О слухах и отчетах.

      С некоторых пор Ник знает немного больше о своих коллегах. Он знает, какие слухи ходят по отделу, знает, какой кофе предпочитает сержант Ву и на что аллергия у Франко, хотя предпочел бы этого не знать, он знает, что у автомата со сладостями сломалась четвертая кнопка. И не то чтобы он специально ходил и собирал эту, безусловно «полезную» информацию, нет. Просто, в силу гриммства своего, он приобрел талант к подслушиванию и теперь его слух обострялся не всегда в самый подходящий момент. Безусловно, супер-слух — это полезный дар, но вот информация о том, что у детектива Холтби в полнолуние побаливает поясница, вряд ли является полезной. Если только детектив Холтби не бегает ночами выть на ту самую луну, от которой поясница побаливает.       Ник думает о том, что капитан вряд ли одобрит, если он начнет слушать музыку в наушниках на рабочем месте и продолжает набирать текст отчета, стуча клавиатурой как можно громче. — Это как смотреть драматический сериал, — доносится до Беркхардта голос Ву. Ну, что еще такого случилось, о чем он, Ник, не в курсе? Шишки на ногах детектива Бауэра? Нет, об этом точно знать не хочется. — Капитан уже весь извелся, а этот… Знаешь, Хэнк, для детектива, твой напарник жутко ненаблюдательный.       Голос Ву звучал так, что Ник невольно почувствовал себя виноватым, в чем бы там ни было. Вот только, в чем это он уже успел провиниться, и как во всем этом был замешан капитан? — И не говори. Там разве что слепой мог не заметить. — И Ник, — добавил Ву. — И Ник, — согласился Хэнк. — Просто он бесчувственный чурбан, — с видом знатока произнес Ву и вздохнул. — И куда только смотрел капитан, когда влюблялся в него?       Да, действительно, куда это он смотрел, когда… Стоп, что?       Кажется, у него слуховые галлюцинации.       Ник, конечно, и без того полагал, что рано или поздно придется расплачиваться за сей дар, но он все же имел надежду, что все обойдется ненужной информацией.       Потому что, по мнению Ника, капитан Шон «смотреть, руками не трогать» Ренард никак не мог испытывать столь возвышенных чувств к нему, к Беркхардту.       Если бы Ник не был уверен в том, что услышал сей разговор случайно, он бы решил, что все это было подстроено для розыгрыша. Такие розыгрыши были в ходу у них в участке.       Следующие несколько дней Ник пристально наблюдал за своим капитаном, потому что, ну мало ли что?       Конечно, Шон Ренард мало чем походил на сраженного чувствами безответной любви человека, но с другой стороны, когда это капитан открыто показывал свою привязанность к кому бы то ни было?       За своими наблюдениями, Ник совершенно пропустил тот момент, когда работа его перестала интересовать совсем, а мысли его все занял Шон Ренард и вопросы вроде «А что если он, Ник, его поцелует?» и «Сводят ли его поцелуи с ума?»       О последнем, кстати, тоже ходили слухи, и Ник понятия не имел, откуда всем все становилось известно. Одно дело слухи, а другое знать наверняка, так что, к концу недели Ник решил, что сойдет с ума, если сам не убедится в правдивости всех этих слухов.       И он, конечно, не имел в виду поясницу детектива Холтби и его отношение к полнолунию. Ни в коем случае — никаких поясниц и шишек на ногах. Никогда.       Другое дело Шон Ренард. Поэтому Ник принялся за новый отчет для капитана.       То был чудесный отчет от детектива Ника «обрати на меня внимание» Беркхардта, для капитана, и в нем подробно сообщались все намерения Ника, касательно объекта его воздыханий, коим невольно стал капитан. Он написал о том, что хотел бы проделать с ним, и в каких позах. В нем так же имелись некоторые дальнейшие планы, включающие в себя несколько свиданий, совместные ужины дома и пожелание в дальнейшем просыпаться и засыпать исключительно вместе, в одной постели.       