Я разберусь сам

Стайлз прекрасно знал из-за чего, а вернее из-за кого все считают его неудачником и мальчиком для битья, но то ли какая-то неуместная гордость, то ли полное отсутствие здравого смысла, не позволяли хоть кому-то рассказать или пожаловаться о своей нелегкой ситуации. Даже лучший друг, Скотт, был не в курсе происходящего. Стайлз не хотел его напрягать, полагая, что у того хватает и собственных проблем. Конечно, в особо тяжкие дни, когда сил смотреть на эти гнусные, мерзко хихикающие рожи становилось уже невозможно, а на теле, в местах плотно прикрытых одеждой расцветали новые синяки и ссадины, ему нестерпимо хотелось рассказать об этом отцу, ведь тот, будучи шерифом, мог на законных основаниях заступиться за сына. Но Стайлз понимал, что, скорее всего, сделает только хуже и потому терпел, зализывая очередные ранения и терпя новые, все более изощренные оскорбления. Да, Стайлз знал из-за кого он стал таким. Джексон Уиттмор — богатенький мальчик, красавчик, спортсмен, да и с оценками у него было все отлично, в общем, самый популярный парень в школе, а теперь еще и новоявленный оборотень, — на один злополучный день выбрал объектом своего издевательства Стайлза. Но если на следующий день он уже об этом забыл, то все остальные старшеклассники решили перенять эту игру, и началось, кто унизит Стайлза больше. И никто ничего не замечал, потому что главной фишкой было сделать гадость тайно, что было доступно лишь для посвященных. Некоторые издевки бывали совсем уж невыносимыми и, стараясь хоть как-то от них защититься, тело Стайлза покрывалось синяками и ушибами от ударов, порой настолько сильных, что было слышно, как трещат кости. Вот и сегодня, на тренировке по лакроссу, пока тренер так удачно смотрел в другую сторону, кто-то из команды «случайно» сломал его новую клюшку. И возможно Стайлз смог бы это стерпеть, однако подобная шутка была за этот день уже не первой, и терпение лопнуло, но крайне неудачно на поле для лакросса вокруг здоровых парней в форме и с клюшками. Впрочем, тренер успел вовремя среагировать и тотального ущерба здоровью нанести не успели, однако в лазарет Стайлза унесли на носилках, откуда он благополучно сбежал, пока медсестры не было на месте. Все его тело уже давно утратило естественный цвет и переливалось всеми оттенками от бледно-желтого до багрового и показывать это хоть кому-то, он не стремился. Кажется, ему пора бросать этот опасный для него вид спорта, хотя в последнее время для него даже дышать и то опасно. Когда его уносили с поля, он с облегчением думал о том, как же хорошо, что Скотт бросил игру — просто, когда Джексона обратили потребность в другом оборотне на поле отпала — и не видел его позора, но с другой стороны, возможно, он смог бы прекратить мучения друга и утихомирить обидчиков заставив забыть об игре «Унизь Стилински», на время пока не появится новый неудачник, на которого Джексон Уиттмор снизойдет своим первым подколом. Но Стайлз чувствовал, что хотя бы здесь он должен справиться сам, без чьей-либо законной или сверхъестественной помощи. Пока тренировка не закончилась, и вода в душе мужской раздевалки не перестала литься, Стайлз прятался. И лишь убедившись, что все действительно ушли, он, с облегчением и стонами боли, смог наконец снять форму, осматривая себя на предмет новых ранений и оценивая их по шкале придуманной за многие месяцы побоев: от «ерунда, даже не почесалось», до «я почти что труп». Осмотр показал, что жить можно, но придется с недельку походить с тугой повязкой. Горячий душ был еще одной панацеей, и если честно признать, единственной приятной. Однако за шумом воды он не сразу заметил, что в раздевалке больше не один. Прятаться было бесполезно, ведь льющаяся вода ясно указывала на его местонахождение, а если за пару секунд он не научится сливаться в водосток, то иначе трепыхаться и не стоит. Оставалось надеяться, что этот кто-то не стремится еще как-нибудь навредить ему, но надежды рухнули, когда из самой раздевалки послышался знакомый голос. — Билински, ты что ли? А я-то думал, чем это тут воняет. — Стилински, я Стилински, — тихо, себе под нос прошептал