправильно произнёс, по-другому последняя буква звучит. — А это что? – спросил Марк, напрочь подавленный лингвистическими знаниями Алонсо. — Суп такой, томатный. — Тоже праздничное блюдо? — Нет, повседневное, но очень вкусное. И его надо на каникулах есть, желательно зимой – очень калорийный и согревающий. — Хорошо, тогда считай, что я задолжал тебе зимние каникулы. — Что ты водку греешь, пей, — кивнул Фернандо на стопку, которую Марк так и держал в руке. Он послушно выпил, зажевал бутербродом, протянутым Фернандо, и попросил: — Расскажи еще про русские традиции на праздниках. Второй тост за родителей, на столе оливье, что ещё? Фернандо задумался на секунду и вдруг засмеялся. Глотнул вишневого освежающего морса («кompot» — вспомнил Марк), уточнил: — Сколько тебе лет стукнуло? — Тридцать се… а в чём дело? – подозрительно прищурился Марк. Вдруг у этих русских есть традиция выпить такое же количество бутылок водки, сколько лет исполнилось имениннику. Алонсо уже хохотал в открытую, видимо, от несуразности мыслей друга, которые ясно написались у него на лице. — Не беспокойся, пить не придется. — Ну тогда, тридцать семь, — мужественно признался Марк. Фернандо встал, потирая ладони будто перед массажем, обошёл стол, встал за спиной у озирающегося Марка, положил ему руки на плечи. — Ты чего? Я сюрпризов не люблю, лучше сразу скажи, что собрался делать? – занервничал Марк. — Спокойно, ничего такого. Итак, по русской традиции именинника дёргают за уши столько раз… — О нет, спасибо, я понял, — почувствовал его горячие ладони на ушах Марк. – Очень забавная традиция. Правда, спасибо, Нандо, ты очень доходчиво всё объяснил. Он вывернулся из хватки хихикающего испанца и пригнулся к столу, спасая уши от поругания. — Жаль, что ты не согласился, — вернулся на место Фернандо. — Я уже слишком стар для такой традиции, лет тридцать назад я бы ещё подумал, — отшутился Марк. — Последний раз надо потянуть сильно, до хруста, и пожелать расти большим. — То есть я недостаточно высокий, — хмыкнул Уэббер. — А это неважно. Главное – за уши и сказать, — Фернандо вновь на секунду прикрыл глаза, вспоминая, и закончил. — Rasti bolshoy. Они выпили ещё по одной, и обнаружили, что бутылка кончилась. Фернандо удовлетворённо кивнул, прогулялся до холодильника и принёс новую. — Нандо, мне кажется, мы совершаем ошибку, — глядя на запотевшую бутылку водки, возвышающуюся в центре стола, над тарелками, произнёс Марк. — Почему? – искренне удивился Алонсо. – Это тоже водка, только брусничная. Кими сказал… — Ах, всё-таки Кими, — улыбнулся Уэббер. — Да я просто посоветовался с ним по поводу марки водки …и последствий, — засмеялся Фернандо. — Но зато Даша научила, как надо пить, чтобы не сильно опьянеть. — Ах, всё-таки Даша. Они несколько секунд пристально смотрели друг на друга. Уголки губ прыгали, сдерживая улыбки, и наконец оба синхронно прыснули, не совсем до конца понимая, почему смеются. Под это дело Фернандо скрутил пробку, плеснул в мгновенно запотевшие стопки брусничной и пододвинул Марку. — Давай за учителей, а потом я тебе расскажу про ещё одну традицию, — пообещал Фернандо. — Без членовредительства? – уточнил Марк, поднимая стопку и указательным пальцем строго грозя безудержно улыбающемуся Алонсо. — Обещаю. Получишь только удовольствие. Они лихо опрокинули стопки, увлеклись едой и только через пять минут Алонсо опомнился. — Так, — торопливо дожёвывая, начал он. – Ещё они поют песню. Ну вроде как у нас «С Днём рождения тебя», а у них целая игра. Но это детская традиция. Вокруг именинника все vodyat horovod… Фернандо в очередной раз выпалил русские слова, на этот раз так непринуждённо, будто тренировался всю ночь. — Что? – оторопел Марк. — Когда все берутся за руки, — Фернандо очень эмоционально развёл руки в стороны, но, подогретые