***
Когда ему было семнадцать, большинство его друзей начали преобретать свои татуировки и они все разные — от маленькой цветной птички до маленьких, небольших чисел; некоторые из них расположены на виду, некоторые на руках или ногах или даже на лицах, но большинство из них скрыты от людских глаз на внутренней стороне бёдер, за ухом или на тазобедренных костях, которые прикрывают штаны. Его друзья, которые по началу скептически относились ко всему этому, теперь начинают лихорадочно задавать вопросы каждой девчонке, которую они встретят, какую же татуировку она получила, потому что, а вдруг она та самая? Эштон закатывает глаза, уже давно не беспокоясь о родственной татуировке. Хотя он держит ухо в остро, когда кто-то начинает рассказывать о своей татуировке, имея слабую надежду на то, что кто-то скажет: «крошечная музыкальная нота». Что, конечно же, никогда не случается.***
Когда ему было девятнадцать, он думал, что нашёл именно её. Он просто стоял в супермаркете и в одной из секций разговаривали две девушки о своих татуировках, и одна из них как-то упомянула о том, что она до сих пор не встретила «парня с татуировкой музыкальной ноты» и Эштон буквально споткнулся о себя, когда шёл по направлению к той секции. Когда он столкнулся лицом к лицу с ней, он улыбнулся, а она сконфуженно посмотрела на него, когда он осмотрел её с ног до головы и подумал: «Да, ты прекрасна», но на этом всё. У него не было этого ощущения, будто он дома, как описывали это некоторые люди, он не чувствовал каких-либо изменений, он просто чувствовал себя Эштоном Ирвином, пялясь на обычную девушку в обычном супермаркете. Она не та, которую он ищет. Он знает это. Он чувствует. — Могу я тебе помочь? — спросила она у него, когда он всё ещё стоял и пялился на неё, и Эштон энергично покачал головой. — Нет, я просто... арахисовое масло, — быстро ответил он, указывая на полку, что находилась перед ним. Она понимающе кивнула и отошла назад, продолжая беседу со своей подругой, когда Эштон схватил банку с арахисовым маслом. Он вернулся обратно к своей корзине, смотря на банку в своих руках с огромным желанием бросить её в стену. На самом деле, он не любит арахисовое масло.***
Когда ему исполняется двадцать один, он в каком-то роде совсем сдался. Прошло шесть лет и ничего не случилось, а большинство его скептических друзей уже нашли свою родственную душу, и он получает приглашения на свадьбу одно за другим. Это больно, знаете ли. Так что Эштон решает просто игнорировать всё это, делая вид, что маленькой музыкальной ноты на его запястье не существует, закрывая её несколькими разноцветными браслетами, и начинает собирать свою жизнь по кусочкам. Он устраивается на работу в местный музыкальный магазин, потому что не важно, что случилось, он всё ещё любит музыку, поэтому это, определённо, лучшая работа для него. Он переезжает в крошечную квартиру, в которой ничего практически нет, кроме небольшой кухни, спальни, зала и ещё одной спальни, но он украшает её так, как хочет, и это первое, что действительно принадлежит ему, поэтому он любит всё это несмотря ни на что. Он приходит на все свадьбы, на которые его приглашали, каждый раз один и, когда его спрашивают про его родственную душу, он просто улыбается и говорит, что не смогла прийти, что очень занята, но она просила передать вам её поздравления. Он ненавидит ложь, но это легче, чем иметь дело с сожалеющими взглядами, которые были бы направлены на него, когда он сказал бы им, что не нашёл ещё свою родственную душу. Всё нормально, он в порядке. Так что, да, всё отлично.***
Когда ему исполняется двадцать три, он начинает задаваться вопросом, а что если с его родственной душой что-то случилось. Возможно умерла, возможно даже не живёт в Австралии, возможно что-то ужасное случилось с ней. Это беспокоит его. Он на самом деле беспокоится о ком-то, кого никогда не видел прежде. Единственное, что объединяет его с незнакомцем, — маленькая чёрная татуировка на его запястье и поэтому он задаётся вопросом, вдруг человек с точно такой же татуировкой застрял на необитаемом острове. Беспокойство является своего рода нытьём, отдающимся в его голове, будто голоса, которые постоянно ему говорят: «Что если, что если, что если», абсолютно и точно сводят его с ума. Он продолжает двигаться вперёд, потому что это единственный способ, который он знает, как бороться с этим.***
