Поклонник Паганини

Браво! Браво! Великолепно! Отовсюду слышались восторженные оклики. Гулкий шум бурных аплодисментов охватил весь зал. Так заканчивалось каждое моё исполнение. Я играл знаменитейшие произведения великих гениев, овладевших искусством игры на скрипке. Среди таких виртуозов и Антонио Вивальди, и Йозеф Шубберт, и Иоганн Штраус, и Альфред Виттенберг. Но самым полюбившимся мне скрипачом стал Никколо Паганини. Его творчество пленило не только моё сердце, но и сердце моего отца. Именно в честь Паганини он назвал своего единственного сына (то есть меня, как можно было догадаться) Никколой. Только что я закончил выступление его произведением - "La Campanella". Аплодисменты до сих не стихли, пора бы это заканчивать. Я опустил скрипку, гордо выровнялся и низко поклонился, так что ещё немного и коснулся бы носом колен. Повернувшись через левое плечо, я с той же гордой осанкой уверенно зашагал за кулисы. Там меня уже должен был ждать отец. Мои чёрные лаковые туфли легко скользили по светлому полу огромной сцены. Это самый большой театр, в котором мне приходилось выступать, причём не однократно. Тяжёлые бардовые полосы занавеса постепенно, как-будто с трудом, заслоняли зал, где толпа начала потихоньку рассеиваться. За кулисами, как ни странно было всегда хорошо убрано: всё стояло на своих своих местах в определённом порядке, незадействованные атрибуты аккуратно накрывались мягкими тканями, на старом чёрном рояле не было ни пылинки, так что, подойдя ближе, в нём можно было увидеть своё отражение. Странно, отца нет. И в зале я его тоже не видел. Это не удивительно, так как яркое освещение меня ослепило. Я не видел ни отца, ни зал, ни даже самого себя. Музыка играла из моей души. В голове звучали ноты, пальцы послушно перебирали струны, прижимая их то сильнее, то слабее. Смычок был моей волшебной палочкой, благодаря которой все помещение заполнялся приятными звуками аккордов. Зал просто огромный: здесь помещались десять тысяч зрителей, восседавших на мягких красных креслах, словно на тронах. На самом верху возвышалось невероятное чудо творения - хрустальная люстра с сотнями огоньков-лампочек. Она похожа на бога солнца, царившего здесь. Я вышел через большие дубовые двери на улицу и закурил. Уже полночь. Хоть сейчас и июль, на улице довольно прохладно. Подул лёгкий, но неприятный ветерок, от чего моя кожа покрылась мурашками. Я затянулся. Лёгкие наполнились дымом. Я выпустил густое облако и посмотрел на луну. Она как круглая белая тарелка, расположившаяся на тёмной синей скатерти ночного неба. Закрыв глаза, я затаил дыхание, чтобы услышать самую приятную музыку в мире - тишину. Вот от ветра зашелестели листья на деревьях. Недалеко от меня пронёсся ухающий филин. Он словно сторож спящего города. Но сегодня выходной - город не спал. Его отголоски дополняли мелодию ночи. Звонок телефона резко прервал мои мысли. Это папа. Наконец-то. - Здравствуй, Ник. У меня проблемы на работе: привезли больную девочку. У неё был припадок и от падения повредила спину, нужно срочное обследование. Собственно говоря, я задержусь на пару часов. Тебе придётся самому добираться домой, - его голос был как всегда слишком спокойным. Если бы не звуки больницы, можно было бы подумать, что он просто лежит дома на диване и смотрит передачу о животных, где маленькие обезьянки задорно лазают по лианам. - Да, конечно. Я возьму такси. Не волнуйся. Я положил трубку и затушил сигарету. На самом деле, я ненавижу таксистов. Предпочтения этих людей в музыке меня угнетали. Не спорю, что каждому своё, но видимо я был одним из тех людей, которые вечно критикуют других. И в особенности это касалось музыки. И да, нельзя всех бросать под одну гребёнку, но мне больше нравится судить людей в целом, не разбираясь в личных особенностях каждого. Размышляя об этом, я закинул сумку со скрипкой на плечо и двинулся в путь. Дорога предстояла долгая и опасная. Лес вокруг нагнетал своим зловещим молчанием. Тучи сгущались на небе... Хотя нет, всё было совершенно по-другому: идти предполагалось всего минут сорок, листья деревьев легко колыхались от ветра, в воздухе витал приятный запах хвои и цветов, на небе не было ни облачка. Однако мне нравились эти мрачные фантазии. Они добавляли некоторый колорит в прекрасную скучную жизнь. Почему прекрасную, но скучную? Всё очень просто. Вы когда-нибудь хотели жить в большом особняке, ездить на шикарной тачке по миру и ни в чём себе не отказывать? Наверняка! Так вот всё это я мог себе позволить, но весь парадокс заключался в том, что мне это не нужно. Просто не интересно. Можно подумать, что я ханжа, однако я люблю отдыхать...