Бытовая химия

Из краевого центра пришлось сматываться, и благодарить бога, что не посадили. А ведь с самого начала говорил бывшему командиру: «Не воруй столько! Меру надо знать!» Но старый лис не слушал, упрямо разорял вверенную ему нефтебазу — исключительно по недосмотру вверенную, факт! В итоге поперли всех: и кто крал, и кто помалкивал. Алексею повезло — съехал с крутой горки на командирском хвосте. Даже трудовую не испортили, хотя, что ему эта трудовая? Выкинул и забыл. Капитанская пенсия идет. Курортный городок не заметил возвращения блудного сына. Электричка извергла из чрева толпу отдыхающих в спортивных костюмах, помчавшихся на призыв «Такси, кому такси за сто рублей?» как грызуны на дудочку крысолова. Пришлось подождать, пока жаждущие нарзана разъедутся по санаториям. Алексей напомнил себе, что он никуда не торопится, и долго и со вкусом любовался знакомой вокзальной башней с часами и питьевым фонтанчиком. Кажется, только в родном городе такая редкость и осталась — сколько ни мотался по стране, больше нигде не видел. Такси ему досталось раритетное — тридцать первая «Волга» с умопомрачительным кожано-деревянным салоном, когда-то престижная до завистливого скрежета зубов, а сейчас потрепанная, вызывающая умиленную улыбку. Толстый армянин вел машину с достоинством, сдержанно сигналил пешеходам, и Алексей чуть нужный проулок не пропустил, покачиваясь на скрипящем сиденье и слушая хрипловатое: «Фа-фа». — Вот и дом, милый дом... О, а это что за хрень? На первом этаже, выделяясь куском облагороженного фасада, появилась какая-то контора. Алексей миновал псевдо-мраморную лестницу с хромированными перилами, мельком прочел табличку: «Котов С.В. адвокат» и подошел к калитке. Кодовый замок нехотя открылся. Теперь предстояло пройти сквозь длинную темную низкую арку. Другого пути во внутренний двор не было. Квартира в старом доме, наследство от бабушки, встретила холодом и сумраком. Огромные, пару десятилетий не мывшиеся окна давали мало света и охотно позволяли проникать в комнаты сквознякам. Рассохшиеся рамы давно требовали замены, но заниматься ремонтом не хотелось, и Алексей малодушно решал проблему покупкой пары рулонов скотча. Не было острой необходимости что-то менять. Он сначала служил, а потом работал в других городах, и приезжал в родную глухомань только из-за просьб и жалоб матери. «Леша, у меня сломался холодильник... В сарае завелись крысы!.. Леша, у кухонного шкафа оторвалась дверца. Нет, не совсем. Но она держится на одной петле и может упасть на газовую плиту». И он покупал новый холодильник, выносил мешки мусора из сараев, раскладывал отраву для крыс, и чинил, либо вешал — в зависимости от финансового состояния — новые кухонные шкафы. Любую попытку избежать личного участия в делах мать пресекала на корню. Нанять электрика для замены розетки было невозможно: «Ох, нет, Леша. Я лучше попрошу соседа, он через неделю приедет с дачи...» Приходилось решать самое неотложное, откладывая «на потом» разные мелочи типа сломанных настольных ламп и вентиляторов. Мелочи охотно перебирались в его квартиру, превращали ее в склад хлама, и годами ждали, пока он возьмется за отвертку или отправит их в мусорный бак. Теперь, когда Алексей вернулся домой надолго, — возможно, навсегда — стало ясно, что генеральной уборки и капитального ремонта не избежать. Было в этом что-то символичное: на пике зрелости вычистить жизнь и попробовать начать ее с чистого листа. Получится ли?.. К ночи навалились сомнения: долго ли он протянет без неприятностей со своими не особо традиционными предпочтениями в сексе? Местных жителей раз-два и обчелся, все у всех на виду. Курортными романами сыт не будешь. Да и приметят шастающих в квартиру мужиков. Поначалу можно отмазываться пьянками и заезжими приятелями, а потом? Это тебе не большой город, где снюхался с кем-то в баре, съездил в гостиницу, а наутро сбежал и забыл. Здесь в одной гостинице за стойкой сидит Нина, в другой убирает тетя Маша... и квартиру не снимешь, через неделю матери донесут. Перспективы не радовали, прямо хоть к командиру под крыло возвращайся. Пришлось глушить сомнения проверенным средством — водкой. Алексей выпил сто грамм, и выкурил сигарету на балконе, стряхивая пепел на красивую лестницу адвоката Котова. Первая ночь на любимом диване с уютными ямками подарила странный, наполненный осязаемыми деталями сон. Он чувствовал боль в стянутых за спиной руках, жар раскаленного металлического листа, опаляющий лицо. На рдеющем железе тлели какие-то зерна, и ему приходилось глотать дурманный дым, вслушиваясь в еле различимый шепот: «Слабые суетятся в грязи... загоняют себя в ловушки, забывая вкус крови, набивают карманы золотом и становятся легкой добычей для сильных». Картинка изменилась. Костлявая старческая длань, унизанная перстнями, потрепала по голове довольно скалящегося пса, подтолкнула. Голос окреп и приказал: — Обнюхай. Запомни его. Этот — тоже твой. Страх заставил открыть глаза, всмотреться в темноту — «нет ли возле кровати черной дворняги?» — пошевелить свободными руками и жадно вдохнуть прохладный воздух. Из открытой форточки тянуло туманом и осенним костром — несмотря на запреты, сторожа санаториев жгли палую листву. А по улице, отражаясь от фасадов домов, плыл размеренный собачий вой. Алексей потряс отяжелевшей головой, пробормотал пару ругательств и снова провалился в сон. Утром, порезавшись во время бритья и проделывая привычный ритуал — облизывая пальцы и потирая царапину — он вспомнил вкрадчивый шепоток и пробормотал: — Пафос зашкаливал. И декорации в среднем на четверочку. Но запах убедительный. Выпив чашку кофе, Леша чуточку повеселел и списал сон на истрепанные следствием нервы — винить недотрах не получалось. Его интересовали мужские задницы и члены, ни к собакам, ни к старикам в перстнях, он слабости не питал. Да и связыванием не увлекался. Дневные заботы вымыли неприятный осадок. Алексей закрутился, как белка в колесе — сменил вторую сим-карту, чтобы избежать ненужных звонков «из прошлого», заехал к матери. Сопроводил ее на рынок, притащил домой мешок картошки. И, углядев подходящее объявление