Я отрицаю...

Пепел в ладонях мягкий и невесомый. Холодом обжигает пальцы, замирая черно-серыми метками на нежной коже. Она не жалеет, но… — Я отрицаю… Губы шепчут бессвязно, словно в молитве, не подчиняясь ни разуму, ни сердцу. Пальцы сжимают сильнее призрачный пепел, будто пытаются втиснуть всю боль и сомненья, будто пытаются в кожу втереть метки. Черно-серые метки мягкого пепла. Она, может, даже рада, но… — Я отрицаю… Небо чернеет и, кажется, что смеется. Над въевшейся в каждую клеточку тела глупостью человеческой девки. Пепел кружится и впитывается в ладони. С кровью скользит по иссушенным временем венам. В легких першит смесь песка и пыли. Пальцы впиваются в нежную кожу ладоней. Пепел не дышит. Пепел не слышит и больше не смотрит глазами, где в схватку вступают пустота и бездонная темень. Она ведь свободна, но… — Я отрицаю… Губы искусаны, измазаны кровью и метками пепла. Где-то в груди что-то самообладание точит. И с грустью она понимает, что в это не верит. В нем сила рождалась и в нем же жила бесконечность из пустоты и горьких воспоминаний. И черное небо всегда ему улыбалось. Над ней же смеется, вгрызаясь неверием в самое сердце. Она же не плачет, но… — Я отрицаю… Разжимаются пальцы. Порывом холодного ветра взрывается пепел. А слезы стирают с ладоней темные метки. Она ведь не знала. Она не хотела и не мечтала. Она спасена и почти что вернулась домой. Она все забудет. Любовь, что так греет, сотрет окончательно пепел. Она не жалеет. Но сейчас… — Я отрицаю… хотя бы в это мгновение.