по-своему. Мне нравится провести вечер за очередной книгой, совершенствовать мастерство игры на скрипке. В выходные с отцом мы обычно проводим время в дорогом ресторане, обсуждая политику Уинстона Черчиля и мировые тенденции развития экономики, уровень миграций и редкие заболевания в странах нижнего мира, искусство 19 века и проблему голода в Индии. Нам просто нравится говорить обо всём. Не примите за хвастовство, но мы далеко не были лишено хорошего образования. Как раз в этот момент я подошёл к дороге, прямо ведущей к моему дому. Оставалось лишь перейти на другую сторону и пройти по просёлочной тропинке ещё минут десять. Только я ступил на асфальт сзади послышался странный треск, а за ним визг шин, трущихся о серую дорогу. Я оглянулся и машинально остановился: на меня грозно надвигался большой грузовик. Свет фар мгновенно ослепил меня. Не сказать, что я был из робкого десятка, просто теперь, ничего не видя, я метался по проезжей части, не зная, в какую сторону отойти. Грузовик взревел сигнальным гудком совсем рядом! Из неоткуда послышалась музыка. Я сразу же узнал своего фаворита - Паганини! Играл вальс. Я отчётливо слышал каждую ноту, разделяя их на отдельные такты. Мелодия всё больше поглощала моё сознание. Она пришла неожиданно и так же неожиданно исчезла. Я почувствовал резкую боль. Она пронзала всё тело. Снова и снова. Сквозь туман в глазах я разглядел перед собой лица. Много лиц. Это люди. Они одеты во всё белое. Кажется, доктора. "Разряд!" Снова резкая боль! "Пульс есть!" - послышалось где-то рядом. НЕТ! Зачем они это делают? Я хочу обратно! Хочу снова быть поглощён прекрасной музыкой. Чувствовать вибрации струн. В теле постепенно почувствовалась невесомость. Даже лёгкость. Вдалеке послышались отголоски вальса. Я понял, что теряю сознание. *** До моего слуха донёсся писк. Я не мог понять, откуда он. Он повторялся примерно каждые несколько секунд. Какой же противный звук! Хотелось закрыть уши руками. Сделав пару попыток дотянутся до лица, я вдруг осознал, что не могу пошевелится. С трудом подняв отяжелевшие веки, приоткрыл глаза. От яркого света мне пришлось зажмурится. Немного отвыкнув от темноты, я решил осмотреться. Вокруг меня только белые стены. Что-то затрудняло движения головы. Шею сдавливал хомут из гипса. Чёрт! С немалыми усилиями повернул голову налево. Я нашёл источник этого жуткого звука! Рядом пищал кардиотахометр. Со злости я хотел разбить его монитор, однако это оказалось непросто: я буквально не мог двигаться. Разум понемногу возвращался ко мне. Наконец, я осознал, что нахожусь в больнице. Скрипнула дверь. В палату вошёл седой мужчина с большим носом, тонкими губами на очень бледной коже и в белом халате. Он бы легко сыграл умирающего старика в одной из голливудских драм. За ним шёл мой отец. На лице, как обычно, безупречное спокойствие. Только в глазах едва читалось лёгкое волнение. - Операция прошла успешно,- вещал врач,- Однако во время аварии были повреждены шейные отделы позвоночника, также множество переломов рук и ног. Кости срастутся, но...- я сразу узнал это молчание: отец не раз использовал такую паузу перед тем, как оповестить больного или его семью о самом страшном. И дело не в сожалении, сочувствии или скорби, это скорее было данью уважения к пациенту. - Продолжайте,- скомандовал отец. В предчувствии фразы, которая явно должна изменить мою жизнь, по телу пробежал неприятный холодок. Я ненавидел это ощущение, когда не знаешь, что тебя сейчас ждёт, будто тебя должны застигнуть врасплох, когда нет полной стабильности. В голове одновременно прокручивались десятки худших вариантов, кроме смерти, если конечно я не дух, пытающийся вырваться из бренного тела. - Но повреждены нервные окончания, отвечающие за работу нижних отделов позвоночника,- я ничего не понимал, а папино лицо нервно дрогнуло,- Парализовано всё, ниже пояса. Сожалею. Нет. Этого не могло быть. Наверное, мне всего лишь послышалось. Или у доктора просто очень тонкое чувство юмора. Я попробовал пошевелить пальцем ноги, но тщетно. Я не чувствовал ровным счётом ничего. Ком подкатил к горлу. В глазах начало темнеть. Писк кардиотахометра застыл в сознании. Я опять отключился.