Стайлз, он не хотел вступать в перепалки со своим главным обидчиком, он слишком устал. Но Джексон все равно его услышал, слух оборотня коварная вещь: — Да мне хоть тапком назовись. Ты же должен быть в лазарете, ну или дома? Стайлзу показалось или в голосе Уиттмора действительно просквозили нотки беспокойства? Ну, нет, точно показалось, ведь это же самый высокомерный ублюдок, который может только портить чужие жизни, даже не задумываясь при этом. — Какого черта?! — пока он раздумывал, Джексон прошел в душ и конечно не мог не заметить состояние тела Стайлза. - Я, конечно, видел, что на тебя набросились, но я ведь почти сразу их разогнал, — так это был он, не тренер! — Так какого черта ты выглядишь так, словно тебя каток переехал, дважды? Очень хотелось послать его куда подальше, но Стайлз терпел слишком долго, и сдержаться не получилось: — Ты! Это все из-за тебя! — Я? Да я тебя даже пальцем не тронул. А если бы и тронул, то следы бы совсем другие остались, это при том, если бы ты выжил, конечно. — Может, ты меня и не касался, но одного твоего слова хватило, чтобы кучка идиотов, мнящих себя старшеклассниками, одарили меня этим, — он обвел рукой тело похожее на один сплошной синяк, — и бесконечными насмешками, вроде оскорблений или «несчастных случаев», где я, так или иначе, страдаю у всех на виду. Джексон был слегка ошарашен:  — Не помню, чтобы я что-то тебе сделал. — Ну, куда уж тебе, ты же звезда! Стайлз выдохся, эта тирада забрала последние силы, и он тяжело опустился на пол, так и не соизволив выключить воду, она хоть немного, но снижала боль и усталость. Кажется, он только что подписал себя смертный приговор, но ему было наплевать, лишь бы это побыстрей закончилось. — Я не знал об этом, хоть и не считаю это оправданием. Но я с этим разберусь. Обещаю, что завтра все от тебя отстанут, — Стайлз недоверчиво уставился на парня перед ним, все еще считая это каким-то изощренным приколом. — Черт, Стайлз, не нужно на меня волком смотреть, тем более что волк здесь я. Я знаю, что частенько веду себя как мудак, но не сейчас. Если я сказал, что все исправлю, значит, так оно и будет. — Так ты все-таки знаешь мое имя. — Конечно, знаю, не строй из себя идиота, мы ведь ходим на одни занятия и ты в команде по лакроссу, где, между прочим, я капитан и обязан знать всех игроков. Давай лучше помогу подняться, а то что-то ты совсем хреново выглядишь. Он протянул руку, и Стайлз с неким сомнением, но все же принял ее, потянувшись, чтобы подняться, он тут же рухнул назад. У него даже на это простое действие не хватило сил. Но и Джексон сильно не старался. Едва их ладони встретились, как по венам на руках оборотня вверх побежали черные струйки. — Это что еще за хрень была? — воскликнул он, едва последняя черная капля растворилась в теле. — Ты забрал часть моей боли, — отозвался Стайлз, предпринимая новую попытку подняться, на этот раз вполне успешную и еле как доковылял до ближайшей скамьи. — Почему мне никто об этом раньше не рассказал? — А я откуда знаю? Но скорее всего ты просто не слушал. Вот черт, рана открылась. Найди аптечку, пожалуйста. Но Джексон и не подумал пошевелиться. Сейчас он обдумывал все услышанное и разглядывал худое и изуродованное тело парня, которое сейчас к тому же начало кровоточить в нескольких местах. И, кажется, он начал сходить с ума, потому что вдруг захотелось коснуться этих ушибов, очертить пальцами разноцветные следы от синяков, доставляя несильными нажатиями сладкую боль, но особенно хотелось припасть губами к кровоточащим ранам и почувствовать ее вкус на своих губах. — Джексон? — Стайлз ничего подозрительного не заметил, однако, звуком своего голоса подтолкнул застывшего парня к действию. И сейчас с паникой наблюдал, как глаза оборотня загорелись, а рот наполнился набором острых и мощных клыков. — Ты чего… Но закончить он не смог. Джексон бросился на него и на удивление нежно опустил спиной на скамью, легко пройдясь руками по всему телу, вновь наблюдая, как по венам струятся черные змейки, и аккуратно накрыл губами одну из ран Стайлза, кровоточащую особенно сильно. Это было чувствительное место под