на столбе, заказал машину для вывоза мусора. Без грузчиков. Хоть ты сколько заплати, а грузчиков нет! Завтра надо будет как-то выкручиваться — в одиночку стащить неработающий холодильник со второго этажа нереально, а в соседях сплошь старики да старушки. А сегодня хоть хлам по мешкам рассовать. Утром свезло, как в лотерею выиграл. Вышел на балкон с чашкой кофе взбодриться от утреннего морозца, вовремя остановился, не стряхнул пепел на голову Котову — и по-соседски так делать неприлично, и хорошие отношения с адвокатом не помешают, мало ли, вдруг следствие возобновят? Поздоровались, познакомились. Адвокат Сергей Васильевич, ожидавший, пока поднимутся автоматические жалюзи, топтался на ступеньках не один. Алексей присмотрелся ко второму мужику, — крепкий, молодой, симпатичный — прямо с балкона пожаловался на судьбу, отказавшую ему в грузчиках, и попросил помощи с холодильником: — Подсобите по-соседски. А я отплачу. Могу проставиться, могу назойливого клиента со ступенек спустить. Бабло тоже могу отсыпать, но вы ж не возьмете. Мелкий и толстый Котов поначалу смотрел на Лешу с недоверием, не отвечая ни «да», ни «нет». То ли двухдневная щетина его напугала, то ли татуировки, то ли не понравилась черная футболка с надписью «Антитеррор». Алексей почесал белую мишень на сердце — хорошие футболки, мягкие, три упаковки по десять штук со склада спер — и, постаравшись придать лицу жалобное выражение, уставился на адвокатского спутника. Тот ответил улыбкой, спросил у Котова: — Серый, ты же говорил, мебель надо будет подвинуть, чтобы диван раскладывался? Давай, мы сейчас всё поставим, как ты скажешь, а потом я соседу помогу. Познакомились поближе, двигая шкаф. Алексей расспрашивал Артема с хорошо прокачанным простодушием: — Так ты не клиент? Тоже адвокат? Журналист? О-о-о, уважаю! Когда к нам журналюги приезжали, полкан такую поляну выкатывал, что потом по три дня себя найти не могли. А сумка это твоя? От бабы съехал? Хорошо, когда есть друган, у которого можно перекантоваться. Пока обустраивали Артему спальное место, подъехала потрепанная «Газель». Водитель соблазнился сотенной и пузырем, холодильник и запакованный в мешки мусор вынесли довольно быстро. Алексей посмотрел на взмокшего, растрепанного Артема, предложил: — Хочешь, прими душ. Я тебе могу чистые шмотки подогнать. — Рубашку займи какую-нибудь. Или футболку. У меня в сумке есть, но мятые. А мне в редакции в час быть надо. Леша удержался, в ванную с полотенцем соваться не стал, но не отказал себе в маленьком удовольствии — отпустил Артема на волю в тщательно отутюженной футболке «Антитеррор», подарив тряпочную мишень, как свою метку. День пролетел в бестолковых хлопотах — звонки в фирмы по установке окон, походы в магазины, уборка, готовка. Вечером, уже в сумерках, проводив взглядом увозящее Котова такси, Алексей решился на вторую разведку боем. Выйдет что в итоге, не выйдет — не важно. Одному ужинать скучно, а Артем — интересный парень. Посидеть, поболтать. Он зашел вовремя, не позволил Артему залить лапшу кипятком. Потащил наверх, накормил борщом и жареной картошкой, выслушал жалобы на рекламодателей и праздничный номер газеты ко дню города. На вопросы о себе привычно отмолчался, зато поддержал разговор о доме, когда они уже вышли на балкон с чаем. — Не знаю, Тём. От соседки слышал, что это особняк сосланного на Кавказ опального аристократа. Пил ли изгнанный из столицы граф или князь местную минеральную воду, соседка умалчивала. А вот с темными силами якобы якшался, призывая духов и свершая кровавые ритуалы, долженствующие навредить врагам. — Где совершал? — В потайной комнате, — Алексей сдержал зевок. — Мы с пацанами летом ее искали, лазили на чердак, простукивали перегородки. Потом нас поймали на месте преступления — вычислили по приставной лестнице у люка — и надрали уши. После этого мы переключились на подвалы. Подвалы тут знатные, цепью, можно с квартала на квартал пройти. Они еще с полчаса болтали ни о чем, и вернулись к разговору о потайной комнате, когда Алексей провожал Артема в адвокатский офис. Дружно согласились, что заказчик, выбравший подобный проект дома, отличался оригинальностью — один тоннель, ведущий во внутренний двор, с непривычки вызывает дрожь. А огромный холл без окон и лестница из гагата только усиливают мрачное впечатление. — Вообще-то... вообще-то может тут быть потайная комната, — осмотрев фасад уже профессиональным взглядом, признал Алексей. — Вот то маленькое окно, под башенкой-медальоном, оно над квартирой Петровича. А дороги к окну нет. На чердаке на ту сторону не пройдешь, отгорожено — я лет пять назад туда забирался, антенну поправлял, на крышу выходил с другого лаза. Пойти, что ли запросить план в домоуправлении? Суну стольник, не откажут... — Сокровища найдешь, разбогатеешь, — рассмеялся Артем. — А ты? — А я статью напишу. Мне сокровища не нужны, гонорара хватит. — Бессребреник, — поддразнил его Алексей и с трудом удержался, чтобы не тронуть, не прикоснуться к чуть припухшей нижней губе. Нельзя. Еще не наведены мостки. Нельзя. Спугнешь. Разумеется, ни завтра, ни послезавтра в домоуправление Алексей не пошел. Мать потребовала привезти ей три мешка капусты и купить новый бочонок для засолки. Замерщики окон один за другим били гвоздя, перенося встречи, бывший командир занимал телефон, уговаривая вернуться — замаячила работа по охране продовольственных складов. Вдобавок к бесполезным пока разговорам и хлопотам взбрыкнул Артем. Отказался приходить ужинать, зато соглашался вечерами гулять по городу. То ли почуял неладное, то ли обдумывал, стоит ли связываться с «темной лошадкой». Прогулки Леше нравились. Город утопал в палой листве, которой можно было шуршать, одарял россыпями каштанов — хоть швыряй в голубей, хоть играй в футбол. И пусть прохожие шарахаются, видя, как дурачатся двое мужиков. На всех не угодишь. Главное — возня позволяет хватать Артема то за локоть, то за плечо, наваливаться, касаясь щеки щекой, и иногда, спохватившись, греть ладони в ладонях, смеясь и дразнясь: «Мерзляк!» А потом началась какая-то чертовщина. Под окнами повадилась лаять худая черная