Когда ему исполняется двадцать пять, он прекращает беспокоиться и начинает двигаться дальше. К настоящему моменту он исключает тот факт, что может никогда не встретить свою родственную душу, потому что лимит встречи своих душ составляет пять лет, после того, как появляется татуировка, но прошло уже десять, и он решает для себя, что пора двигаться дальше. Он встречает прекрасную девушку, когда выбирается в бар со своими друзьями выпить и у неё тоже нет родственной души и в первую очередь у неё нет татуировки (или, может быть, пока что, но Эштон старался игнорировать это), и она милая и добрая, и она пахнет как лаванда; и Эштон привозит её к себе домой в эту ночь, и, когда он просыпается, она делает ему панкейки в его крошечной кухне, и он думает: «Да, может быть, я смогу привыкнуть к этому». Они начинают встречаться и принимают решение, что она, определённо, будет жить с ним, так что она переезжает и они мягко улыбаются друг другу и обнимаются по ночам, и это хорошо, да, но это всё похоже на тот случай с девушкой в супермаркете несколькими годами ранее. Нет той искры, нет того чувства, что ты дома — нет ничего этого. Хотя бы что-то, и именно поэтому Эштон цепляется за это всеми силами.***
Когда ему исполняется двадцать семь лет, он просит её руки. Больше из нужды, чем из чего-либо ещё, потому что, ну, она ждёт ребёнка и так будет легче, если они зарегистрируют свой брак, поэтому это то, что они делают, но Эштон не чувствует себя плохо по этому поводу. Он строит будущее с этой девушкой, она и ребёнок — его новое «жили долго и счастливо», а не слегка выцветшая музыкальная нота на его запястье. Он по-прежнему закрывает татуировку браслетами, но это больше по привычке, чем что-либо ещё.***
Когда ему исполняется двадцать девять, у него есть маленькая дочурка, о которой он заботится, и дом с лужайкой и красивой женой, которая организует вечеринки каждые выходные, устраивает барбекю со всеми их друзьями и они сидят в саду и пьют вино и разговаривают о политике и это всё вполне нормально. Эштон по-прежнему работает в музыкальном магазине. Он знает, что должен, скорее всего, перейти на работу получше, на ту, где заработная плата выше, но его жена не возражает, достаточно зарабатывая для них двоих и он просто не может взять и всё отпустить. Что-то подсказывает ему, что он должен остаться на этой работе, поэтому он остаётся.***
Когда ему уже тридцать один, жизнь становится скучной. Каждый день одно и то же: он просыпается, отводит свою дочь в школу, едет на работу, забирает дочь из школы, едет домой, ждёт, пока его жена приготовит обед, съедает обед, немного читает, идёт спать — и это повторяется изо дня в день. Ему не нужно каких-то великих приключений или большой жизни, просто какие-то незначительные изменения изредка были бы уже хорошим прогрессом. Какие-то страсти. Но его жене нравится такая жизнь, нравится тишина и покой и гармония в семье и впервые за несколько лет это становится предельно ясным, что они не предназначены друг для друга. В начале всё было хорошо, потому что они оба были потерянными душами, которые нуждались в любви, а после родилась их прекрасная дочурка и они поженились, и это было чем-то волнующе новым и они были заняты тем, что растили свою дочь, но теперь, теперь они просто-напросто попали в этот милый семейный образец; и Эштону стало скучно. Он смотрит на своих друзей и он видит, как они смотрят друг на друга с любовь в глазах и никогда не скучают, но также он видит их парные татуировки и он знает, что это потому, что они должны быть друг с другом. Но он и его жена нет. Он всё больше и больше замечает за собой, что не спит по ночам, проводя пальцем по небольшой чёрной татуировке музыкальной ноты на его запястье и задаваясь вопросом, когда всё пошло не так.***
Когда ему было тридцать три, она ушла от него. Он просыпается от того, что думает о том, что сегодня воскресенье, чтобы найти её стоящей в коридоре, все чемоданы упакованы, а рука его дочери находится в её руке. Она ничего не говорит, когда он спрашивает её, что случилось, она просто показывает ему татуировку цветка с ярким окрасом, которую он никогда раньше не видел, которую, он знает, не делал тату-мастер. Она уходит от него и он хочет кричать о том, что это не работает и что она, скорее всего, никогда не найдёт того самого и что она кончит так же, как и он, но потом он понимает, что между ним и ней есть разница, и он замолкает. У неё надежда есть, тогда как он потерял её ещё несколько лет назад.***
Когда ему исполняется тридцать пять, он переезжает из дома с лужайкой в свою крошечную квартирку, возвращается туда, где он жил десять лет назад, возвращается к началу. Он продолжает занимать себя хоть чем-нибудь, пытаясь забыть о том, что его жена и дочь ушли от него, пытается игнорировать жгучее чувство в сердце, которое кричит о том, что его никто не полюбит, что ему предначертано быть одному до конца дней, что он не достаточно хорош для того, чтобы заслужить чью-то любовь. Он всё ещё работает в музыкальном магазине, и он наблюдает за людьми, которые приходят, разглядывают альбомы, изредка покупают какие-то из них, а затем уходят, и он понимает, что несмотря на то, что случилось, это место всегда будет для него домом.***