грудью и Стайлз, неожиданно для себя ахнул с придыханием от удовольствия, получаемого от губ другого парня и, конечно же, от ощущения, что ничего не болит. Джексон, услышав томный вздох, тут же остановился, с трудом подавив в себе зверя. И с удивлением уставился на то место, где еще несколько секунд назад была рана, кровь из которой до сих пор на его губах, теперь там был чистый и абсолютно здоровый участок кожи. — А об этом тебе что-нибудь известно? — спросил он парня, который не менее потрясенно себя осматривал. — Нет, раньше я такого не видел. Но ведь известно, что собачья слюна лечебная… — Я тебе не собака! — Но ты оборотень и вероятно эта способность просто усилена. Стайлз только что сообразил, что все еще лежит на спине и сверху на нем сидит Джексон, и это слегка смущало. Но попытавшись освободиться, как вновь оказался прижат к скамье. — Раз так, значит и остальные твои раны я смогу вылечить. — Что? Нет, все нормально, тебе не нужно… — Я хочу! — вновь рыкнул он, выпуская зверя наружу, и припадая к наиболее страшной ссадине. Скоро Стайлз метался и стонал в голос, не скрываясь, от боли заживающих ран и от наслаждения от губ и языка, вылизывающих и ласкающих его израненное тело. Закончив с грудью, Джексон перевернул парня, открыв спину на которой буквально не было живого места и он набросился с новой силой, чувствуя бешеный прилив какого-то ненормального больного удовольствия. Кажется, он был возбужден, но собственный член в тот момент его волновал меньше всего, насыщение приходило из другого источника. Кровь, боль, запах и вкус кожи парня под ним, все это напрочь сносило крышу. Когда и со спиной было покончено, Стайлза вновь перевернули, он уже даже не сопротивлялся, находясь почти в беспамятстве от зашкаливающих как приятных, так и болезненных ощущений. Джексон заметил несколько ссадин на ногах и медленно сантиметр за сантиметром двигался от самых стоп и вверх. Пока губы его не добрались до бедер. Он развел ноги Стайлза в стороны, для собственного удобства, оказавшись между ними, и теперь вылизывал их внутреннюю часть, где ран не было, но зато была такая нежная и гладкая кожа, которую нестерпимо захотелось пометить. Несмотря на то, что он полностью излечил тело парня, избавив его от чужих отметин, он с какой-то неистовой жадностью оставил свои засосы и укусы на нежной коже внутренней поверхности бедра. Но на этом не остановился. Помогая себе руками, он раздвинул ягодицы парня и приник ртом к тугому колечку напрягшихся мышц. Лаская, расслабляя языком, проникая внутрь, полностью игнорируя жалкие протесты и просьбы остановиться, он одной рукой накрыл возбужденный член Стайлза, и все протесты мигом прекратились, вновь сменившись громкими стонами. И когда тот был достаточно расслаблен, Джексон закинул его ноги себе за спину и резко вошел в податливое тело. По всей раздевалке пронеслись два вскрика, один от боли, другой от удовольствия, и потерялись в поцелуе жестком, грубом, всего лишь с малой толикой нежности, однако ее хватило, чтобы утонуть в ней обоим. Джексон двигался, то быстро, рвано, то нарочито медленно и глубоко, пока парень под ним в оргазме не сжал его особенно сильно, и тогда он сделал последний резкий рывок, и кончил внутрь, при этом вновь ловя поцелуем чужие губы. Придя в себя Стайлз обнаружил, что Джексон все еще на нем и кажется слегка в прострации. Впрочем, он без труда выбрался, впервые за долгое время безболезненно и с удовольствием потянувшись. Осмотрев себя, он не обнаружил ни единого постороннего следа, кроме багровых засосов на бедрах и следов спермы. Вода в душе по-прежнему текла, и Стайлз направился туда, оставив парня на скамейке приходить в себя. Не то чтобы душ занял так много времени, но когда он вернулся в раздевалку, она была пуста. Джексон просто исчез, прихватив с собой все свои вещи. Вначале Стайлза это немного шокировало, все-таки не каждый день от него поспешно сбегают после секса. Но все забылось, когда на следующий день Джексон действительно выполнил свое обещание, причем самым необычным и радикальным способом. Он просто подошел к Стайлзу и у всех на глазах его поцеловал.