дворняга, точь-в-точь, как в кошмаре, приснившемся в первую ночь. Псина приходила на тротуар на противоположной стороне улицы, останавливалась в палисаднике и надрывно брехала, напрягая впалые бока и переводя взгляд с его окон на дверь Котова. Первые два дня Алексей просто злился, а на третий стал швырять камни с балкона — подойти к твари, чтоб отдубасить палкой, не получалось, сбегала, пока спустишься. На глазомер он пока не жаловался, и с третьей попытки засадил псине четвертинкой кирпича прямо в лоб. Гадина, вместо того, чтоб сдохнуть или свалиться в обморок, оскалилась и растаяла в воздухе. Леша не поленился, сходил, проверил — кирпич чистый, ни крови, ни шерсти нет. Артем, наблюдавший за его действиями из адвокатского окна, о собаке разговаривать не пожелал. Пришлось принять правила игры: лаяла и черт с ней, главное, после кирпича в лоб исчезла. Для бесед на вечерних прогулках найдутся другие темы. Три ночи прошли в благословенной — если не считать редкого уличного шума — тишине. На четвертую псина снова явилась под окна и залаяла. Визгливо и торжествующе, словно над трупом поверженного противника. Сон как рукой сняло. Алексей полежал в постели, бессмысленно глядя в темноту, разбавленную светом уличного фонаря, встал и побрел на кухню, чтобы поставить чайник. Ликование за окном усилилось. Он прижал пальцы к вискам, пытаясь утихомирить разыгравшуюся головную боль, и машинально отметил, что к лаю добавился шум приближающего автомобиля. Звук нарастал стремительно — пустые ночные улицы подталкивали к упоению скоростью. Рев мотора оборвался ударом. За первым последовал второй. Глуховато хлопнуло лопнувшее стекло, на асфальт посыпались осколки. — Йо-о-о... — выдохнул он, приник к окну, ничего не увидел и метнулся на балкон. Автомобиль и фонарный столб являли собой единое целое. Смятая в фантик решетка радиатора и искореженный капот льнули к массивной тумбе основания, словно женщина, сдавшаяся на волю насильника. Встопорщившиеся крылья вызывали в памяти образ призывно разведенных коленей. Однако результатом соития стало не зарождение жизни. В глубине лона, истекающего машинным маслом, царила смерть. Алексей чуял ее присутствие — мимолетная ледяная дрожь вдруг сменилась прохладным спокойствием, в которое вплелся горьковатый шепот: «Вот и все...» Он шагнул к двери, чтобы разыскать телефон. Надо было известить живых, работающих на мертвых: дорожную полицию, спасателей, и, на всякий случай, скорую помощь. Его опередили. Подъехавший с противоположной стороны автомобиль остановился. Захлопали дверцы, истошно завизжала девица, выскочившие мужчины схватились за телефоны. На порожек адвокатской конторы вышел Артем. Возбужденные человеческие голоса звучали все громче. А из палисадника вновь донесся собачий лай. Удовлетворенный, ленивый, делающий паузы для сытой отрыжки. Алексей выбежал на улицу в мятом спортивном костюме и шлепках на босу ногу. Огляделся по сторонам — дворняжка заткнулась — и на пару мгновений окаменел от злости. Тварь молчала, потому что была занята делом. Она подобралась к разбитому автомобилю, и, не обращая внимания на гомонящих людей, слизывала кровь с мертвой кисти, прищемленной искривленной дверкой. — Ах ты, сука! — рыкнул Алексей и метнулся к машине, чтобы оттащить псину от покойника. Вместо того чтобы сомкнуться на холке, пальцы поймали пустоту, он стиснул кулак — до боли и мимолетной судороги — ударил по металлу, снова выругался. — Ты ее тоже видишь, — свет фонаря позволял разглядеть дрожащие губы. — Я уже что только не передумал — и что галлюцинации, и что бывшая к своей знакомой ведьме пошла и порчу наслала. И что ты — колдун. — Я?! Страх Артема помог взять себя в руки. Алексей обнял его за плечи, повел во двор, слушая несвязное бормотание: — С первого дня кошмары сниться начали. Как у тебя посидели, так и... Квартиру снял, но она только через неделю освободится. А бывшая сказала — не будет тебе педрильского счастья, баба Вера позаботится. — Ага, — сам себе кивнул Алексей и обнял покрепче. — Хрен это баба Вера начудила, мне еще раньше кошмар пришел, в первую ночь. Когда тебя тут и близко не было. — Я не знаю, что думать! Я аварию видел, в окно как раз смотрел... говорю же — не спится. Собака эта по тротуару бегала, а как машину заметила, сразу к ней. Водитель вывернуть решил, ну и... — У тебя шок. Садись на лавочку, жди. Я сейчас принесу куртку и водку, — вести Артема в квартиру, заполненную голосами и металлическим лязгом — на место происшествия уже подъехали спасатели и эвакуатор — он не решился. — Сейчас вмажем, и подумаем, что делать. На любую галлюцинацию управа найдется. Кирпичом же я в нее засветил. — Я видел, — у Артема начали стучать зубы. — Сиди, никуда не уходи! Ни кошмару, ни дурному предчувствию не превозмочь накрепко вбитое правило: «Обеспечить безопасность гражданских лиц, оказать медицинскую помощь». Алексей вихрем пролетел по квартире, похватал, что попалось под руку, спустился, укутал Артема в старую «аляску», накинул на ноги одеяло и заставил выпить полстакана водки. Сам тоже выпил — чтоб разбегающиеся мысли в кучку собрать. Они разговаривали шепотом. Артем, прижавшийся к его плечу, выкладывал накопившиеся беды — как, сначала из любопытства, ответил на заигрывания нового знакомца из прокуратуры. Как любопытство обернулось ослепительной вспышкой страсти. Как об этом прознала жена и помчалась к ведьмам и гадалкам, чтобы сделали отворот. — Мы с Виком быстро разошлись. Не знаю, бабки ли нашептали, или он побоялся, что до работы слухи дойдут. Сказал: «Побаловались, и будет». А я завис. И от него воротить начало, и к жене вернуться не смог. Сначала радовался, что Котов в офис пустил, думал, поживу, разберусь в себе... а тут... — А тут я, да еще и чертовщина поперла, — вздохнул Алексей. Незнакомого — а, возможно, и знакомого, не все одноклассники и приятели из города сбежали — Вика он не понимал. Артем не красавец, не фотомодель — обычный русак, про таких говорят «рожа рязанская». Но обаятельный, не отнимешь. Улыбнется, и в серых глазах смешинки прыгают, завораживают. Не кривой, не хромой. И трахнуть приятно, и дать