***
Прошло шесть с половиной лет. Много трудностей мне пришлось преодолеть - поступление, экзамены, - но перед своей мечтой я не мог отступить! И вот у меня на руках диплом - наглядное свидетельство об получении высшего образования, а я со счастливой улыбкой иду по городу. Теперь я учитель. Я педагог! Это было настолько удивительно и радостно, что мне хотелось смеяться и обнимать всех подряд. Я был полон энтузиазма и желания нести свет молодым поколениям. Я готов был перевернуть мир и был уверен, что у меня это получится. В первой же школе меня взяли с радостью, не желая отпускать в другое место. Я был в восторге оттого, что теперь у меня есть работа. Самый сложный этап в жизни был пройден. Теперь на жизненном пути меня больше не ждала развилка с выбором, куда идти - я был этому безмерно счастлив. И на следующий день, спеша в школу и обгоняя учеников, я все так же светился от счастья. На меня смотрели как на ненормального, когда я радостный пролетал по коридорам с кучей документов, даже директор покосился на меня, когда я с горящими глазами спросил про свой класс, но мне было всё равно. Я горел изнутри. Горел идеей! Сила идеи слишком велика, чтобы ей противиться. Во имя идеи совершались убийства и войны, люди шли на смерть, твёрдо убежденные в ее правильности. Идею нельзя почувствовать и увидеть, но мне и не нужно было всего этого. Я просто знал и верил в свою мечту. Открыв дверь нужного кабинета, я с наслаждением вдохнул витавший в воздухе запах знаний и, улыбнувшись, вошёл в класс. На меня уставились двадцать пять пар глаз. Девятый «Б» с подозрением посмотрел на меня — молодого паренька в официальном костюме, который зашёл в кабинет с таким уверенным видом. Прозвенел звонок. Чем больше проходило времени, тем лучше я понимал, что детям, только что пришедшим в школу с каникул, были не особенно нужны какие-то физические формулы и законы. Я продолжал объяснять новую тему, встречая полное безразличие и раздражённую усталость. Списав все их поведение на недружелюбие к школе, которая так бессовестно отбирала у детей последние тёплые деньки, я продолжал улыбаться, идя по коридору. Следующая неделя была полна сюрпризов. По школе уже прошёл слух о новом учителе, и каждый класс с пятого по девятый был готов увидеть меня у себя на уроке. Это бы мне польстило, если бы не их отношение. Ни в одном ученике я не видел отражение своего энтузиазма, который затухал с каждым уроком. Мне бы хватило всего одной ответной искры, всего лишь засиявших от моих слов глаз, и я бы снова был очарован идеей просвещения. Но такого не случалось. Каждый урок превращался в каторгу: ученики не только были злыми и совершенно не жаждали знаний, но ещё и пользовались каждым удобным случаем, чтобы поставить меня в неловкое положение или сыграть на моём незнании. Им это было на руку, но ни капли не радовало меня. Когда после месяца работы в школе я взглянул в зеркало, то в страхе отшатнулся. Мешки под глазами, усталый взгляд, сгорбленные плечи, бледный цвет кожи. Умершая мечта тянула меня за собой в могилу. А я ведь так надеялся найти в этой профессии своё призвание! Это открытие спасло меня когда-то, а сейчас вновь убивает. Так что же я делаю не так? Вопрос застыл в безжизненных глазах, смотрящих на меня из зеркала. И тогда я понял.***
Прошло семнадцать лет. В город вновь пришла осень. Первоклашки, улыбаясь, спешили в школу, неся в руках огромные букеты, пёстрая толпа детей бурлила и изобиловала эмоциями: кто-то был рад прийти в школу и увидеть своих друзей, а кто-то был недоволен закончившимся летом. Линейка, посвящённая первому сентября, началась. На сцену для награждения почётной грамотой был вызван учитель. Одетый в строгий костюм, он, не торопясь, шагал через всю площадку. То ли из-за жаркой погоды, то ли из-за небольшого, выступающего из под рубашки живота, его пиджак был расстегнут. Безразличное лицо мужчины фальшиво улыбалось в ответ на поздравления. Уже который год он получал грамоту «за вклад в образование», при этом не прилагая никаких усилий. Занимаясь репетиторством, этот человек неплохо зарабатывал, да и в школе ему, в отличие от других учителей, хорошо платили. Его лоснящееся лицо сразу говорило о том, что в жизни учителя не существует никаких проблем. Живя лишь для себя, он не испытывал мук совести. Что может волновать этого мужчину в самом расцвете сил? Но если бы мы пригляделись повнимательнее, то узнали бы в этом самодовольном и беспечном мужчине того самого молодого учителя, который семнадцать лет назад пришёл работать в школу. Перегорев идеей, он потух. Но кто сказал, что обязательно гореть?