Когда ему исполнилось тридцать семь лет, жизнь Эштона вновь приобрела смысл. Это случилось тоскливым днём в четверг — это один из тех дней, когда люди больше всего нуждаются в музыкальном магазине, чтобы спрятаться от дождя, чем купить что-то, но Эштон не возражает, потому что иногда у него удаётся завязать разговор с этими людьми, жалуясь на погоду и рекомендуя какой-нибудь альбом. Как-то так. Это именно то, с чего начался разговор с высоким, длинноногим блондином, который выглядел примерно его возраста, возможно, несколькими годами младше. Эштон не знает, что тянуло его к нему, всё, что он знал о нём, — это то, что парень выглядит как винтажный альбом группы «Blink-182» и, ладно, Эштон обожает эту группу, так что он подошёл к нему. — Я могу вам чем-то помочь? — спросил он, когда дошёл до парня, и он повернулся лицом к Эштону, и Эштон затаил дыхание: такую реакцию он никогда не получал, просто взглянув на человека. У этого парня ярко-голубые глаза, которые могли бы потрясти весь мир, заставляя его чувствовать себя тонущим и падающим одновременно, будто они только вдвоём остались на планете, будто они — всё, что им нужно было. — Привет, — выдохнул незнакомец, он выглядел точно так же, как чувствовал себя Эштон. Задыхающимся, испуганным, сконфуженным. — Здравствуй, — ответил Эштон в ответ. — Я знаю тебя? Просто ты выглядишь так... знакомо? — сказал парень, и Эштон покачал головой. — Нет, я бы определённо запомнил эти прекрасные глаза, — сказал Эштон в всплеске доверия, и парень хихикнул, этот звук заставил Эштона почувствовать внутри себя тепло и лёгкое покалывание. — Я просто смотрю какие-то альбомы, — говорит парень, обращаясь к первоначальному вопросу Эштона. Он кладёт альбом, который держал в руках, обратно на полку и, когда он делает это, рукава его рубашки слегка задираются, поэтому его запястье обнажается и во второй раз за этот день Эштон затаивает дыхание. Зачарованный этим, Эштон передвигается вперёд и хватает руку парня, не заботясь о том, что этот парень думает, что он странный, и медленно оголяет запястье, задирая рукав так, чтобы он мог видеть должным образом. И там, на его запястье, ничто иное, как небольшая музыкальная нота, на которую Эштон смотрел все свои года, но на своём запястье, а не чужом. Это странно смотреть на неё вверх дном вот так, и он медленно проводит своим пальцем по ней, очарованный тем, что он, наконец-то, видит родственную татуировку так близко, что совсем забывает о человеке, которому она принадлежит. — Эм, — произносит парень и глаза Эштона поднимаются наверх, и он чувствует то же самое, что и чувствовал ранее, кроме того, что теперь он понял, что такое любовь. Он не говорит ни слова, просто снимает браслеты со своего запястья и вытягивает руку перед лицом парня. Его глаза расширяются, смотря то на Эштона, то на запястье, а затем хватает запястье Эштона и делает то же самое, что делал Эштон: медленно проводит по ней пальцем, прежде чем смотрит вверх. — Это ты, — шепчет он и всё, что может сделать Эштон, — это кивнуть. Они смотрят друг на друга какое-то время, потерявшись в облегчении и счастье, которое желали они оба. — Люк, — внезапно произносит парень и Эштон сконфуженно на него смотрит. — Меня зовут Люк. Эштон улыбнулся и протянул руку. — Эштон, приятно познакомиться. Люк проигнорировал протянутую руку и вместо этого втянул Эштона в объятия. Он слегка выше Эштона, так что лицо Эштона было против груди Люка, и Люк, возможно, сжал его чуть сильнее, но Эштон, наконец-то, понял, о чём говорили люди, когда они встречали своих родственных душ — ощущение, будто ты наконец дома.***
(Позже он и Люк пойдут выпить по чашечке кофе, потому что ему тридцать девять лет, и он прошёл через многое, и он знает, что все притчи про родственных душ — самая правдивая вещь, но он хочет сделать это верно, хочет сделать это правильно, поэтому он зовёт Люка на свидание. Они будут сидеть друг напротив друга и улыбаться друг другу, выглядывая из-за чашки кофе и рассказывать друг другу о своей жизни до того, как встретились, и Эштон расскажет Люку о его бывшей жене и дочери, которую ему не разрешено видеть, а Люк будет смотреть на него грустными глазами и расскажет ему о тысячах людей, с которыми он спал ради того, чтобы почувствовать себя стоящим, чтобы почувствовать, что его кто-то любит; и Эштон поймёт, что они оба были разбиты. Но теперь они есть друг у друга и не планируют отпускать друг друга в ближайшее время, даже если их переплетённые руки, лежащие на столе, именно то, ради чего стоит двигаться. Эштон смотрит на его запястье, на то, на котором выведена татуировка музыкальной ноты и понимает, что где-то между встречей с Люком и свиданием с ним, он потерял браслеты. Ему плевать, если честно. Он хочет, чтобы каждый видел татуировку музыкальной ноты на его запястье. Он хочет, чтобы каждый знал, что, возможно, жизнь будет подкидывать тебе ещё столько дерьма, заставляя тебя думать о том, что ты никогда не найдёшь своё счастье, но в конце концов жизнь всегда вознаградит тебя самым лучшим подарком на свете.)