сорокоградусным напитком эмоции, не дали ему усидеть на месте. Он вскочил, за локоть поднял качнувшегося и едва не опрокинувшего стул Марка, поставил его в центре кухни, а сам, так и расставив руки в стороны, начал ходить вокруг виновника торжества. Тот оторопело молчал и только коротко, мучительно икал. — Вот это называется horovod, — торжественно объявил Фернандо. — Хватит, а то вместе с тобой horovod вся комната делает, — попросил Марк. — Подожди, ещё песня! Фернандо облизнул губы, чуть прищурился и затянул на нехитрый мотив: — Karavay, karavay, ya Alonso vyibiray. — Алонсо? – удивлённо моргнул Марк. – Русские дети так и поют в песенке — Алонсо? — Да нет же, — с досадой остановился Фернандо. – Karavay – это круглый хлеб, праздничный. — Торт? — Пускай будет торт, — обречённо махнул рукой Алонсо, плюхаясь на место. – А все ходят и поют эту песенку, в которой говорится, кого хочешь — выбирай. Именинник показывает, кого выбирает, этот человек выходит из круга, получает кусок торта. И так, пока всем не достанется. — А при чём тут Алонсо? – допытывался Марк, хитро поглядывая на друга. — Это к примеру. Раз уж, кроме меня, больше никого нет, кому бы ты стал karavay давать. Марк шумно выдохнул, соглашаясь, и опять громко икнул. Фернандо засмеялся, протянул ему стакан с вишнёвым компотом и сообщил: — Побочный эффект водки. Попей, всё пройдёт. Марк взял стакан, машинально чокнулся донышком о край стопки Алонсо, залпом опрокинул компот в себя. Они вновь занялись едой, одинаково чувствуя волны опьянения, мягко покачивающие комнату. — Ещё что-нибудь расскажешь? – спросил Марк. Алонсо согласно кивнул, задумчиво потыкал вилкой в ускользающую оливку, не поймал, взял её пальцами. — Песни они поют. Хором, — сказал он. – Старинные русские песни, а вообще необязательно старинные. В который раз за вечер Марк удивился. Почему-то представил себе всех своих родственников, выстроившихся в линеечку перед праздничным столом и распевающих AC/DC. Почему именно мэтров рока, он понятия не имел. Такую музыку у них в семье не слушал никто. Однако перед глазами явственно стояла тётушка Мейбл, азартно размахивающая лиловой сумочкой в такт словам «Дороги в ад». Марк крепко зажмурился и головой помотал, пытаясь вытряхнуть тётю вместе с сумочкой из головы. — Ты чего? – встревожился Фернандо. – Плохо? — Н …нет, все нормально. Просто я не понял, как поют? — Сидят за столом и поют. Тётя Мейбл тут же переместилась за стол, чинно повесила сумочку на спинку стула и затянула «Ты возбуждала меня всю ночь напролёт». Марк потёр лицо руками, шумно выдохнул и резюмировал: — Всё, спать. — Ну-у-у, — разочарованно протянул Фернандо. – Хорошо же сидим, ты чего? — Нет, мы и так много выпили. Хватит на сегодня. Он решительно встал, опрокинув стул, вцепился в столешницу до белизны пальцев и переждал накатившее с новой силой головокружение. — Сам дойдёшь? – с сомнением спросил Фернандо. Марк на пробу сделал несколько осторожных шагов. — Похоже, что дойду. — Тогда спокойной ночи. Алонсо догнал его уже возле лестницы на второй этаж, взял за локоть, развернул к себе. — Ещё одна традиция – на прощание целовать гостя в обе щёки, — сказал Фернандо и действительно припечатал гостя поцелуями в трёхдневную щетину с двух сторон. – Вот теперь спокойной ночи. — И тебе, — слабым голосом вконец изумлённого человека ответил Марк. Он, спотыкаясь, начал подниматься по лестнице, а Фернандо с улыбкой смотрел ему вслед и вспоминал, как во Владивостоке, на прощание его самого перецеловала вся Дашина родня. А тетя Света, если бы её не остановили, пошла на третий круг. Видимо, эти поцелуи были такими горячими и искренними, что оставили в его испанской душе кусочек России. Иначе с чего бы он, проводив Уэббера, до глубокой ночи готовил оливье, весело хрустя маринованными огурчиками.