можно. Чего еще желать? Откровения закончились. Алексей обнимал Артема, невольно прислушиваясь к доносившимся с улицы звукам. Большая часть из них звучала тихо, но визг «фортуны» — спасатели распиливали автомобиль — дом не заглушал. Грохот захлопнувшейся калитки заставил подобраться, разомкнуть объятья. «Кого это принесло среди ночи?» Нарушителем спокойствия оказался пенсионер Петрович, вернувшийся с места аварии. Они обменялись вопросами: «Не спится?» и уселись бок о бок — Алексей с Артемом подвинулись. Соседу была выдана порция водки. На закуску Алексей предложил пачку сигарет. — Такие не курю, легкие очень, — выпив водку, отказался Петрович. — Эх... вот она, житуха... ехал мужик, ехал. Небось, паскуда эта под колеса кинулась, она так не первый раз делает. — Дворняга? — уточнил Леша. — Ага. Псина эта, черная. Которую ты от мертвой бабы оттащить хотел, — закивал сосед. После разговора-допроса стало ясно — Петрович тоже видит дворнягу. И ошивается она рядом с домом не первую неделю, задолго до Лешиного приезда появилась. — С весны. Может и раньше бегала, но с весны приметил. Ночью дрыхнет постоянно напротив дома, то под деревом, то возле магазина. Я же почти не сплю — в потолок с полуночи до утра то стучат, то скребут, аж штукатурка сыпется. Окно как разбили, так оно и началось. Голуби там ночевать устраиваются, мать их птичью... в ЖЭК уже жаловался, а что толку? Надо было сразу говорить, что крыша течет, а я сглупил. А ты не слышишь, как стучат? — Нет, — честно ответил Леша. — Между нами еще две квартиры, Петрович. Ты у Алексеевны спроси. До меня ничего не доносится. — Спрашивал я Алексеевну, — махнул рукой тот. Они поболтали еще с десяток минут. Петрович пересказал Леше случившиеся в округе беды — «Сидоровна в люк свалилась, в огороженный люк, как толкнул кто, два пожара было, сараи в соседнем дворе выгорели вместе с ночевавшим бомжом, и магазин напротив, сторож выскочить успел, дерево на лавку рухнуло, бабку задавило» — и пошел домой. Не иначе как к своей бутылке приложиться — на лечение от шока была выставлена треть, быстро кончилась. Алексей прислушался, убедился, что на улице воцарилась тишина, и повел Артема в квартиру. Тот вяло отбивался: «Не могу, неприлично, что люди скажут...» и затих только после обещания поделиться важным выводом. — Ну? — спросил Артем, когда они переоделись в чистые футболки и устроились на диване в обнимку — антитеррор к антитеррору. — Это не может быть проклятие против педрильского счастья, — сообщил Алексей. — Я Петровича с малолетства помню, жена его сковородкой била за то, что он всех баб по округе щупал. Он бабник и алкоголик. А значит, проклятье предназначено для широких слоев населения, и способ борьбы должен быть относительно простым. Я завтра разберусь. На свежую голову. Артем сонно хмыкнул, повозился, устраиваясь, и задремал. Алексей подумал, что надо бы выглянуть с балкона, проверить, сидит ли в палисаднике собака, но шевелиться не было ни сил, ни желания, и он заснул. Крепко и сладко, без кошмаров. Утром их разбудил звонок матери. И — кто бы сомневался? — все планы полетели к чертям. Пришлось отправляться в магазин, а потом менять потекший смеситель на кухне. Дело не ладилось: Лешу два раза окатило водой, первый купленный кран оказался бракованным, хорошо хоть чек не выкинул, спрятал в бумажник. Равноценной замены в хозяйственном не было, брать смеситель в два раза дороже Алексей отказался наотрез. Обиженная продавщица не пожелала возвращать ему разницу в стоимости наличными и всучила всякую бытовую химию: средство для выведения пятен с ковров, гель для чистки унитазов и баллончик дихлофоса. Мать, увидев покупки, разворчалась, стала жаловаться на аллергию. Леша в сердцах напомнил, что купил дихлофос за свои деньги, и пообещал забрать его домой. После свары дело пошло еще хуже, инструменты валились из рук. Даже призвав на помощь соседа, Алексей провозился до вечера — никогда такого не было, действительно, как сглазили. Да еще мать бесконечно лезла с советами, довела до крика. Одна радость: обедом и ужином накормила, и с собой еды положила — банку пюре, две отбивные и контейнер с салатом из помидор. За харчи Леша был благодарен — не возиться, не готовить. И Артему тоже хватит, главное, не забыть хлеба по дороге купить. На пороге мать окликнула, всучила забытый пакет с химией. Пришлось брать и уносить, авось на что-то да пригодится. Он постучал в дверь адвокатской конторы с батоном наперевес, и вместо улыбки получил холодную отповедь: «Не беспокой, мне надо поработать». Как сговорились нервы трепать! Вариантов было два. Первый — Артем ночью слишком сильно открылся и теперь раскаивается, второй — какая-то сволочь ему гадостей о Леше наболтала. Алексей так и стоял на тротуаре, прикидывая, кто мог подложить поганый язык, и рассматривал светящееся окно Петровича. В верхней, неосвещенной трети, действительно зияла дыра — одно из цветных стекол выпало. Скорее всего, из-за рассохшейся замазки. Вполне вероятно, что в отверстие действительно залетали голуби. На ночевку. — Комната там может быть... но как в нее забраться? Где-то рядом раздалось угрожающее рычание. Словно кто-то — собака или галлюцинация — предупреждали: «Не лезь. Не лезь, целее будешь». Он огляделся по сторонам, не увидел никого живого или призрачного и пошел к калитке, прикидывая, что проще — разобрать кирпичную кладку на чердаке или спуститься по тросу с крыши? «По тросу проще. Только надо Артема на стрёме поставить, а то у нас тут добрых душ полно, рубанут топором, и...» Тварь атаковала в тоннеле, после того, как он захлопнул калитку и сделал несколько шагов к внутреннему двору. Алексей успел увернуться, крепко врезал банками с едой по оскаленной морде. Дворняга обиженно завизжала. Дожидаться второго прыжка Леша не стал. Бросил пакет на землю, вытащил из второго баллончик с дихлофосом и щедро запылил химическую дрянь в глаза и пасть собаки. Проверенное на одном служебном ротвейлере средство отлично подействовало и на галлюцинацию. Тварь повалилась на землю, скуля и дергая лапами — пыталась протереть глаза. Алексей, не выпуская баллончика из