Когда детектив Беркхардт закончил свой красочный отчет о будущем своих отношений с капитаном, участок значительно опустел — все торопились разойтись по домам и большинство уже успешно покинули участок. Большинство, включая капитана Ренарда.       Но Ник не отчаивался — он вошел в кабинет капитана и оставил свой отчет на столе, там, где Ренард бы его сразу увидел.       Уже утром Ник решил, что поступил весьма опрометчиво — ну, с каких пор он доверял слухам?       Так что, он торопился на работу как мог, вот только будто сама Судьба была против того, чтобы Беркхардт добрался в участок вовремя, и началось это с того, что замок в двери ванной комнаты сломался, оставив Беркхардта внутри, и Ник потратил целых десять минут на то, чтобы выбраться.       Потом был еще некий ряд случайностей, на решение которых ушло достаточное количество времени, чтобы опоздать на работу и, к моменту, когда Ник все же добрался до участка, Шон Ренард уже сидел в своем кабинете. С отчетом, из-за которого было плохо видно, насколько именно он злился.       Вот где бы пригодился супер-слух — наверняка Ренард сопровождал прочтение разными комментариями.       Но, к сожалению, способность отказывалась работать в данный момент, а Шон Ренард, оторвавшись от прочтения, обнаружил, что детектив Беркхардт все же имел совесть явиться на работу. — Детектив Беркхардт, зайдите, пожалуйста, в мой кабинет. Мне срочно необходимо уточнить некоторые детали Вашего отчета.       Это был конец. И конец не из тех, что заканчивался словами «И жили они долго и счастливо, пока смерть…» Вот насчет смерти все было очень даже вероятно. — Я все объясню, — заявил Ник с самого порога. — Конечно, объясните, Беркхардт, — согласно кивнул капитан, опуская жалюзи.       Ник осторожно прошел в кабинет, опустился на стул и приготовился выслушивать всякое о его нерабочем поведении.       Капитану, несомненно, было, что сказать своему подчиненному, но пока что он предпочитал, молча, смотреть в чертов отчет Беркхардта. Разве он не должен был порвать его в клочья и все такое?       Спустя некоторое (очень долгое, на самом деле) время, за которое Ник успел многое вообразить и не успел придумать достаточно правдоподобное оправдание, капитан Ренард, наконец, отложил отчет в сторону и обратил внимание на Беркхардта.       Ник приготовился. Ник ждал приговора и он примерно представлял, что разговор должен был бы начаться со слов вроде «Я Вас уволю…» или «Да, как Вы только посмели…», но, чего он действительно не ожидал, так это того, что последовало вместо тех слов: — Мне вот непонятны некоторые моменты, — произнес Ренард. — Хмм… Какие м-моменты? Это не мои моменты. Я не знаю ни о каких моментах, — неуверенно пробурчал Беркхардт. И куда только подевалась вся его смелость Гримма? — Спокойней, Ник, я бы хотел всего лишь узнать поподробнее о части про проверку прочности стола в моем кабинете. — А… А как по мне, то там все предельно ясно, сэр. Там все написано и про Вас, и про меня. На столе. — Да? Тогда мне хотелось бы узнать, в котором часу мы проведем проверку? Она не терпит отлагательств, Ник. Только представь, я буду работать, а мой стол возьмет и сломается. — Звучит просто ужасно, сэр. — Вот и я так думаю. С этим срочно нужно что-то делать. — Тогда, возможно, вечером? — Боишься свидетелей, Беркхардт? — Ну, по участку и так ходит много разных слухов. — Поясница детектива Холтби, — скривился Ренард. — Чертова поясница, — согласился Беркхардт. — Но, вообще, были и другие, более приятные, слухи. — Это какие же? — Ну, вот, поговаривают, что от Ваших поцелуев сходят с ума. — И что же приятного в сумасшествии? — Ну, в нашем участке никто пока с ума не сходил. — Проявляешь собственнические чувства? — Проявляю, сэр. — Слухи надо или опровергать или подтверждать. — Как по мне, сейчас самое время что-нибудь опровергнуть или подтвердить. — Согласен. Иди уже сюда, чертов Гримм!..