руки, подхватил кулек с едой, убрался во двор, и только там позволил себе сделать глубокий вдох. Инстинкт самосохранения требовал: «Беги в квартиру, прячься. Не стой тут, как мишень». Его останавливал рассудок: «А если это просто дворняга? Я же захлопнул калитку, она не сможет выйти. Сейчас отдышится чуть-чуть и кинется на кого-нибудь из соседей в злобе. Надо ее хотя бы на улицу выгнать». Его сомнения разрешил лязг открывающейся калитки. Скулеж и визг прекратились, как по мановению волшебной палочки. В тоннель вошел Петрович. Спокойно миновал место схватки — явно не заметив следов поверженного противника — поздоровался с Алексеем и уселся на лавочку, чтобы выкурить сигарету. Поднявшись к себе, Леша осмотрел содержимое пакета. Разбитую банку с пюре пришлось выкинуть. Отбивные в другой банке уцелели — трещина не считается. Из салата вытекла почти вся сметанная заливка, но помидоры-то остались! Уже плюс. Контрастный душ расслабил напряженные мышцы. Алексей растерся полотенцем, вышел на балкон... «Ага! Дописал или осознал свое поведение? А, может, проголодался?» Артем стоял на порожках Котова и созерцал фасад. Прямо, как Ромео. Алексей примерил на себя роль Джульетты и усмехнулся. Хорошо, что побрился. Вместо признания в любви под балконом сказали: — Я не пойму, кто ты такой. Ты — как хамелеон. Меняешь манеру речи, подстраиваясь под собеседника, охотно демонстрируешь наколки в память службы в десанте, выпячиваешь простодушную мужественность, при этом избегаешь ненормативной лексики и ответов на прямые вопросы. И вытягиваешь из собеседника больше, чем он готов рассказать! Алексей скрестил руки на груди — нехитрый жест подчеркивал сразу и мускулы и татушки — и предложил: — Поднимайся, Ромео. Поговорим. Я не буду на всю улицу орать, — тут же вспомнил про агрессивную галлюцинацию и спохватился. — Хотя, нет, подожди под калиткой. Я спущусь. Там замок заедает. Смазать надо. Спускаясь по лестнице — во внутреннем кармане ветровки лежал баллончик с дихлофосом — он сам себе попенял, что ухитрился сдобрить ложью приглашение к открытому разговору. Но попробуй, скажи правду: «Я буду тебя встречать и провожать, потому что если на тебя в арке прыгнет эта тварь, ты не сможешь отбиться». Получишь в ответ: «Я не девица». А при чем тут девицы? Алексей сам едва не сплоховал, расслабился от сытой и спокойной жизни. Нетренированному человеку — и неважно, мужику или деве — в такой ситуации вообще смерть. — Я думаю, корень обиды кроется в том, что ты мне признался в педрильстве, а я тебе — нет. Давай я сразу признаюсь, и мы помиримся? Артем сдался — усмехнулся, позволил чмокнуть себя в нос. — Еще добавлю, что раньше я играл за две команды, но с возрастом стало больше тянуть на мужиков. Это добавляет проблем... но что наша жизнь, как не преодоление трудностей? Батон отлично заменил гарнир. За ужином Алексей изложил свою биографию, не удержавшись от мелкого упрека: — Вообще-то, если тебе хотелось что-то обо мне узнать, надо было не дуть щеки, а спросить. Ртом. Он, знаешь ли, не только для того, чтоб жрать и отсасывать. Адаптированного варианта биографии — чистой правды о себе Алексей никому не рассказывал, можно сказать, и сам о себе не знал, потому что предпочел забыть некоторые эпизоды — хватило как раз на отбивные и салат. — Батя мой, царствие ему небесное, потратил много сил, чтобы после армии впихнуть меня в элитную военную школу. Если бы не батин бывший одноклассник, меня б к той школе на пушечный выстрел не подпустили. Но дядя Саня считал, что он нам типа как обязан — родители за его матерью присматривали, помогали по мелочам, продукты покупали, похороны организовали, за могилой ухаживали — и напрягся, сначала выбил мне допуск к экзаменам, потом коньяком и фруктами дотянул до проходного балла. Только зря старался. У меня ума не хватило третий язык выучить. Английский осилил, а на китайском спекся. В итоге получил не диплом, а так... считай, справку. Назначили оперуполномоченным в район. Я среди бумажек поскучал полгода, и перевелся в горячую точку. Там мне самое место было — и десант за плечами, и вроде как образование есть. С калашом побегал, знакомства завел, пенсию заработал — год за три мало где идет, знаешь ли. Восемь лет продержался, считай, свободен. — Но сейчас ты не служишь? — За командиром на гражданку ушел, — развеселился Алексей. — Командир у меня — это пять! Старого лиса выперли из армии по состоянию здоровья, и он решил, что гражданка это такой курятник, который мы обязаны разорять. Связи у него крепкие, в верхах... что мы только не воровали, официально охраняя... никогда не забуду, как подкидывался с консервами без этикеток. Банки одинаковые, в одних икра, в других — печень трески. Разница в стоимости, представляешь, какая? — Если потрясти банку... — Десять фур, ты смеешься? — Ого! — Командир не мелочится. Эх, доиграется он когда-нибудь... — Алексей отогнал неприятные воспоминания о следователе и нефтебазе. — Засада в том, что он-то в любом случае отмажется, а все грехи на команду спишут. Потому я и соскочил. Припекает. Они долго пили чай на балконе, отказавшись от водки. Алексей поглядывал в палисадник — дворняги не было — и радовался, что Артем не спрашивает, с какой стати баллончик дихлофоса кочует за ними по всей квартире и занимает место на полу, возле дивана, в пределах досягаемости. Умеет промолчать, это хорошо. Переодеться в чистую футболку и лечь вместе Артем согласился. Ответил на поцелуй, но член тронуть не позволил, оттолкнул руку со словами: «Не сегодня». Алексей не настаивал — после смесителя и дворняги сил на уговоры и долгую нежную прелюдию не осталось. А быстро передергивать, лишь бы спустить — не вариант. Артема хотелось привязать к себе надолго, и это требовало определенной осторожности в сексе. Кошмар приснился под утро. К дурманному дыму примешивался запах бытовой химии — незабываемой смеси стиральных порошков и дешевого мыла, пропитывавшей все хозяйственные отделы страны. Заведенные за спину руки были к чему-то привязаны, и Леше не удавалось отодвинуться от оскаленной собачьей пасти. Черная дворняга с налитыми кровью глазами обнюхивала его лицо, щелкала зубами, едва не отхватывая кончик носа, но вреда так и не причинила — сгинула и рассеялась в предрассветной мгле. Алексей приподнялся на локте, нащупал бутылку с водой, напился и стряхнул остатки дремы, услышав стон. Артем заворочался, жалобно попросил: «Не надо». Рука сама потянулась погладить напряженную спину — просто успокоить, прогнать плохой сон. Артем перестал корчиться и пинаться, подался назад, приникая всем телом, и Леша не выдержал, обнял, залез под майку, начал гладить горячий живот. Добился стона, но уже требовательного, позволил напряженному члену потолкаться в свой кулак, и рискнул, перешел к решительным действиям — перевернул Артема на живот, хваля себя, что, кроме дихлофоса, положил на пол крем для рук Невской косметической фабрики. Огуречный крем пах совсем не огурцами, но Алексей и не салат готовил — пальцы разминали судорожно сжимающийся вход. Артема кидало из крайности в крайность: то расслаблялся, хоть срочно натягивай презерватив и засовывай, то стискивал так, что за член было боязно. На этих качелях они катались минут десять, а потом Леша подгадал момент, вставил, и начал растрахивать обиженно постанывавшего любовника уже всерьез. Он вгонял член все глубже, стараясь доставить удовольствие, выбивая страхи и дурные мысли, утверждая: «Ты — мой. Я — твой». Артем молча ответил: «Твой», подаваясь назад, насаживаясь без принуждения. Алексей погладил мокрый изгиб поясницы, опустил руку и взялся за почти твердый член — хотелось, чтобы Артем кончил под ним. Много времени не потребовалось. Двойной крик наверняка разнесся по дремлющей улице, да и плевать — зачем молчать, кусая губы, когда можно объявить о своем счастье всему миру? К делу Алексей перешел за ранним завтраком. — Сможешь отпроситься до полудня? — Надо съездить, просмотреть и подписать макеты... потом интервью. С двенадцати освободиться могу. — Пойдет. Постоишь на чердаке, посмотришь, чтоб «кошку» никто не отцепил. А я спущусь, гляну, что за нечисть Петровичу в потолок стучит. Проводив Артема на работу, Леша перетряхнул снаряжение, довел до идеальной остроты боевой нож, и потратил сорок семь минут тридцать секунд на разговор с командиром. Старый лис расписывал прелести продуктовых складов при артиллерийском полигоне, намекал на возможность кражи снарядов — «там столько всего плохо лежит!» — и обещал самолично сдвигать на сторону вагоны с ворованной тушенкой. Зачем тогда привлекать к работе Алексея, было немного непонятно, но, не надо забывать, что только он уже третий год выслушивал бесконечные воспоминания командира о боевых подвигах и не забывал кивать и восхищаться. Перспектива воровства снарядов и тушенки по-прежнему не привлекала, однако отказываться наотрез Леша не стал, пообещал подумать. Он не собирался запихивать вещи в сумку и бежать, бросая Артема на произвол судьбы. Но запасной выход должен где-то маячить. Мало ли... Перед тем, как приступать к первому этапу штурма чердака, Леша совершил несвойственный для себя поступок. Отложил рабочие вещи — старые джинсы и разодранный на локте пуловер. Нашел в серванте хрустальную вазу, в которую сбрасывались бесполезные «цацки», выудил почерневшую серебряную цепочку с крестиком и нацепил на шею. Просветление не снизошло, святой веры не прибавилось, но не надеяться же только на дихлофос? Во дворе ему встретился зевающий Петрович, который сходу пожаловался на разгулявшегося нечистого: — Как сбесился вчера! Выл, стонал, скрежетал чем-то... как жопу ему скипидаром намазали! — Морду дихлофосом... — тихо пробормотал Леша, а потом повысил голос. — Я сегодня на крышу залезть хочу. Антенну поправить надо, пока холода не ударили. Заодно гляну, если нечисть увижу — дам ей хорошего пинка. К приходу Артема он установил лестницу, открыл люк, зацепил «кошку» на одну из балок. Когда влезли вместе, дал любовнику осмотреться — ничего интересного, балки, старые корыта, щебень — и приказал: — Смотри во все стороны. Если кто-то чужой попробует лестницу отодвинуть, или к тебе полезет — сразу ори. Если начнут балки крошиться или трос рваться — тоже. Я хоть сгруппируюсь, когда прыгать буду. А если совсем жопа случится, ори и тикай. Жди меня во дворе, в арку не суйся. Он старался говорить спокойно, хотя врожденное чутье на неприятности — вот еще за что его ценил командир — выло и брыкалось. И волны дурного запашка, нет-нет, да доносившиеся ветерком, заставляли нервничать. Алексей трупов не боялся, хоть и обошелся бы без встречи, а вот перспектива заявлений и разбирательств с полицией не грела. — Я всё понял, — кивнул Артем, глядя, как он надевает на руку кастет. — Буду орать, не постесняюсь. Вонь шла от потайной комнаты — вот она, находка, которая сейчас даром не сдалась, а в детстве бы... Лучи солнца, проникавшие через целые цветные стекла, усеяли помещение красными, зелеными и синими пятнами. Мешанина красок не помешала разглядеть валявшиеся на полу перья, гниющие ошметки мяса, кости... вон, кажется, голубиное крыло валяется. «Значит, залетали птицы в оконную дыру. Да тут и оставались» — У меня всё тихо, — голос Артема выдавал волнение. — А у тебя что там? — Дохлые голуби, — примеряясь к треснувшему стеклу, сообщил Леша. — Собачий скелет. На одной из стен какая-то картина. Пока вижу только кусок тусклой рамы и бурый холст. Он не сказал, что челюсти собачьего черепа крепко сжимали голубя, пойманного и задушенного вчера или ночью. Незачем Артема пугать. Надо влезть внутрь и разобраться. Стекло раскололось, упало на пол с глухим звоном. Алексей извернулся, бросил трос и влез в расширившееся отверстие в раме. Перья, пыль, клочья черной шерсти... Дворняга соткалась из воздуха, прыгнула, метя клыками в горло. И утробно взвыла, когда ожидавший нападения Леша сначала ударил кастетом, а потом всадил нож ей в глаз. — Что там? — Артема было почти не слышно. — Что за шум? — Всё нормально, — пнув собачий труп, ответил Леша и умолк, встретившись взглядом с портретом. Мужчина, одетый по моде позапрошлого века, был сед и благообразен. Почти благообразен — художнику удалось запечатлеть безумные глаза. Опасно-жадные, настороженные и торжествующие одновременно. Глаза маньяка, выследившего добычу. Маньяка, чьи пальцы были унизаны знакомыми перстнями — приметное рыжьё, не спутаешь. — А вот хрен! — поежившись, проговорил Алексей и крест-накрест полоснул ножом по портрету, вспарывая потемневший холст. По-хорошему, и портрет, и двойной собачий труп — свежая туша и охочий до голубей скелет — требовали бензина и огня. Но с очищающим пламенем возникали технические проблемы. В комнате не подожжешь — и на дом может перекинуться, и дым заметят. А таскать холст, раму, кости и жечь где-то на пустыре... увольте. Он изрезал картину на ленты. Разломал раму, бросил на собачий скелет. И замер, увидев тусклый ободок металла, выглядывающий из-под ребер. Чутье на неприятности завопило: «Не тронь!» Алексей отступил, выбрался в дыру, поднялся по тросу и выдохнул только в объятиях Артема — тот держался отлично, только стиснул до хруста плеч, медвежонок. — Давай-ка спустимся, и кофе попьем. И кое-что обсудим. Суть первой проблемы — ворошить кости ради рыжья или послушать чутье — Артем понял сразу. Побарабанил пальцами по столу, поежился, неожиданно жалобно попросил: — Не бери, не надо. Ты же не последний кусок доедаешь? Если тебе на новые окна не хватает, я заначку распотрошу, помогу. — У меня и на новую квартиру хватает, — пожал плечами Леша. — И машина есть, в гараже у командира стоит. Лень перегонять было, да и зачем она мне тут? По центру пешком проще, до родительского дома пятнадцать минут быстрым шагом. А гаража нет. — Да ты завидный жених... — А то! Ладно, с рыжьём решили, пусть там и остается. Что с холстом и костями делать? Дихлофос не поможет. — Почему дихлофос? Пришлось раскалываться. Артем почесал затылок, неуверенно предложил: — А другая химия подойдет? Если залить каким-нибудь ядреным чистящим гелем? — Можно попробовать. В большой пакет полетело средство для прочистки труб, редкая дрянь, разъедавшая все подряд, бутылка с жидкостью для чистки унитазов. — Для ковров... давай и для ковров, не жалко. А! Вот еще — для загрязненных кафельных поверхностей. Нанести и оставить? И нанесу, и оставлю. Для пущей уверенности в результате они прихватили трехкилограммовый пакет стирального порошка и бутылку отбеливателя. Гулять, так гулять! Пакеты мешали взбираться по приставной лестнице. Леша велел Артему стоять внизу и подавать груз по частям. Он торопился, чувствовал, что надо действовать, двигаться, и двигаться быстро. Пока их походы на чердак не стали достоянием общественности, не вызвали вполне закономерных вопросов. «Странно, что Петрович ни разу снизу не покричал и на шум не пожаловался. Эх, утеряло хватку наше старичье... Раньше как было? Гвоздь в стену вбил, и уже на домовое собрание вызывают. За нарушение тишины». Добравшись до потайной комнаты, Алексей сгрузил бытовую химию на пол, и почти без удивления обнаружил, что свежего собачьего трупа, прежде лежавшего в луже крови, нет. Он тихо выругался и принялся за работу: старательно потоптался по собачьему скелету, подавил мимолетное искушение подобрать и рассмотреть один из перстней, пинками согнал кости в кучу, засыпал обрывками холста. Затем залил импровизированный могильник гелями из бутылок и щедро засыпал порошком. В какой-то миг ему показалось, что кости шевельнулись, но это наверняка было обманом зрения. Комнату освещали неяркие лучи солнца, цветные пятна сбивали с толку... — Померещилось, — вынес вердикт Леша. Подумав, он вынул из кармана ветровки баллончик с дихлофосом — подействовало же на собаку — и очертил могильник кругом. Для надежности. После этого действия на него навалилась каменная усталость. Едва не располосовал пальцы ножом, с трудом поднялся по тросу. Артем помог собрать снаряжение, поддержал, позволяя нащупать ногой приставную лестницу, сам задвинул чердачный люк. На скрежет явился сонный, благоухающий перегаром Петрович. Спросил, как там антенна, проследил, чтобы они вернули тяжелую лестницу на законное место, в холл. Добравшись до квартиры, Леша ополоснулся под душем и рухнул на диван, не расстилая постельного белья. Кошмар навалился почти сразу. Рычащий пес щелкал клыками, пытаясь перегрызть ему горло. Рука с перстнями тянулась к лицу, скрюченные пальцы норовили выдавить глаза, а визгливый голос повторял: «Чертовы бессребреники! Испортили! Всё испортили!» Алексей отшатывался — на этот раз во сне он был свободным, его ни к чему не привязывали — и приходил в себя на диване, в теплых и надежных объятиях Артема. Среди ночи на чердаке что-то грохнуло, даже стены содрогнулись. — Как ты думаешь?.. У Артема под глазами залегли черные круги. Леша попытался стереть их языком и честно ответил: — Не знаю. И знать не хочу. И уже жалею, что туда лазил. Отвлеки меня. Трахни. Крем под кроватью. Артем оправдал его ожидания. То ли почувствовал, что больше страсти сейчас нужна медленная, почти мучительная нежность, то ли любил ласкаться. Дал, что хотелось — долго дразнил, лениво шевелил бедрами, а потом взъярился, протаранил, загоняя печень под глотку, и за пару минут довел до ошеломительного оргазма. Они кое-как ополоснулись под душем, больше целуясь и лапая друг друга, чем купаясь. Проспали почти до обеда, — Артем утром позвонил на работу, отоврался температурой — лениво пили кофе, спрятавшись под теплое одеяло. В окно постукивала снежная крупа, царила беспросветная серость, перемена погоды намекала, что о золотой осени пора забыть. Здравствуйте, хмарь и слякоть! На балкон Леша вышел, услышав шум и голоса. Внизу, на улице было удивительно людно. У калитки собрались все соседи — даже Алексеевна, божий одуванчик, стояла, опираясь на трость. — Что случилось? — Петрович умер, — ответил слесарь Михаил с первого этажа. — Только что труповозка уехала. Увезли, вскрывать будут. Надо же как... утром живчиком гарцевал. У него потолок обвалился, перекрытие просело, с куском балки выпало. Он сначала орал, в ЖЭК собирался, а потом мусор разгреб и передумал. За пузырем сбегал, сказал, жизнь наладилась. Я к нему через часок стукнулся, хотел помочь, а он уже того... вот житуха... — Помянуть бы надо, — вклинился в разговор другой сосед. — Это без меня, — решительно отказался Леша. — Мужики, я вам дам, что хотите — денег или водку. У меня пузырь в заначке есть. Но пить не буду. Я простудился, сегодня думал — не встану. Спасибо, утром Артем заехал, таблеток привез. Соседи предпочли взять деньги — на спланировавшую с балкона пятисотку можно было купить два баллона самогона. — Значит, я у тебя не ночевал? — скривился услышавший разговор Артем. — Боишься подмочить репутацию? — Если надо, я и показания подпишу. А пока лучше пусть тебя к разговорам не приплетают, — объяснил Леша. — Хрен его знает, кто что надумает и следаку стуканет. Семейной ссоре помешал командир — позвонил, поделился новостью, что на складах кроме тушенки нашлось еще постельное белье. По казенным простыням Леша не тосковал, но желание переменить обстановку, сбежать от галлюцинаций и матушкиных смесителей стало почти нестерпимым. А если что-то очень хочется... то надо узнать, как к этому отнесется Артем. — Тебя тут что-то держит? В городе? — Работа. Квартира... э-э-э... квартиру можно вычеркнуть. Я жил у жены. Теперь уже точно не вернусь. — Пойдешь за мной на край света? Работу попробую выбить, квартиру снимут служебную. Слушай, а если работы не найдется, не хочешь за командира мемуары написать? Он в последнее время этой идеей загорелся, но не знает, как к ней правильно подступиться. Я его научу. — Как-то это внезапно... — Соглашайся. Новый город, новые люди. Двухкомнатная квартира. Ты и я. — А что эти люди скажут? — Что тебе повезло! Мы знаешь, сколько служебных квартир переменили, пока по точкам кочевали? И народ за меня дрался — я сосед отличный. Раз в неделю убираю и борщ варю. — Я должен подумать. — Думай. А я начну с командиром торговаться. Только вначале до угла сбегаю, в терминале денег на телефон положу. Тебе надо? — У меня служебный, редакция платит. — А-а-а... Бомж, которого Алексей приметил с балкона, так и сидел на картонке, рядом с излюбленным собачьим палисадником. Похож ли он на портрет, висевший на стене тайной комнаты — не понять из-за покрывавших лицо ожогов. Лешино внимание привлекли знакомые перстни на искривленных, словно от множественных переломов, пальцах. Бомж, поймав его взгляд, усмехнулся и проговорил: — Мало кто способен устоять перед искушением. Бессребреники почти перевелись. И это благо для сильных. Слабые набивают карманы золотом и загоняют себя в ловушку. Алексей услышал отголосок хриплого собачьего лая, наклонился к смердящему, увешанному рыжьём существу, и пообещал: — Тронешь Артема, вызову мужиков и через три часа весь район в геле для унитазов утонет. Дворняжку пустим на шашлык, а тебе баллончик с дихлофосом в жопу засуну. Усёк? — Толку мне от вас... — махнул костлявой лапой бомж. — С чего ты взял, что я буду бесцельно растрачивать время и силы? Я дальше пойду. Задержался, потому что попрощаться захотелось. Приятно иметь дело с достойным противником. — Алексей! — Котов выглядывал из двери. — Он с полудня тут ошивается! Может, полицию вызвать? — Не надо, он сейчас свинтит. — Не надо, — подтвердил бомж. — Ухожу. Грязный черный балахон — то ли плащ, то ли засаленный халат — волочился по серой пленке снежной крупы, осевшей на асфальте, заметал следы растоптанных ботинок. Чем дальше уходил бомж, тем легче дышалось, ветер растягивал смесь дурманного дыма и едкой бытовой химии. Алексей посмотрел на вторую цепочку следов — собачьих — и укрепился в мысли, что из родного города надо валить. Командир как почувствовал. Позвонил, напомнил о постельном белье, с интересом выслушал отредактированную историю Артема, которого Леша выдал за своего дальнего родственника. — Представляешь, жена-дура решила, что он от нее налево ходит, к ведунье пошла, а та наперекосяк наговор прочитала, и теперь у бедняги вообще не стоит! Командир сочувственно замычал, признал, что парня надо спасать и увозить, а то совсем в гроб загонят, но выбивать из бухгалтерии оплату двухкомнатной квартиры и поднимать связи, чтобы пристроить Артема на работу, поначалу отказывался. Пришлось произнести волшебное слово «мемуары». Ситуация резко переменилась. — Да он, может, еще со мной ехать не согласится, — вяло препирался Леша, открывая дверь квартиры. — Я ему предложил подумать, он ничего не ответил. Мало ли... вдруг хорошо подумает и решит с женой помириться? Или просто уезжать никуда не захочет. — Что значит — не захочет? — громко удивился командир. — Ты что, переговоры вести разучился? Артем оторвался от планшета, склонил голову набок, приподнимая бровь и прислушиваясь. — Может, и разучился, — присаживаясь на диван и обнимая Артема за плечи, признался Алексей. — А вообще с творческими личностями сложно, командир. Это же не террористы. Требования не угадаешь. И мотивы трудно понять. — Крутись, как хочешь, — посоветовали из трубки. — Не справишься, я через три дня мужиков пришлю, вывезут его в багажнике, сговорчивее будет. Артем подавился воздухом. Леша сочувственно похлопал его по спине и, прежде чем дать отбой, ответил: — Не гони коней, командир. Я все-таки переговоры проведу. — Что значит — в багажнике? — возмущенно заорал прокашлявшийся Артем. — Не принимай близко к сердцу. Это профдеформация. Начинай выдвигать требования. Попробую исполнить. Артем, умница, поймал намек на лету и начал демонстративно расстегивать ширинку. «Если не согласится, мешок на голову и сам в багажнике увезу», — умиленно подумал Леша, а вслух сказал: — Сейчас проведем первый раунд, потом я за хлебом и шампанским схожу, а потом начну удовлетворять дополнительные запросы. — А зачем за шампанским? — Террористы часто алкоголь требуют. Я к любым неожиданностям подготовиться хочу. О том, что кроме продовольственного магазина он зайдет в хозяйственный, Алексей докладывать не собирался. Прежде чем удовлетворять первое требование, он выглянул в окно. Крупа продолжала сыпаться. Собачьих следов на улице не наблюдалось. Зачем пугать Артема без веской причины? Надо пройти три лишних квартала и запастись пятновыводителем, краской в баллончиках, средством для прочистки труб и дихлофосом. На всякий случай. Бытовая химия жрать не просит и место не пролежит. 04 мая 2012 – 14 сентября 2014 года